Вадим Россик - Страна падонкаф
— Вы — подонки! — выплевывает вместе со сгустками крови и осколками зубов дядя Коля. — Ненавижу!
Это Димас виноват. Не рассчитал силы и неслабо приложил мудака. Испугался за дуралея Лябина. Зато спас идиота. Леха глумится:
— Не надо ругаться, дядя. Лучше сразу плачь! Шучу!
И врезает непрочно сидящему дяде Коле еще раз. Ногой в тяжелом «гриндере».
Дядя Коля хрюкает. Брызги крови летят веером. Он опять падает на спину.
Дядя Коля в одном прав — они подонки. Они же мухачинцы. Дети тридцать третьего микрорайона. Они живут в каждодневном насилии, смерти, жестокости. В мире угнетения, ксенофобии, одиночества. В клаустрофобской стране. Они подонки. Нет, не так. Не подонки, а падонки. Потому, что ни один из них даже не может правильно написать такое трудное слово. Орфография — для них слишком сложно. Но это их город. Их личный Мухачинск! Это их страна. Страна падонкаф. Бедных, малограмотных, жестоких, но людей. А дядя Коля не человек. Он взбесившийся псих. И среди людей ему не место. Даже среди таких людей. Падонкаф.
— Я давно хотел во всем признаться!
Ботинок Лехи разорвал дяде Коле ухо. Сиреневая рубашка под коричневым пиджаком потемнела от крови. Черный провал рта пронзительно кричит:
— Вы волки! Волчья стая!
Отвечает Лущай. В голосе ни капли сочувствия. «Дашка была такой прикольной девчонкой!»
— Ты сам волк! А знаешь, что делают волки с тем из них, кто заражается бешенством? Они его загрызают!
Лущая отталкивает в сторону Лёня-трансвестит. Лоскут челки острый, как нож. Глаза бешеные.
— Дай-ка я ему всеку! За Наташку!
Дядю Колю снова бьют. Лёня, Леха, Лущай, гопники… Бьют за убитых девочек. Бьют жестоко. Мешая друг другу. Дядя Коля сжался в комок. Понятно, что все. Капут.
Мандинго стоит в стороне и повторяет, как автомат: «Будь ты проклят! Будь ты проклят!»
Наконец устали бить. Запыхались. Отходят. Закуривают, хищно поглядывая на неподвижное тело.
— Ну-ка, ну-ка расскажи, как ты мою сестренку Наташку убивал? — требует Лёня у тела. Слегка пнул ногой. Видно, попал, куда не надо. Дядя Коля застонал и с трудом шепелявит:
— Я ее случайно встретил, когда на могильник шел. Затащил сюда на поляну и… Она почти не мучилась…
Ого! Это типа им укор. Маньяк-то заботился о своих жертвах. Не то что они!
— А с Палашовой как было?
Это уже Витас спрашивает. Бледный до синевы.
Дядя Коля рассказывает. Почему бы и нет? Лишь бы больше не били.
— Дома вышел покурить на лестницу. Дай, думаю, прогуляюсь до школы. Вечер хороший был, теплый. А я за Палашовой давно следил. Слышал, как ты на «Сметане» говорил, что она к тебе вечером придет. Хвастал. Я и подумал, что вторым буду…
Дядя Коля пытается засмеяться, но тут же начинает кашлять. Захлебнулся кровью. Витасу становится противно. Чуть сам не блеванул. Дядя Коля прохаркался, вытер мокрые разбитые губы.
— Меня тогда этот придурок Лябин видел, когда я проходил через твой двор. Я понадеялся, что он дебил, ничего не понимает, а оно вон как обернулось…
А другая? Марго?
Убийца помнит все до мельчайших подробностей, но зачем этим скотам знать эти подробности? Так, общую картину.
— Наиля ушла к соседям покалякать. А Ленка к подруге. Я совсем пьяный уже был. Решил сходить в магазин, в котором работал — догнаться. Ключи от подвальчика, где продукты, я себе давно сделал. На всякий пожарный. Ну, спустился во двор. Смотрю, девка знакомая у соседнего подъезда стоит. Я для нее коктейли в магазине покупал. Ей-то не продавали. Несовершеннолетняя. Я многим школьницам покупал… Пообещал этой бесплатный коктейль. Она на халяву-то слабая! Увел в магазин. Угостил коктейлем со снотворным. Задушил ее в подвальчике. Там же спрятал тело. Потом перенес в квартиру, в комнату Салавата, когда тот съехал. А голову хранил на балконе. В большой кастрюле под слоем кислой капусты. Я бы давно голову выбросил, да все лето проболел ангиной. Из-за этого и с работы выгнали.
— Тебя за пьянку выгнали, козел! — перебивает Лущай. — Тебя, урод, родили на пять минут, чтобы посмеяться, а ты взял и выжил!
Следующая в страшном списке — Катя. Голубоглазая русоволосая сестра Мандинго. И любимый Катенок для Валерика.
— Где моя сестра? Где Катя?
Дядя Коля садится. На него страшно смотреть. Грязный, залитый кровью… Но гримасничает. Наверное, улыбается.
