Анна Данилова - Убийство в соль минор

— Валя, хочешь, я все брошу, музыку, гастроли, порву все контракты, и мы уедем с тобой куда хочешь. Я буду играть в ресторанах, в кабаках, да хоть на улице, чтобы только ты была рядом.

Она отпрянула от меня, посмотрела с ужасом:

— Это Ерема, точно! Только он мог наговорить тебе разных глупостей, чтобы ты бросил играть. Пожалуйста, не обращай на него внимания, прошу тебя! Ерема — он странный, он думает по-своему, он в какой-то степени максималист, он — раненный в сердце человек, понимаешь? Забудь про то, что он тебе наговорил. Есть только ты и я, и все! И не надо было тебе отговаривать его от брака с Машей. Никто не знает, чем все это может закончиться, но пусть он хотя бы какое-то время почувствует себя счастливым. Повторяю — это его жизнь! И вообще давай уже успокаиваться. Наговорили тут… И меня тоже не слушай, сама не знаю что говорю.

Она успокаивала меня, а мне все равно еще было больно. Как если бы мне в сердце вонзили нож, а потом вынули его, но рана продолжала гореть болью.

Мы целовались, когда позвонила Лиза и сказала, что через пять минут будет у нас.

— Знаешь, — сказал я, немного отдышавшись, Вале, — у меня такое чувство, будто бы им неловко перед нами за то, что они никак не могут найти убийцу твоих родителей. А ведь у Лизы репутация, люди верят в нее, как в Господа Бога.

— А мне неловко перед Лизой, — произнесла Валентина, — словно я нагрузила ее непосильной работой. Посуди сам, они же просто адвокаты с Глафирой, у них очень ограниченные средства, понимаешь? Не могут ни провести обыск, ни допросить, ни назначить экспертизу, действуют через Мирошкина, пользуются личными связями среди экспертов, аналитиков.

Лиза приехала с Глафирой. Вид у обеих был озабоченный, расстроенный.

— Вы думаете, наверное, что у нас есть какие-то новости! — начала с порога Лиза. — Но увы и ах! Ничего!

Валентина усадила их за стол, который стоял еще не прибранный, с остатками закусок.

— Сейчас тарелки принесу, перекусите, — сказала она. — У меня и перцы остались, и салат. Сережа, пожалуйста, включи чайник. Лиза, Глафира, быть может, нам уже оставить это дело. Пусть Мирошкин им занимается.

— Мы встретились со следователем, который начинал вести дело той беременной женщины из поезда, подумали, может, там какой криминал. Посмотрели материал — ничего интересного, к тому же дело было закрыто из-за отсутствия состава преступления. Женщина умерла по медицинским причинам, у нее было отслоение плаценты, открылось кровотечение. Даже если бы начальник поезда остановил состав, то какой смысл стоять посреди степи? Понятное дело, что несчастную женщину высадили на ближайшей станции.

— Не на Анисовой?

— Нет-нет, — покачала головой Глафира, — мы тоже пытались как-то связать эту смерть со станцией Анисовая, но она в десяти километрах от областного центра и никак не связана с направлением движения московского поезда, это вообще в другой стороне.

— А фамилия Хлуднев, Хлуднева?

— Тоже не фигурирует в этом деле.

— Проводница, труп которой нашли на насыпи? Ее фамилия известна?

— Да, Елена Владимировна Панкратова.

— А как она оказалась на насыпи?

— Следователь сказал, что ее сбросил с поезда обезумевший муж беременной женщины. Но никаких доказательств этому не было. К тому же в крови проводницы обнаружили алкоголь. Словом, следствие пришло к выводу, что с ней произошел несчастный случай, и она сама выпала из незапертой двери вагона.

— А может, та женщина, у которой наша парочка снимала квартиру в Москве, может что-то знать о станции Анисовая или о Хлудневых? — спросила Валентина.

— Я связалась со своей подругой и коллегой Юлией Земцовой, которая живет и работает в Москве, — сказала Лиза, — попросила ее встретиться с этой женщиной, квартирной хозяйкой. Адрес взяли у Людмилы, родной сестры Горкиной. Помните, Горкина произнесла одну фразу этой хозяйки, когда та, приняв Милу за потенциальную квартиро-съемщицу, показывала ей квартиру и рассказывала о том, что прежние жильцы оставили беспорядок, там же повсюду была кровь. Мила, если помните, ее напоила, ну, чтобы побольше узнать о племяннике, что он натворил, и тогда хозяйка бросила вот эту самую фразу: «Здесь он ее и убил!»

— Да, я помню, — произнесла Валентина. — Так может, Горкин действительно кого-то убил? Может, в квартире еще кто-то жил? Или Рита родила двойню?

— Так вот я вам и рассказываю! Земцова встретилась с хозяйкой, поговорила с ней, и та рассказала, что сильно разозлилась на парня, который испугался родов своей девушки и сбежал. Она сама приняла у Риты роды, дала ей денег на дорогу и, посоветовав ей забыть Горкина (при этом она кляла его на чем свет стоит!), отправила домой, к матери. Но разве могла она предположить, что Рита подбросит дитя к матери в детский дом?

