Фридрих Незнанский - Клуб неверных мужчин
Он пошарил по карманам, вытащил отмычку, в сложенном виде похожую на компактный перочинный нож. Грязнов сделал ценный подарок, убывая на ПМЖ в тайгу…
Идея была безумна, дика, отдавала безрассудством и явным «служебным несоответствием». Но уже ничто не могло его остановить. Он осветил замочную скважину телефоном. Даже ребенок справится с таким замком. Отыскал в наборе подходящий инструмент, извлек из специального гнезда тонкую иглу, начал бесшумно работать…
Чуткие пальцы уловили контакт с механизмом. Турецкий начал вращение. Оборот на девяносто градусов… и массивная железная штука оторвалась от створа, приоткрылась. Не дыша, как хирург, работающий между ударами сердца, он извлек инструмент, и сунул в карман, чтобы не мешался. Приоткрыл пошире дверь, отворил вторую, которая, как и ожидалось, неприкаянно болталась, различил приглушенный, но приближающийся бубнеж…
— Жанночка, не злись… — сдавленно говорила женщина, догоняя Жанну. Турецкий попятился, потянул за собой внутреннюю дверь. Женщины не смотрели в его сторону. Силуэт скользнул в спальню, за ним еще один. Двери громко сомкнулись и разъехались, образовав вполне пригодную для «видеонаблюдения» щель…
Он стоял под дверью и мотал на ус. Боялся туда заглядывать — в спальне горел ночник — просто стоял и слушал, готовый в любое мгновение ретироваться.
— Послушай, Анюта, так больше не может продолжаться, зачем ты это делаешь? — шептала Жанна. — Я тоже тебя люблю, но пойми, это просто работа, я зарабатываю деньги… Немалые, заметь. Как прикажешь жить, идти в палатку торговать?
— Жанночка, дорогая, я схожу с ума, я уже не могу выносить этих мужиков, они вьются вокруг тебя, как комары… Я их буду убивать, собственными руками… Ты должна немедленно уйти с этой работы. Мы проживем, мы справимся, мы можем уехать в нашу деревню…
— Анюта, ты не представляешь, что ты говоришь… Это бред, мы должны жить в этом городе… Что за чушь? Ведь ты сама встречаешься с мужиками…
— Я с ними не сплю, в отличие от тебя… Жанна, ты должна понять, я просто одержима тобой, меня уже трясет… Мне плевать, кто они такие… Сегодня к тебе опять приходил…
— Господи, ты сошла с ума, это был следователь… — последовала оглушительная пауза. — Это был всего лишь следователь… Он пришел поговорить, мы ничего такого не делали… Что ты сделала с ним?
— Мне плевать, Жанна, кто он такой, он больше сюда не сунется…
— Что же ты натворила?
— Да живой он, не волнуйся, просто я его хорошенько припугнула. Он меня не видел, наверняка решил, что это какой-то хулиган…
— Не могу поверить, Анюта. Мы не должны этого делать… Нет, ты не должна. Господи, ты совсем сбрендила! Ты выслеживала мужиков, что приходили ко мне? Их всех убили… Неужели это ты? Ты их выслеживала, а потом убивала?.. Это невероятно, этого не может быть, Анюта, это же полная дичь!..
— И что ты ему сказала?
— Я ничего ему не сказала про тебя. Он не спрашивал. Он не знает о тебе…
— Иди ко мне, милая. Все это ерунда, мы справимся. Никого они не найдут… Да, возможно, я сегодня немного погорячилась, но я была такая взбешенная… Иди же сюда, милая…
— Анюта, давай сегодня не будем… У меня голова страшно болит. Давай просто ляжем, поговорим…
— Да, да, конечно, давай ляжем…
Самое время заняться наблюдением. Женщинам было не до посторонних. Взору предстала картина, от которой Турецкому стало нехорошо. И дело не только в этой страстной лесбийской любви — подумаешь, новость — дело в том, до чего она доводит людей…
Крепко сложенная нагая женщина с символической грудью, практически без талии, оседлала лежащую на кровати Жанну, и Впилась в нее губами. Такое ощущение, словно Жанну душили подушкой! Она трясла ногами, сопротивлялась, потом обмякла, душещипательно застонала и крепко обняла за шею подругу… И вот уже она оказалась сверху, стала сбрасывать с себя халат, мотала растрепанными волосами. Открылось лицо Анюты, искаженное страстью. Она была довольно миловидна, кабы не длинный нос, украшенный горбинкой, и чересчур перекосившийся рот…
