Лев Корнешов - Проводы на тот свет
Сима-пономарь снова запел - тихо и задушевно:
Зарыты в нашу память на века
И даты, и события, и лица.
А память, как колодец, глубока,
Попробуй заглянуть - наверняка
Лицо - и то неясно отразится...
- Чувствуешь, какой глубокий смысл? Зарыто все в память, как в землю зарывают. И ничего не отразится... Вчера тут одного хоронили... Богатые были похороны, гроб бронзовый, венки не из проволочек сплетены, а из чего-то сияющего - сверкающего. Землицу запросили у центральной аллеи, других покойников потеснили, чтобы ему, новенькому, значит, угодить... А когда присыпали, пошли к выходу провожавшие, переговариваются тихо: "Туда ему и дорога, допрыгался..." Понял? Жизнь человека, когда он сюда попадает, сразу становится прошлым. И если в нем покопаться - ой-ой-ой, чего наковырять можно!
- Симеон - странное, редко имя, - сказал Алексей.
- Редкое - да. Но не странное, истинно русское. Про святого Симеона слышал? То-то!
У человека на лице явно читалось затяжное страдание.
- Душа требует? - сочувственно спросил Алексей.
- И не говори! Горит, стерва, это ты точно заметил. А залить нечем.
- Сходишь?
- Слетаю! - оживился Сима-пономарь - На крыльях! Здесь недалеко.
Алексей протянул ему несколько десяток, предупредил:
- Никаких "чернил" и "самопала". И на закуску что-нибудь возьми. Хватит?
- Если одну "гранату" взять, то оно конечно, но с другой стороны, если она одна, то в ад ещё не возьмут, а в рай дорогу не найдешь.
Алексей засмеялся, - добавил ещё денежных купюр и предложил:
- Бери две , закуску и бутыль воды какой-нибудь.
- Гуляем! - провозгласил с душевным подъемом Сима и умчался, припевая на ходу: "Уже в дороге, уже в пути..."
Он появился с пакетом в руке, поманил таинственно Алексея:
- Пойдем со мной. Внушаешь доверие. Говоришь, тебя Алехой кличут?
- Да.
Симеон привел его к маленькой недостроенной часовенке, с наглухо заколоченными окнами. Дверь её была на замочке, но у Симеона имелся ключик, он открыл, и они вошли внутрь, оставив дверь приоткрытой, чтобы пробивался свет.
На возвышении в центре часовенки стоял старый диван, явно притащенный с ближайшей свалки, ещё имелись такого же происхождения стол и стулья.
- Мои апартаменты, - объявил Сима. - Осмотрелся? Дверь закрываю от любопытных взоров. Береженого и на погосте Бог бережет.
Он закрыл дверь, зажег огарок свечи, достал с деревянной полки граненые стаканы, чашки, разложил на газете закуску.
- Птичка Божия не знает ни заботы, ни труда. Все нужное вокруг лежит, надо только нагнуться и поднять.
Сима явно имел в виду если не свалку, то мусорные баки близлежащих жилых домов.
- Ты кто? - спросил кладбищенский человек после того, как они, не торопясь, со вкусом выпили.
- Не знаю, - вполне искренне ответил ему Алексей. - Да и кто что знает о себе - кто он, что он? Ты лучше объясни, где это мы находимся.
Симеон ухмыльнулся:
- Лет пять назад какой-то придурок из новых русских решил при жизни построить себе часовню-склеп, чтобы лежать в ней спокойно и ближе к Богу, поскольку часовенки - Божьи домишки. Начал строить и куда-то сгинул. А часовенку не трогают, поскольку частная собственность, за все уплачено. Вот я и решил: чего ей пустовать? Объявится хозяин, живой или мертвый освобожу ему эти апартаменты. Ты выпьешь или пропустишь?
- Выпью, - сказал Алексей и незаметно выплеснул содержимое стакана под стол.
- Свой человек, - заметил Сима и хлопнул очередной стакан, чутко прислушиваясь, как разливается по худому, жилистому телу алкоголь.
- Спасибо, брат, спас. Квартиру взял или дачу, или ещё чего? Денежки-то с неба не валятся, их добывать надо.
- Еще чего, - неопределенно ответил Алексей.
- Понятно. - Сима глубокомысленно уставился в темный угол и предложил:
- А хочешь, я тебе свою спою? Хороший ты мужик...
Он тронул струны гитары и тихо не то запел, не то заговорил, растягивая слова:
Здесь только тени бродят
И клены шелестят,
В уютных домовинах
Покойники лежат...
- Домовина - это по-старославянски гроб. Хохлы и сегодня еЩе гробы домовинами называют, - объяснил Сима. - Нравится мне это слово. Мягкое, от земного "дом".
Он продолжил свою песню:
Отброшены пороки,
Угас пожар страстей,
Святые и пророки
Спят тихо под землей...
Он ожидал одобрения, и Алексей сказал:
- Берет за сердце. Были люди, а стали тени, и жизнь у них на том свете скучная - ни пороков, ни страстей. А нас они видят?
