Елена Топильская - Белое, черное, алое
Но шеф напрасно волновался, в моем сейфе все было чисто, дубликат ключа взамен похищенного мы нашли в прокуратуре. Я с гордостью продемонстрировала содержимое сейфа.
Гурий Львович потребовал вытащить все из сейфа, перепроверил каждую бумажку и три раза переспросил: "Это все? Больше вы нигде вещдоки не храните?"
Когда он наконец ушел несолоно хлебавши, я хмыкнула: "Осечка, блин!"
Вечером я рассказала появившемуся Лешке о проверке моего сейфа.
- Не могу, конечно, точно утверждать, но имею подозрение, что он искал бумажник Скородумова. И был очень разочарован тем, что бумажника в сейфе нет.
- А где же он?
- В надежном месте.
- А именно?
- Не скажу.
- Мне не скажешь? - удивился Лешка.
- Леш, меньше знаешь, крепче спишь. А вдруг нас подслушивают?
В пятницу Горчаков пришел в контору, когда я уже собиралась домой, и поделился со мной своим рационализаторским подходом к делу: теперь в травматологических пунктах он начинает не с того, что роется в журналах и картах травматиков, а с того, что рассказывает доктору и медсестре приметы девушки по имени Анджела и примерные обстоятельства, которые она могла сообщить, обратившись в травмпункт, - зверски изнасиловали, белье порвали, царапины на спине и тому подобное. В одном из восьми травматологических пунктов, которые он сегодня успел посетить, и доктор, и сестричка вспомнили девушку, сестра вытащила журнал за апрель и быстренько нашла карточку Анджелы Ленедан. Лешка помахал передо мной карточкой.
- Лешка, ты гений! - искренне сказала я. - И адресочек там указан, где над девушкой измывались?
- А как же!
- Ну что, приглашаем негодяя?
- Ох, приглашаем! Займешься им?
- А ТЫ?
- А я продолжу свой скорбный труд. В понедельник надеюсь закончить.
- Фамилия у нее какая странная, - заметила я, разглядывая карту травматика. - Может, замужем побывала за иностранцем, - предположила я.
- Или папа иностранец.
- Может, не вызывать его обычным путем, а выяснить, где он, и привезти в прокуратуру? На всякий случай...
- Попроси Кораблева помочь.
- Тогда надо все это откладывать на понедельник. А во вторник срок по материалу, надо принимать решение.
- Какое тут может быть еще решение? Возбуждать дело и расследовать.
- Да, - кисло согласилась я.
- А что так грустно? Что-то ты не рада, Машка.
- Я рада, - так же кисло ответила я. - Я очень рада. Только мой внутренний голос мне подсказывает, что, кроме неприятностей, это дело мне ничего не сулит. Разве еще только очень большие неприятности.
- Швецова! Ты что, стала неприятностей бояться?! - округлил глаза друг и коллега Горчаков.
- Ах, как остроумно! Ты помнишь, Леша: десять лет я была лучшим следователем, не знала, что такое доследования и оправдания. А почему? А потому, что дела про бомжей расследовала и про то, как муж убил свою жену или жена мужа. А как пошли дела про мафию да коррупцию, так я сразу стала нехорошей. Из выговоров не вылезаю. Почему бы это? Мне, честно говоря, надоело амбразуры грудью закрывать. Есть же люди, которые до пенсии на хорошем счету, никому на любимую мозоль не наступят. Что ж мне-то так не везет?
- А я тебе объясню, Швецова. Все дело в волшебных пузырьках. - Лешка постучал себя по лбу. - У тебя мозги устроены не по-человечески...
- По-лягушачьи, что ли? - обиделась я.
- Не перебивай. У тебя ведь опыт большой, ты ведь знаешь, что любое дело можно загубить на корню, нужно только правильно его расследовать. Вот скажем, можно обкладывать подозреваемого со всех сторон, терпеливо записывать чушь, которую подозреваемый несет в свое оправдание, а потом - хлоп! - предъявить ему показания кое-какие да пару экспертных заключений: а что вы на это скажете, а на это? Ах, ничего? Пожалте в камеру! Так вот это неправильно. А правильно, знаешь, как? Вызываешь подозреваемого и спрашиваешь: скажите, пожалуйста, вы не убивали, случайно, такого-то? Ах, нет? Так и запишем! Потом только назначаешь экспертизы, за два дня предупреждаешь подозреваемого, что будешь у него обыск проводить, а еще лучше - за неделю. Потом допрашиваешь всех людей, упомянутых в его записных книжках. О чем? О детских годах подозреваемого, о его кулинарных пристрастиях, о его половых возможностях. Когда допросов набирается тома четыре, аккуратно подшиваешь их, каллиграфическим почерком составляешь опись документов в деле и выносишь на двадцати листах постановление о прекращении дела в связи с отсутствием в действиях подозреваемого состава преступления. Копию не забываешь направить надзирающему прокурору. Какие к тебе претензии? Ты работала, не разгибаясь, полгода. Еще полезно регулярно ездить за советом к зональному или к начальнику отдела в городскую. И план составить, обязательно с использованием цветных карандашей. Но это я, естественно, говорю про дела, в которых замешаны уважаемые люди. Дяди Васи всякие, заточками размахивающие, пусть сидят.
