Инна Бачинская - Пепел сердца
– Знаю. Были две фотографии, на первой Настя в длинных зеленых серьгах… пришлось переделать… скорее всего.
– Точно… скорее всего. Мне только непонятно, почему твоя Агния сама не соблазнила друга дома? А Настя бы их щелкнула…
– Он не стал бы с ней встречаться, – угрюмо сказал Федор. – Говорят, он был порядочным человеком. Да и Тюрина почуяла бы измену, они дружили семьями…
– Правильно понимаешь, философ. Просто читаешь мои мысли. Я тоже так подумал. Потому и пришлось привлекать Настю, против Насти Тюрин ничего не имел, и от жены далеко. Знаешь, я его понимаю, с такой женой, как Тюрина… – Капитан ухмыльнулся.
– Никто не ожидал, что Романенко, вместо того чтобы набить Тюрину морду, убьет…
– А вот тут извини подвинься, философ. Агния прекрасно знала, что муж убьет любовника. Знала! На это и расчет был.
– Откуда такая уверенность?
– Любовь глаза застит? Тебе тоже? Да потому что Тюрин поинтересовался бы у Романенко, с какого перепугу ему бьют морду, какие претензии, и доказал бы, что на фотке вовсе не Агния, а посторонняя женщина в такой же, как у нее, шубке и парике. Тем более Агния клялась бы, что никакого любовника не было и в помине. И вопрос был бы исчерпан с нулевым результатом, и все остались при своих. Нет, Федя, тут был дальний прицел. Агния знала про ствол в письменном столе. Тюрина рассказывала, что они плохо жили, он ревновал ее, ему мерещились любовники под кроватью; кроме того, жесткий характер… есть такие, сначала бьет, потом объясняет, за что. Крутой мужик, избалованный деньгами… что хочу, то и ворочу, а в случае чего, откуплюсь. Хотя, допускаю, любил и ревновал… Дамочка из себя приятная, не спорю, я бы сказал, вамп в натуре… Вон, некоторые до сих пор в соплях, никак забыть не могут, – не удержался. – Мордобоем не обошлось бы, сам понимаешь. Не поверю, что не понимаешь. Не поверю. Она задумала всю конструкцию в надежде на то, что муж сядет за убийство, она хорошо его знала. Он сядет, а она свободна и с деньгами. Но увы, все пошло наперекосяк. Сначала Настя поселилась у нее и не собиралась съезжать, потом привела бойфренда-уголовника. Можешь не сомневаться, она рассказала любимому человеку о том, кто на фотке и что они с подружкой провернули. Вот тут-то твоя Агния и попалась! Зубов был последняя сволочь… я интересовался у ребят. Он всем задолжал, а тут такой фарт – он выжал бы ее как лимон. Вот она и терпела обоих, деваться-то некуда. А потом Настя решила взять дело в свои руки, обокрала подружку и предложила ему бежать, но он решил, что может захапать все, и объяснил ей, что между ними финита ля комедия. Она обиделась и… – Капитан прищелкнул языком. Усилием воли он заставил себя заткнуться и не выкладывать Федору свои мысли о возможном мотиве разрыва Насти с женихом. Пока хватит, может, когда-нибудь потом… решил капитан. Да и Савелию обещал. Вместо этого он спросил: – Когда ты понял, что на фотке не Агния? Ведь не сразу же?
– Не сразу. Понял после обыска в Настиной спальне, когда увидел ее бижутерию, ты прав. До этого копал наугад. Спросил тебя про рост Тюрина, подумал, что, может, не он… была и такая мысль. Они оба вполоборота, видно не особенно отчетливо, тем более я его не знал. Спросил у Тюриной, она сказал, что на фотографии муж. А тут закрутилось… самоубийство Насти, убийство Зубова, и я… – он запнулся.
– Интересная дамочка, – сказал капитан. – Креативная, как ты говоришь. Придумала убойную комбинацию, посадила на шесть лет мужа, убила его руками ни в чем не повинного человека, довела до убийства и самоубийства подружку. И все легко, играючи, оставаясь в тени…
– Не верю. Стечение обстоятельств, – сказал Федор. – Никто не ожидал… не верю. Она не могла рассчитывать на то, что муж убьет Тюрина, хватило бы драки. Вряд ли Тюрин стал бы выяснять отношения… тем более причина для драки была – Тюрина говорила, ее муж с Нии глаз не сводил, она даже не хотела у них бывать… допускаю, она закатила ему сцену ревности, может, не одну. Так что Тюрин получил бы за дело. Несоразмерно, но, сам понимаешь, ревнивый нетрезвый муж… бывает сплошь и рядом. Не стал бы он поднимать скандал. А Романенко сел бы на год-другой или получил всего-навсего условный за нанесение легких телесных повреждений. А все вместе послужило бы причиной для развода. Он не отпускал ее, вот она и выдумала любовника… она рвалась на свободу!
– Она рвалась на свободу, – смакуя, произнес капитан. – Прямо рабыня… как ее? Из бразильского мыла… не помню, как звали. Не пляшет, Федя. Ствол в письменном столе – вещь серьезная. Она, зная характер мужа, должна была убрать пистолет куда подальше во избежание. Драка не решила бы проблемы, она била наверняка. Муж исчезает с горизонта, она остается с деньгами. И потом, что значит, Тюрин не стал бы возникать? Тебе бьют морду неизвестно за что, а ты молчишь? За то, что взгляды кидал? Это не криминал. Да Тюрин сразу бы заявил, что на фотке не Агния, а вовсе другая женщина. Все она рассчитала правильно, твоя школьная подруга.