- Конечно. И сразу определяют, какой человек пришел - хороший или плохой. Вот ты им понравился.
- С чего взял? - удивился Алексей.
- Слышишь, какая тишина стоит? Ни потрескиванья-перестука, ни шороха земли... Знают, что ты вреда им не причинишь.
Алексею было немного не по себе. Вот сидит на кладбище, можно считать, под землей, в чьей-то будущей могиле-склепе, при шевелящемся на сквознячке свечного огарка, слушает песни про вампиров и тени. И словно нет там, наверху, другой жизни, отделен он от неё не только тонким слоем земли, но и разделившими живых и мертвых пластами времен.
- Расскажи о том, как ты поселился на кладбище, - попросил он Симу.
- Все очень просто. Я был инженером на маленьком предприятии, производили мы всякую металлическую мелочь для домашнего употребления. День за днем - одно и то же. Жена запилила, вечно ей денег не хватало. Мне приятели говорили, что она погуливает, но я не верил. А потом как-то прихожу с работы пораньше, а она в постели с каким-то лбом. Я взвыл, но они на пару меня быстро успокоили, вышвырнули на лестницу. И пошел я, куда глаза глядят. Забрался на кладбище, слава Богу, лето было, прикорнул у чужой могилки, забылся в беспамятстве. И этой ночью, тихой и бесшумной, понял я, что кладбище - это единственное место, где меня никто не обидит. Гитару на одной могилке нашел, какая-то компания приятеля погибшего проведывала, малость выпили парни и девицы, все позабывали. Вот и живу так... как сегодня. С утра ничего не было, даже кусочка хлеба, а к обеду, видишь, уже пируем. Мир не без добрых людей, а на кладбищах людям особенно хочется быть добрыми, словно откупаются от Бога и покойников добротой. Я не один здесь "прописан", нас несколько таких горемык. Вот скоро Анька прибежит, телка, только я, как говорят, не по этой части - алкоголик...
Сима рассказал о себе искренне и без излишней жалостливости, только все равно Алексей не мог понять, как можно живому поселиться на кладбище. А Сима, желая поразить понравившегося гостя, стал рассказывать, какие бывают здесь драмы и трагедии, когда хоронят.
- Я с этого кладбища скоро съеду, - вдруг сказал он. Так говорят о том, что поменяют квартиру или переедут в другой район.
- Почему?
Сима выпил, уже не предлагая Алексею, рассудив, видно, что ему больше достанется, закусил колбаской.
- Нехорошие дела здесь стали твориться, добром это не кончится.
- Покойники из могил встают? - пошутил Алексей.
- Если бы это...
Он наклонился ближе к Алексею:
- Не продашь?
- Нужно мне...
- Заметил я, что в позднее время приходят сюда странные парни, что-то делают возле некоторых могил. Выследил, проверил, когда никого не было. Тайники... В пакетиках - белый порошок, то есть наркотики.
- Ничего себе! - ошарашено пробормотал Алексей.
- Вот-вот... Понаделали, суки, тайников на кладбище. Но если я проследил, - сказал рассудительно, - то и другие смогут. Нагрянут менты, заметут всех, не станут разбираться, кто злодей, а кто чистенький, как слеза младенца.
- Это уж точно.
Изобразить такого Симу наркокурьером или хранителем тайника - дело простенькое и для милиции выигрышное: нашли, раскрыли, пресекли.
- Что посоветуешь? - спросил Сима.
- Делай ноги, - вполне искренне сказал Алексей.
- Еще чуть присмотрюсь и, пожалуй, смоюсь отсюда. Неспокойно становится. Братва оттяпала кусок кладбища, хоронит своих... И не все из них, заметь, покинули этот мир по своей воле. Сегодня какой день? - вдруг спросил Сима.
- Четверг.
- Жаль, что не суббота. А то бы я тебе показал колоритную пару.
- Не можешь показать - так расскажи.
Сима уже основательно выпил, но держался стойко, "перегрузки" были ему привычны.
- Месяца три назад закопала братва одного своего паренька. Похороны Были пышные - жуть. С иномарками у кладбищенских ворот, священником, венками и цветами, плакальщицами и слезами. Хоронили застреленного в какой-то разборке и очень восхваляли в речах его доблесть - закрыл собою друга. Молодая вдова очень красиво страдала... Так вот сейчас иногда по субботам приезжают проведать покойного его вдова и тот самый близкий друг, которого он заслонил. Колоритная пара... Постоят у могилы, помолчат, цветочки поправят. И кажется мне, Алеха, что у вдовушки при взгляде на дружка убиенного мужа высыхают слезки.
- Живые тянутся к живым, - глубокомысленно изрек Алексей.
- Возражать не могу, - согласился Сима. - И осуждать не смею. Но вот обрати внимание: братва хоронит своих в одном месте, компактно, речи произносят про доблесть, вдовам и родителям на виду у всех толстые пакеты с баксами вручают... Нет, бежать отсюда надо, пока всех подряд не похватали и в ментовку не уволокли.
