Рауль Мир-Хайдаров - За все наличными
...и временем все,
как водой, залито...
Тоглар помнил главную тюремную поговорку: не судите, да не судимы будете. 6
Побежали недели и в Москве, с каждым днем Тоглар обживался в столице все обстоятельнее. Он помнил, что обещал Наталье пригласить ее в гости, но как бы ни торопил строителей, работы на Кутузовском обещали закончить только к середине ноября. Как шутил Аргентинец: к моему дню рождения.
Дизайнер Виленкин занялся не только перепланировкой и проектированием мастерской и квартиры, но взвалил на себя и оформление ее сантехникой, освещением, предметами изысканного интерьера и установкой каких-то невиданных доселе в Москве шотландских каминов в жилой части дома и студии, подбирал все: от мебели до кухонной посуды и сервизов для столовой. Виленкин оговорил для себя несколько условий: что по окончании ремонта он заснимет видеофильм, сделает фотоальбом и, при необходимости, по согласованию с хозяином, будет иметь возможность показывать свою работу особо важным заказчикам -- натурой, живьем. Тоглар принял все условия дизайнера, понимая, что не всегда мастеру выпадает шанс реализовать творческие замыслы сполна, а тут такой простор, никаких ограничений ни в фантазии, ни в смете, возможность решать все от и до, вплоть до вешалки в прихожей или хрустального плафона в туалетной.
Молодой картежный гений Эйнштейн оказался полезным еще раз. Впрочем, после поездки в "Ягуар-стиль" он старался быть поближе к Тоглару, и Константину Николаевичу нравилось его желание быть под рукой, выглядеть преданным, незаменимым. Кроме вкуса к одежде и жизни вообще, Георгий обладал врожденным тактом, мане-рами культурного, образованного человека. Видимо, эти качества ученика Аргентинца и привлекали Тоглара. Если прежде Фешин был убежден, что лучше Аргентинца никто не знает расклад тайной и явной жизни Москвы, то после знакомства с Эйнштейном понял, что ученик в некоторых областях превзошел мэтра. Молодость, энергия, желание выделиться, неуемное тщеславие, наверное, и со-ставляли главные причины успеха Эйнштейна. Это именно он откуда-то разузнал (и примчался в "Метрополь" с вестью), что в Переделкино срочно продает двухэтажную каменную дачу за трехметровым забором, с гектаром земли, какой-то писатель, некогда прославившийся пухлыми томами о колхозах и совхозах, заводах и фабриках, об умных и добрых секретарях райкомов и обкомов. Цена дачи, в сравнении с тем, что он уплатил за квартиры на Кутузовском проспекте, была просто смешная, и Тоглар решил не упустить такую возможность и приобрести загородный дом. Уж очень место было престижное, экологически чистое и недалеко от его квартиры -- ровно двадцать минут езды на машине, такая удача выпадает раз в жизни. Дело о покупке решилось в полчаса, но Георгий с писателем бегали оформлять бумаги еще с неделю. Новые чиновники не признавали старых заслуг и авторитетов, не смотрели на лауреатские звания и даже золотую Гертруду не замечали в упор. И если бы Георгий, за спиной писателя, не раздавал щедро взятки в каждом кабинете, побегали бы они, наверное, еще с месяц.
Больше всего обрадовался даче Городецкий, сказал, что ему лучше играется на свежем воздухе, на природе, где табачный дым не стоит колом над картежным столом, и трехметровый забор его очень устраивал. Хотя в малолюдном Переделкино вряд ли любят заглядывать за чужую ограду, тут живут господа, давно познавшие, что такое частная собственность.
Загородный дом Тоглар приобрел опять же по причине тяги к рисованию. Живя в Переделкино, он был бы рядом с природой, ему хотелось пешком ходить на этюды в лес, делать зарисовки с натуры в разное время года, особенно зимой. Его удивляло, как его дед, Николай Иванович, мог передать свежесть снега, его тон в разное время дня, порою ему казалось, что он даже слышит его запах, такова была магия фешинских картин.
В Москве, с самого первого дня возвращения, все складывалось удачно, и суеверный Тоглар поверил, что и в его жизни наступила светлая пора. Как и обещал Городецкий, ему устроили шикарную вечеринку по случаю возвращения его с "того света". Встречу организовали по старой памяти в "Пекине", чтобы острее почувствовать прошедшую молодость. Какой бы марафет ни навели китайцы в ресторане, эти стены помнят братву другой: дерзкой, юной, рисковой -чтобы вступать в конфликт с прежней жесткой системой, нужно было иметь мужество, волю, собственную линию жизни.