— Катю я как-то вечером встретил на улице и пошел за ней следом. Смотрю, а она в лесок, вот на эту поляну. Вот, думаю, повезло. Но вышел облом. Тогда я ее упустил. Вырвалась она, я не ожидал. Потом даже в сад за ней ездил, но там народу было полно, а времени караулить у меня не было. И вдруг Катя сама приходит ко мне домой! Нарядная такая. С дурацким розовым зайцем с красным сердцем в лапах. Хорошо, Наиля была на работе — мыла офис. Ну, поговорили. Этот дебил Лябин ей сказал, что видел меня с Марго. Выдал. Что мне было делать? Я девку заколол. Пикой горло пробил. И то она хотела убежать. Живучая была. Даже снотворное не помогло ее успокоить. Я еще ее в сердце ударил. Несколько раз. Кровищи с нее натекло… Тело тоже спрятал в комнате Салавата. В старом диване. Наиля туда и не заходила. Придет, выпьет со мной, и спать. Потом труп по частям утопил в Мухаче. Помнишь, как ты мне как-то помогал большой узел на велосипед пристроить? Тоже оказал содействие. В начале сентября. Хе-хе…
Мандинго сереет. Валерик плачет. Слезы текут по лицу и капают, капают, капают… Дядя Коля издает страшный хриплый звук. Смех с того света.
— Так что в речке ищи свою сестру. В речке…
— А видеоролик в интернете зачем?
— Чтобы мусоров со следа сбить. От Ленки же комп остался. Стоял без дела, я и сообразил. Сначала себе волосы покрасил в русый цвет, но получилось непохоже. Пришлось сделать парик из Зефиринки. И красить.
Опять жуткий звук. Демон…
— А Лена?..
— Вот падчерицу ты, бушмен, мне не клей! Ленка сама руки на себя наложила. Со своей чокнутой подругой Анькой.
Лёня замахивается на маньяка.
— Колись, сука! Тоже ведь твоя работа?
Дядя Коля в страхе закрывает голову руками.
— Говорю, как есть! Ходил я тогда за Ленкой, с веревкой, но не успел. Только посмотрел, как она упала с крыши.
Мандинго молчит. Что говорить? В тот черный день вместе с Леной у него разбилось сердце.
— А что тебе сделала моя Сабина?
Это Артем Мостипан. Все это время он безучастно стоял в стороне. Смотрел, как уродуют палача. И не понять, чувствует ли он что-то, понимает ли, что сам здесь делает. Но вот, заговорил.
Дядя Коля с трудом поворачивает голову к Мостипану.
— С чего ты взял, что она твоя, тупица? Не запнись о губу! Я — Николай Ахмедзянович Исхаков! К твоему сведению, Сабина Исхакова — моя родная дочь!
Все онемели и смотрят во все глаза на убийцу.
— Сабина твоя дочь? — недоверчиво произносит Мостипан. — Она никогда мне про отца не говорила!
Маньяк, кряхтя, с трудом поднимается на ноги. Встал, уцепившись за осину. Говорит:
— Вот именно — никогда. Стыдилась меня, сучка! Обзывала алкоголиком и тунеядцем.
— Так ты даже родную дочь не пожалел?! Зверюга!
Маньяк скалит изуродованный рот. Передние зубы выбиты. Губы превратились в месиво. Лицо покрыто коркой запекшейся крови.
— А вы что, лучше? Посмотрите на меня! Такие же звери! Сабина мне деньги давала, когда меня уволили. А тут вдруг перестала спонсировать. Она, видите ли, ждет ребенка. Самой нужно. Тварь! А на меня — насрать! Ей на родного отца пополам!
Некоторое время все молчат. Переваривают услышанное. Оказывается, сколько интересного можно узнать в осеннем лесу!
— Повестка дня по-прежнему не исчерпана. У нас есть еще одна горячая тема.
Леха повинуется немой просьбе Димаса. Кореш взглядом напоминает о своем, фашистском.
— Бросай свои семейные дела, урод. Теперь расскажи нам, как ты убил Игоря и Писклю.
Монстр недоуменно смотрит на скинхедов. Потом припоминает:
— А-а-а… Это те два болвана, которые хотели с меня бабки срубить? Я уж и забыл о них.
Димас хмурится. Это плохой знак, когда Димас хмурится, но дядя Коля об этом не знает и продолжает шепелявить:
— Тот здоровый лоб видел меня с Марго и решил на этом заработать. Кретин!
— Что от тебя хотел Игорь?
— Лавэ хотел. Пятьдесят тысяч. Чего же еще?
— А ты?
— А я ему пику в горло! И корешка его застрелил, пока он камешки в воду кидал. Развлекался!
Теперь все ясно. Леха неосторожно подходит слишком близко к дяде Коле. Просто так. Чтобы лучше слышать шлепанье разбитых губ. А этого делать нельзя. Монстр все еще опасен. Жало у скорпиона, оказывается, не вырвано. Неожиданно дядя Коля наносит Лехе удар пикой в грудь и, скользнув за осину, устремляется в лес. Леха с криком ужаса падает навзничь. Повергнут на землю и в изумление.
