Андрей Троицкий - Братство выживших
– Дай, я его!.. – крикнул Тимонин.
Казакевич ослеп от страха. Он поднял кверху лицо, мокрое то ли от дождя, то ли от слез, то ли от крови. Снова подскочил на месте, безотчетно пытаясь достать пальцами верхний край могилы, но поскользнулся и упал, запутавшись в плаще. Три коротких выстрела хлопнули где-то наверху. Казакевичу обожгло грудь и живот. Он перевернулся на бок, застонал. Наверху уже чавкали лопаты, вниз летели комья мокрой глины.
Казакевич хотел крикнуть своим убийцам, что он еще жив, что закапывать его рано… нельзя закапывать… Он открыл рот, глотнул сырой воздух, но не смог вымолвить ни звука. Тяжелая земля накрывала его слой за слоем.
Эпилог
В первых числах августа Тимонин вышел на службу. По деловым партнерам и знакомым мгновенно разнесся слух, что Леонид Степанович появился на рабочем месте. Под мелочными надуманными предлогами в кабинет генерального директора стали просачиваться подчиненные. Затем в коридорах и курилках обменивались мнениями. Сходились на том, что Тимонин после отпуска совсем не загорел и заметно похудел. Однако выглядит неплохо, а худоба и спортивная подтянутость всегда красили Леонида Степановича.
К полудню телефон Тимонина раскалился от звонков, а язык распух от бесконечных разговоров. Любопытным он отвечал, что был в отпуске, но не за границей, – нашел прекрасное тихое местечко на берегу Онежского озера. Рубленая изба, маленькая пристань, две лодки и никаких городских удобств, спаси от них господи. И там, в полном уединении, Тимонин якобы ловил спиннингом щуку, читал книги, плавал на байдарке. Чтобы полностью оторваться от суетной столичной жизни, не включал телевизора, а по радио слушал только прогнозы погоды. Короче, благодать. Каждый разговор Тимонин заканчивал словами: «Если бы не комары, прожил бы там еще месяц».
Ближе к обеду раздался тот звонок, которого Тимонин ждал с самого утра. Звонила жена Казакевича Серафима Алексеевна. Из вежливости она поинтересовалась, где пропадал Тимонин, и услышала все ту же гладкую, почти романтическую историю о рыбалке, избе, лодке и крупной щуке, мясо которой пахнет донной травой.
– Если бы не комары, – закончил повествование Тимонин, – я бы в Москву совсем не вернулся.
Серафима Алексеевна всхлипнула, рассказ о рыбалке ее быстро утомил.
– Пятый день пошел, как исчез мой муж, – сказала она. – Не появляется ни дома, ни на работе. А сегодня я получила от него телеграмму. С Кипра.
– Да, как раз об этом я и хотел с вами поговорить. У нас, знаете ли, одни и те же проблемы. Моя жена исчезла неделю назад и тоже нигде не появляется. Впрочем, это не телефонный разговор. Разрешите, я со своим юристом подъеду к вам, скажем, в шесть вечера.
– Лучше в половине седьмого. Я как раз успею вернуться с работы.
– Ах, совсем забыл, вы же ходите на службу. Тогда в семь.
В назначенный час Тимонин в сопровождении Девяткина, которому нынешним вечером предстояло исполнить роль юриста, вошел в квартиру Серафимы Алексеевны Казакевич.
В прихожей их встретил Петя, брат хозяйки. Он провел гостей комнату и усадил в кресла. Серафима Алексеевна успела вернуться с работы, всплакнуть и, смыв слезы, припудрила носик. Придвинув стул к журнальному столику, она выложила перед Тимониным сложенную вдвое международную телеграмму.
– Вот, почитайте, что прислал.
Тимонин развернул листок, пробежал глазами текст: «Серафима, я ухожу от тебя. Навсегда уезжаю из России, потому что встретил истинную любовь. Я не рассчитываю на твое понимание, но чувство к этой женщине сильнее моей натуры. Сергей».
– Ну, что скажете? – Серафима Алексеевна развернула носовой платок. – Как это называется?
Тимонин выглядел печальным, хмурым. Не спеша с ответом, он опустил глаза, сделал долгую паузу и, наконец, сказал:
– Дело в том, что истинная любовь Казакевича – это моя жена. Пока я отдыхал и набирался сил для работы, он увел Ирину. Да-да, не удивляйтесь… Я и раньше подозревал, что между ними была связь, но никак не думал, что все зайдет так далеко.
– Боже! – всплеснула руками Серафима Алексеевна. – Боже…
– Такова жизнь, – покачал головой Тимонин. – Креплюсь. Чего и вам желаю. Как раз в тот день, когда я вернулся из отпуска, ваш муж набрался смелости, сам рассказал мне все и предложил некую сделку. Условия таковы. Я передаю ему в доверительное управление все активы нашей фирмы, недвижимость, оборотные средства. Кроме того, он получает право визирующей подписи на банковских документах. Казакевич вместе с нашими юристами заблаговременно оформил все бумаги. – Он повернулся к Девяткину: – Юрий Иванович, покажите документы.