– Недоказуемо. Он не давал ей развод, она предполагала, что, увидев фотографию…
– …он сразу даст ей развод? – перебил его капитан. – Что с тобой, Философ? На это даже Савелий не повелся бы. Если она рассчитывала, что он сразу побежит разводиться, она сняла бы любого постороннего мужика, а не друга дома. Чужого, понимаешь? И рогоносец бегал бы с пушкой по городу в поисках соперника, и сам понимаешь, фиг нашел бы. И обошлось бы без смертоубийства. И все ты прекрасно понимаешь, не надо нас дурить. Она хотела посадить его всерьез и надолго.
– Я не верю… – упрямо повторил Федор. – Он ведь мог убить ее, а не Тюрина…
– Ну-да, ну-да, невиноватая я, он сам! – издевательски перебил капитан. – Допускаю, она рисковала… а может, просто не думала… черт знает, что у них в голове. Но умысел был. Точка.
Федор молчал.
– А когда она бросила тебя и сбежала с мужиком в два раза старше, ты ее тоже оправдывал? Какой-то ты… пацифист, Философ! Она тебе на голову… а тебе все божья роса! Савелий сказал, что ты из-за нее не женишься. Да она тебя под корень подрубила… недоучка! Смотреть страшно! На озеро он сбежал! А я как последний идиот нырять кинулся, руки крапивой сжег к чертовой матери! А вдруг, думаю, и правда хана Философу! А сколько мы еще про нее не знаем! – добавил с удовольствием. – Недоказуемо, согласен. Или труднодоказуемо. Я бы на твоем месте поговорил с Пашкой Рыдаевым, пусть подаст апелляцию… ввиду открывшихся обстоятельств, может, скостят год-другой как жертве заговора и действительно выйдет через четыре.
Федор не ответил. Он вдруг вспомнил, как Ния убеждала его, что между ней и Тюриным ровным счетом ничего! Раз или два посидели в кафе… всего-навсего! Она смотрела на него виноватыми умоляющими глазами, готовая расплакаться, и клялась, что ничего! Глазами цвета болотной топи, той, из которой не выбраться… Просто пили кофе… И он верил! А как было не поверить? Но ведь она не лгала, пришло ему в голову. С Тюриным была Настя, а Ния их всего-навсего сфотографировала и подсунула фотографию мужу. Ния и Тюрин не были любовниками. Все было просто красиво задуманной схемой, конструкцией, которая вдруг посыпалась. Она просила прощения, плакала, каялась… похоже на признание вины? Она прощалась навсегда, вдруг подумал он. Ставила точку в их истории, понимая, что вместе им не быть. Или все-таки роковое стечение обстоятельств, думал он через минуту… Зачем, думал он, кому она это говорила? Мне или себе? Придумав схему… на что она рассчитывала? На драку или на… большее? Коля считает, что на большее. Драка… кого сейчас удивишь дракой! Задумать, рассчитать, отправить мужу фотографию Насти и Тюрина – выстрел из тяжелого орудия. Тем более пистолет в ящике стола… А потом, приведя в исполнение задуманное, оправдываться, плакать и клясться, что между ней и Тюриным ничего не было! Хотела выглядеть незапятнанной в его глазах? Иначе зачем этот театр? Какой смысл? Как будто это так важно… ввиду всего остального. Значит ли это, что она ни о чем не сожалеет? И самое главное убедить его, Федора, в том, что она была ему верна? Что не было никого другого… никого другого… Может, прав капитан, и нам никогда их не понять…
…В зале было покойно, уютно и немноголюдно – «гуляли» всего-навсего несколько завсегдатаев, солидных мужчин среднего возраста. Савелия все не было. Митрич, как толстая сонная рыба, сидел в своем баре-аквариуме, неторопливо перетирал стаканы, время от времени бросал на них любопытные взгляды.
Работал телевизор, бормотал негромко. Слов было не разобрать, но, судя по картинкам, повторяли дневные новости. ДТП на Красном мосту, машины ГАИ, толпа, «Скорая помощь»; еще одно ДТП, на загородном шоссе – при обгоне разбился мотоцикл с двумя пассажирами…
– И еще! Ведь недаром ты… – капитана тянуло поговорить, – …у тебя ведь чуйка, как у кота, как у моей Клары! Ведь ты нутром чуял… Ведь чуял?
Федор промолчал. Он почти не слышал. Он был там, с ней… Она сказала: «Я люблю тебя! Я всегда тебя любила!» Она спросила: ты останешься? Она поцеловала ему руку, она так смотрела на него… А он… дурак! Трижды дурак! Почему он ушел? Он не знал. Запоздалые сожаления охватили Федора… он видел перед собой измученное лицо Нии… Не верю, сказал он себе. Не верю, и точка. Подлое стечение обстоятельств, лавина, сдвинувшаяся от легкого прикосновения и набравшая скорость… Легкомысленна, не особенно умна, переменчива – да! Но не убийца! Лжива… как она убеждала его, что не знает, кто сделал фотографию… смотрела в глаза, плакала… а правды не сказала. Даже когда он сказал, что обо всем догадался… она ушла от разговора, увела взгляд, промолчала… Не верю, повторил он. Лжива, да, но не убийца! Она оказалась в тупике, она попыталась вырваться в силу своего разумения, не думая о последствиях. Хитрость – оружие слабых, тех, кто не может ударить в лоб, кто не может с открытым забралом. Кто скажет, где истина… Опытные люди говорят: посередине. Глупо! Истина посередине та же ложь…