— Значит, никакого криминала и там как будто бы не нарисовалось, — рассуждал я. — Но хозяйка могла и не знать. Может, Горкин работал где-то в Москве, влип в историю…

— Земцова проверяла — Горкин нигде не нарисовался в Москве за те месяцы, что они жили там с Ритой. Ни разу не был задержан, ничего такого. Да и хозяйка рассказывает, что жили они тихо, квартиру содержали в чистоте. Они же выдавали себя за брата сестрой.

— Мирошкин отправил своего человека к Гамлету, помните, который торгует бараниной и курдючным салом? — сказала Глафира. — Так вот, Гамлет поставляет мясо во многие рестораны, но никого не просил связываться с поваром «Тумана» и вообще не знает человека, по описанию похожего на того парня, у которого швейцар взял записку.

— Если я не ошибаюсь, убийца был очень высокий, — произнесла Валентина.

— Да, вот и получается, что его лицо мог видеть только швейцар Головко. Его отвозили в следственный комитет, и с его слов был составлен фоторобот мужчины, который потом был разослан. И один полицейский его опознал, сказал, что видит его почти каждый день на вокзале. Утром он выходит из электрички и идет вместе с толпой пассажиров, он такой высокий, что его за версту, что называется, видно. А вечером, наоборот, садится на электричку. Сегодня вечером, возможно, мы узнаем, кто он такой. Если человек каждый день ездит на работу и домой на электричке, то люди наверняка его запомнили, а потому могут сказать, где он живет, с какой станции добирается до областного центра.

— А Горкина больше ничего не вспомнила? — спросил я.

— Нет. Она обижена на весь свет, — произнесла Глафира. — Но что-то подсказывает мне, что когда она немного успокоится, то станет искать встречи с вами, Валентина. Все-таки вы ее внучка. Единственное родное существо, после сестры, конечно.

Я слушал все эти разговоры, рассуждения и понимал, что убийцу Горкина и Коблер, конечно же, не найдут. Ни отпечатков пальцев, ничего! Подумаешь, высокий мужчина, садящийся в электричку!

Я вспомнил про чайник, принес его в гостиную.

Какой тяжелый выдался день! А как все хорошо начиналось.

16. Глафира

— Не знаю, как я расскажу им обо всем этом, — говорила Лиза в то утро, когда мы поджидали Валентину и Сергея, чтобы назвать им имя убийцы мадам Коблер и Горкина. — Вот ведь судьба, да, Глаша?

Конечно, она имела в виду удивительную и полную трагических событий судьбу Валентины Соленой. Мы до последнего дня, пока шло следствие, ни словом не обмолвились с Лизой о том, что были знакомы с Валентиной заочно. Что за три года до описываемых событий один наш клиент, человек состоятельный и очень известный, попавший в пренеприятнейшую историю, связанную с продажей крупной партии наркотиков и с помощью Лизы благополучно избежавший наказания, пригласил нас в ресторан, чтобы отблагодарить за работу, крепко выпил и целый вечер рассказывал нам о загадочной мадам Соль.

Поначалу его несвязный рассказ походил на какой-то бред, и мы с Лизой отнеслись к нему с пониманием — как-никак человек перенервничал, много выпил и теперь расслабился и несет чепуху. Но чем больше он говорил, тем стройнее и логичнее становился его рассказ, который под конец, уже заполночь, приобрел форму просьбы. И кто бы мог подумать, что эта рассказанная им история будет иметь продолжение.

Волей судьбы наш клиент, назовем его Стас, был приглашен в один дом под Питером, что в местечке под названием Лисий Нос. Получив крупную взятку, он решил вложить эти дурные деньги в еще более дурное дело — наркотики, и доверенные люди познакомили его с Н. — мужем Валентины.

Так он оказался вхож в дом, где хозяйничала очаровательная молодая девушка, жена хозяина, которую все звали почему-то Соль. И наш клиент влюбился в нее. Без памяти. Какие только проекты он не придумывал, не говоря уже, сколько денег вкладывал и терял, чтобы только попасть в Лисий Нос и получить чашку кофе из рук прелестной Соль.

Он никак не мог понять, что этот ангел делает среди настоящих матерых преступников. Наш клиент рассказывал, как он мог часами сидеть в одном кресле, без движения, делая вид, что спит, чтобы только иметь возможность наблюдать, как Соль варит кофе или закладывает посуду в посудомоечную машину, как протирает чашки, расставляет по вазам цветы, вешает белье в саду, чистит картошку. Он очень боялся за нее, боялся, что когда-нибудь придет, а ему скажут, что ее больше нет в живых. Люди, которые бывали в этом доме, случалось, пропадали. Он понимал, что если хозяин дома заметит, какие взгляды бросает его гость (партнер, соучастник) на жену, то его пристрелят, даже глазом не моргнут. «Меня же порежут на ремни!»