Бессловесный Девяткин раскрыл портфель, положил перед Серафимой Алексеевной тонкую стопку документов, но женщина даже не прикоснулась к бумагам. Зато Петя встал с дивана, вчитался в текст.
– Так вот, ваш муж предложил мне эту сделку, – продолжил Тимонин. – Он получает в руки компанию и делает, так сказать, жест доброй воли – отступается от моей жены. Я, признаться, был в растерянности, даже готов был согласиться на это дикое предложение. Но потом заподозрил обман. Казакевич получит все, но я не верну жену. Короче, я сказал «нет». На следующий день моя супруга улетела за границу. За ней последовал ваш муж.
– Бывший муж, – поправила Серафима Алексеевна.
– Он подделал мою подпись и перевел за границу крупные денежные суммы. – Тимонин снова повернулся к Девяткину: – Покажите банковские документы.
Девяткин выложил на стол новые бумажки. Петя, уткнувшись в копии банковских проводок, долго водил носом по строчкам.
– Ни фига себе, какой подлец, – наконец сказал он. – Я всегда тебе говорил, что твой муж сексуальный маньяк и вообще сволочь первосортная.
– Замолчи, – прошептала Серафима Алексеевна.
– Не замолчу! – крикнул Петя. – Твой бывший муж сидел на мешках с деньгами. Тратил их на свои удовольствия, завел себе целый гарем… А тебя заставлял на службу таскаться, вкалывать за мизерную зарплату. Гнида он. Давить таких надо. Я всегда тебе говорил, я тебя предупреждал, что так все и кончится. Предупреждал…
Тимонин решил вставить слово.
– Действительно, теперь вы можете не работать ради денег. Вы, Серафима Алексеевна, после разрыва с мужем стали весьма состоятельным человеком.
Серафима Алексеевна робко заглянула в глаза Тимонина.
– Мне очень жаль, что все так сложилось. А может… Может, все к лучшему. Оказывается, вы очень добрый чуткий человек.
– Возможно, – Тимонин впервые позволил себе улыбку. – Но никому об этом не говорите. Доброта у нас не в почете.
В начале девятого гости покинули дом покойного Казакевича, спустились вниз и сели в машину. Петя из окна наблюдал, как от подъезда отъезжает роскошный темный «Линкольн».
– Вот бы тебе такого мужа, как этот Тимонин, – повернулся он к сестре. – Это наш человек. С большой золотой буквы мужик.
Тимонин и Девяткин развалились на заднем сиденье «Линкольна». Но дорога впереди была не столь долгой, чтобы вдоволь насладиться комфортом новенькой иномарки.
– На Казанский вокзал, – скомандовал Тимонин водителю.
Он открыл миниатюрный бар-холодильник, закрепил стаканы в держателях. Себе налил минеральной воды, а Девяткину щедро плеснул коньяку. Первый тост был за дружбу, второй – за приятную дорогу. Тимонин не успел наполнить стаканы по третьему разу, когда в кармане зазвонил мобильный телефон.
– Слушаю, – он узнал голос Бокова. – А, это ты, Саша! Как там на Кипре? Сломанный нос не болит? Покажись там докторам… Жарко, говоришь? А у нас прохладно. Ты вот что, отбей Серафиме Алексеевне еще одну телеграмму. Последнюю. Что-нибудь в таком духе: воспоминания о тебе я пронесу через годы. И от себя что-нибудь добавь в том же романтическом ключе. А то последняя телеграмма получилась слишком сухой. Затем отправляйся в банк с моей доверенностью и переведи все деньги обратно в Москву. Лады? Тогда действуй. Девяткин тебе кланяется. И вот еще что: твоя жена сегодня утром родила. У тебя наследник весом три восемьсот. Придумывай имя, а я куплю подгузники. Поздравляю. – Тимонин дал отбой и положил трубку в карман.
– Между прочим, красивая женщина эта Сима, – заметил Девяткин. – Я бы на твоем месте ей заинтересовался. А возможно, и женился.
– У тебя на все случаи жизни один и тот же совет, – загадочно усмехнулся Тимонин. – Сам женись. Да, мой компаньон прятал свою жену от людей. Я видел-то Серафиму один-единственный раз на каком-то приеме. Но дай мне время. Возможно, у нас с ней что-то и склеится, чем черт не шутит.
На вокзале играл духовой оркестр. На соседней платформе встречали из стройотряда смену студентов. Тимонин проводил Девяткина до вагона. Постояли на платформе, выкурив по сигарете. Небо нахмурилось, стал накрапывать мелкий дождь. Духовой оркестр закончил выступление, музыканты, спеша, зачехляли инструменты, прятались от дождя. По вокзалу объявили, что поезд отправляется через минуту. Вспыхнул зеленый огонек семафора.