Васек Головачев, по кликухе Сапер, в своем тосте так и сказал:
-- Время неумолимо меняет все вокруг нас и в нас самих, но иногда мы возвращаемся на круги своя. Говорят, в одну реку нельзя войти дважды, но в нашем любимом "Пекине" мы опровергаем всевластие времени. Мы здесь столько гуляли в молодости, столько отмечали и радостных, и скорбных дат, что убежден -- тут нет стола и стула, за которым не пересидел каждый из нас, и сегодня мы вернулись благодаря Тоглару за столы нашей молодости.
Все невольно потянулись взглядами к массивным столам и тяжелым стульям, обитым толстой бычьей кожей. Да, в "Пекине" сменилось все, но мебель осталась прежняя, с первых дней его открытия.
Константин Николаевич мог согласиться с Сапером: прежними в нашей жизни остались лишь столы и стулья, да и то лишь в "Пекине". Прежде всего изменились сами кореша -- Тоглар и представить не мог, какая метаморфоза произошла с близкими ему людьми. Верно сказал кто-то из древних философов Рима: деньги и власть резко меняют людей. Глядя на собравшихся за массивными столами китайского ресторана, Тоглар добавил бы: до неузнаваемости. Пришла ему на память и восточная мудрость, услышанная некогда в Ташкенте: хочешь узнать человека, дай ему власть и деньги.
На встречу, или, как выразился Васек Головачев, "сходняк", все, без исключения, приехали с персональными водителями, с телохранителями и помощниками-референтами, не выпускавшими из рук телефоны спутниковой связи. Всем сопровождавшим лицам были накрыты столы отдельно, видимо, интересы требовали соблюдения субординации.
Тоглара сопровождал Эйнштейн, очень желавший увидеть сильных мира сего за одним столом, а может, он даже мечтал попасться им на глаза. Константин Николаевич поначалу долго решал, за какой стол определить Георгия, и наконец усадил к помощникам-референтам, в большинстве своем его ровесникам.
Нет, Константин Николаевич не имел в виду внешние перемены: одежду, манеры, выпивку или закуски, которым теперь отдавали предпочтение его старые друзья. Произошли другие, внутренние изменения: состоялась переоценка ценностей. Но сегодня этот тщательно скрываемый уголовный оттенок удачно маскировался якобы рыночными отношениями, интересами собственности, фирмы. Однако Тоглара не так-то просто было запутать. Воровская хватка крепко сидела в новых хозяевах жизни. Природный ум большинства из них быстро адаптировался к дикому капитализму, захлестнувшему Россию, и прежде всего Москву. Да и консультанты, видимо, у них были гораздо талантливее, чем государственные советники на самых высоких уровнях, ибо братва не только хорошо оплачивала успех, но и отрывала головы буквально -- за просчет, крупную неудачу, неоправдавшийся прогноз.
В экономике "новых русских", как понял Тоглар, царил старый воровской закон: каждый должен отвечать за свои слова и деяния. В криминальном мире давно все оценивается по конечному результату, это было как раз то, к чему стремится новая постсоветская власть и ее экономика. Так что паханам было гораздо легче вписаться в новую жизнь, особенно если власть оказалась насквозь беспринципной, лживой и коррумпированной от макушки до пят. Братва просто использовала единственный исторический шанс, выпавший на ее долю. Впрочем, этот шанс она получила опять же от властей, от отца перестройки Горбачева, на блюдечке с голубой каемочкой и бесплатно. Оттого на "сходняке" по случаю возвращения Тоглара с "того света" прозвучал персональный тост за здоровье Михаила Сергеевича. И как же не выпить за него, родимого, если две трети сидевших за богато накрытым столом, включая Сапера и Дантеса, освободились по неожиданной и щедрой амнистии Горбачева в 1987 году, чтобы успеть прибрать к рукам государственную собственность, от которой власть почему-то там спешила избавиться.
Большинство своих старых корешей, кроме Дантеса, Сапера и Аргентинца, после возвращения из Чечни Тоглар видел впервые, но были и новые люди, которых он не знал, но которым по рангу положено посещать такие высокие "саммиты". С каждым из них его знакомили персонально, и, что странно, если старая гвардия, включая и его самого, была сплошь "синяя", то новая братва не знала тюремных нар и запаха баланды. Поразила Тоглара щедрость старых и новых друзей: буквально каждый пытался вручить ему в конверте пухлую пачку долларов, но Константин Николаевич от подношений отказался. Дважды новые знакомые вместе с деньгами предлагали ему и машину, на выбор. Торговля автомобилями была их главным бизнесом, на что Тоглар ответил, что уже купил "порше". Когда же он назвал модель, а главное, где ее приобрел, -- а об этом спросили сразу, -- Тоглар увидел удивленные глаза, но теперь-то он знал, что почем.