Смотреть на это непотребство было выше его сил. Турецкий отстранился от двери, прижался затылком к стене. Возвращалась способность переваривать информацию. Теперь он понимал, что его настораживало в Жанне. Ее поведение, едва уловимая брезгливость, пренебрежение, порой проскакивающие в лице и словах. Это не относилось к Турецкому лично, это относилось ко всем на свете мужчинам, а Турецкий был лишь безликим представителем дикого и грубого мужского племени! По мере исполнения «служебных» обязанностей она умела подавлять свои чувства, но когда дело не касалось работы… Она же из последних сил скрывала от него свою ориентацию! Зарабатывает деньги, живя с мужчинами, а сама…
Элементы мозаики вставали на места. Об этой Анюте стоило навести справки, но уже и так понятно. Бескомпромиссная лесбиянка, до одури влюбленная в соседку. Влюбленная страшно, одержимо, не исключено, что на почве этой страсти у нее и поехала крыша. Наверняка одинокая особа. Жанна в свободное время платит ей взаимностью, но Анюте этого мало. Она хочет все. Она не может выносить мужчин, с которыми общается Жанна. Она их выслеживает и… Дикая идея, но почему бы нет? Любовь — это страшная сила. Она сильнее ядерного взрыва — по разрушениям и последствиям. У Анюты наверняка есть ключи от квартиры Жанны. В любую минуту она может войти, подсмотреть, подслушать, а если повезет, обшарить карманы посетителя, запомнить фамилию, адрес. Позвонить, наговорить гадостей. А впоследствии по полной программе реализовать свою ярость. Ведь рано или поздно Жанна должна опомниться, понять, что она создана только для одной женщины…
Пусть не лучшим образом, но все сходилось. Убийства совершала Анюта, у которой голова от ревности перестала соображать.
Турецкий теперь не знал, что ему делать. Доказательств нет, уверенность к делу не пришьешь. Требуется обыск квартиры, а для этого нужна санкция. Очередным незаконным проникновением делу не поможешь. Да куда они, к черту, денутся?! Из спальни доносились страстные стоны, тряслась и ходила ходуном кровать. Он отвалился от стены, на цыпочках пересек прихожую. Проблем с уходом не было, выбрался на площадку, подпер коленом железную дверь и придержал отмычкой собачку, чтобы не щелкнула. Перевел дыхание и вытер пот, струящийся по глазам…
— Бедненький, — сказала Ирина намыливая ему голову. — Первые два вечера ты еще был похож на человека, вчера ты выглядел усталым и потрясенным, сегодня ты просто никакой… Кстати, если так пойдет дальше, у тебя не останется пригодной к носке одежды.
— Зато машина целая, — пробормотал Турецкий. — Правда, не работает.
— Лучше бы ты был целым. Можешь даже не работать. Помолчи, — она взяла лейку от душа, направила ему на макушку звенящие струи. — А сейчас, дорогой, мы пойдем в постель, и ты будешь в картинках рассказывать, как подсматривал за лесбийским актом, и как ты вообще докатился до такой жизни.
— Все расскажу, — бормотал Турецкий, выплевывая воду. — Ничего не утаю, всю правду открою… Но для начала придется озадачить своих работничков. Совсем обнаглели спят по ночам, а я за них работаю…
Утром Турецкий очнулся и недоуменно посмотрел на потолок. Повернул голову, уставился на Ирину, которая, подперев щечку кулачком, жалостливо его рассматривала.
— Ты не на работе? — прошептал он.
— Отгул, — объяснила Ирина.
— И что?..
— Эта работа тебя когда-нибудь доконает, — печально поведала супруга. — Давай договоримся, что ты не будешь меня огорчать и весь день просидишь дома?
— Давай, — обрадовался Турецкий, — хотя не обещаю, что так и будет…
В двенадцать часов поступила первая информация от «компетентных органов».
— Анна Григорян, тридцать два года… — Он зримо представил, как Борис от важности надувает щеки, словно сам прошел этот тернистый путь — от осмотра первого трупа до развенчания убийцы. — Родилась в Тюмени, окончила в Челябинске институт физкультуры. Спортсменка, мастер спорта по биатлону. Отличный стрелок, — Борис выразительно помолчал. — Повторяю для тех, кто не схватывает на лету: отличный стрелок.
— Я усек, — буркнул Турецкий. — Дальше.
— Ушла из спорта лет шесть назад, когда в Челябинске попала в некрасивую историю. Повздорила с партнершей по команде, устроила драку с нанесением тяжких телесных повреждений, было заведено уголовное дело, чуть не села, получила условно. Пожизненно дисквалифицирована. Занималась в секции у-шу, какое-то время преподавала физкультуру в техническом институте. Работала телохранителем у одного криминального авторитета. Но криминальная карьера не сложилась, пять лет назад переехала в Москву, очень повезло с троюродной теткой, которая завещала ей квартиру и успешно скончалась. В том же году вышла замуж…