- Какой ты циник стал, Леша.
Я покачала головой.
- Если ты думаешь, что "циник" - это ругательство, то ты ошибаешься. Не был бы я циником, я бы сдох - давно. Какие проблемы? Откажи в возбуждении уголовного дела в отношении Денщикова, забудь про травматологические пункты. Кто тебя в них посылал? Тебе никто слова не скажет, ведь даже потерпевшие от шантажа уже ничего не хотят. Проведи по убийству Чванова генетическую экспертизу крови на куртке Пруткина. Я тебе гарантирую, что кровь окажется от Чвановых. Вот и запихни дело на него опять в суд. Что тебе мешает? А я тебе скажу: твоя беда в том, что ты видишь больше, чем тебе хотелось бы.
- После твоих слов хочется пойти и повеситься.
- Ну вот: хотел тебя утешить, а ты говоришь "повеситься". Пойдем-ка домой лучше. Как твой Скородумов себя чувствует?
- Пока лежит в реанимации. Разговаривать нельзя. Слушай, может, мне по дороге заехать к Кузьмичу, в РУБОП? Договориться, что они по Денщикову поработают? Со вторника надо уже плотно начинать.
- Маша, а что мы так икру метали? Я вот подумал - все равно возбуждать придется, так чего жилы рвать в эти десять дней, возбудим дело и расследуй себе два месяца как минимум.
- Леша! Мы жилы рвем - вернее, ты пока рвешь - только потому, что перед возбуждением надо материал доложить прокурору города. Мы же на Денщикова можем дело возбудить только с его согласия. А учитывая трогательное отношение руководства к Денщикову, надо к прокурору города идти с такими козырями, которые побить невозможно.
- Ладно, отдыхать все равно надо. Не езди ни в какой РУБОП, в понедельник договоришься. Ты оружие-то получила?
- Нет, не получила, и особо не расстраиваюсь по этому поводу.
- А лифчики-то вы с Лариской поимели?
- Лариска да, я нет.
- Марья, да что ж ты, бедная, всего лишена: ни оружия тебе, ни лифчиков!
- Ты знаешь, мне Кочетова после Нового года подсунула гороскоп в газете, на целый год. Я нашла про Водолеев и читаю, что в целом для Водолеев прогноз благоприятный, только им следует обратить особое внимание на свое здоровье, поскольку они могут заболеть серьезной, скорее всего - неизлечимой болезнью; путешествия в этом году им, то есть нам, не рекомендуются, так как велика опасность дорожных происшествий и, соответственно, травм, а также денежных потерь, так что лучше вообще из дома не выходить. Что касается денежных потерь, то нужно быть готовым стать жертвой ограбления или мошенничества, также вероятны изменения в личной жизни - грозят разводы тем, кто женат или замужем, а кто нет - у тех близок разрыв с любимым человеком. На работе - полный крах всех надежд на повышение и увеличение зарплаты и осложнение отношений с руководством. А в целом, повторяю, прогноз благоприятный. Так что все строго по гороскопу. Правда, меня утешает, что я еще могу, слава Богу, себе позволить не носить ни оружия, ни лифчиков.
- Вот теперь узнаю Машку Швецову, даже спина выпрямилась! - Лешка довольно хмыкнул и хлопнул меня по выпрямленной спине. - Пошли, я тебя до дому провожу. Сашка сегодня во вторую смену?
- Да, в вечер.
- И молчишь! - укорил меня друг и коллега. - А кто твою безопасность будет обеспечивать?
- Леш, да я уже никому на фиг не нужна, что с меня взять можно было, то уже взяли. Хотя, если ты меня проводишь, я не буду возражать. Ты же знаешь, какая я трусиха!
Мы с Лешкой неспешно собрались и вышли из прокуратуры. Обсудив по дороге к метро горчаковское дело об убийстве, мы еще посудачили на тему о том, что говорить нам не о чем, кроме работы. О чем бы ни началась светская беседа в среде юристов, разговор неминуемо сползет на уголовные дела. Я как-то разговорилась с экспертрисой-психологиней, и она меня утешила: знаете, говорит, это, наверное, свойственно всем компаниям, сгруппировавшимся по профессиональному признаку. Вот вы рассуждаете о составах преступления, а мы, психологи и психиатры, и того хуже - начинаем ярлыки друг другу клеить: этот психопат, та истеричка, а у нее, может, просто плохое настроение...
