Джулия Хиберлин - Тайны прошлого
Пару минут спустя я резко остановилась. Это был не внедорожник Сэди. А маленький зеленый джип, частично загнанный на траву. Фонарь светил прямо на него, и за ветровым стеклом виднелось золотое ожерелье, свисающее с зеркала заднего вида.
Несколько дней назад этот джип был припаркован у моего пикапа в гараже.
И забит коробками и бумагами.
Тот самый, с признаками патологического собирательства.
Ни малейшей попытки спрятать джип. Никого внутри.
Я бросила на траву чемодан и рюкзак и, пригибаясь в тени, подобралась как можно ближе к машине.
Номера из Коннектикута.
Последние метры по открытой дорожке я пробежала, а затем присела у пассажирской двери и потянула на себя ручку. Закрыто.
Я застыла, задержала дыхание и прислушалась. Ни звука, не считая стрекота цикад у фонарей, и шипения, с которым некоторые из них, видимо, поджаривались. Я на четвереньках пробралась по гравию к водительской двери, отчетливо понимая, что становлюсь отличной мишенью для стрелка, который может находиться в доме или на крыльце.
Я тронула ручку. Бинго!
Открыв дверь на четверть, я проскользнула внутрь и быстро закрыла ее за собой, чтобы выключился свет. И плашмя бросилась на пассажирское сиденье. Рычаг переключения передач врезался мне в живот, под носом на полу оказались пустые обертки из «Макдональдса». Я ждала выстрела.
Его не последовало, и я потянулась к отделению для перчаток. Ничего особо полезного. Ни бумажек вроде страховки или регистрационной карты, которые подсказали бы мне имя владельца. Ни оружия. Только потрепанная инструкция по эксплуатации джипа. И миниатюрный фонарик. Я щелкнула кнопкой. Работает. Я осторожно приподняла голову. Что-то мазнуло меня по щеке, и я взвизгнула.
Чертово ожерелье. С колотящимся сердцем я выглянула наружу. Если кто-то меня и слышал, он сейчас выжидал. Я поймала пальцами медальон и развернула его к свету.
Архангел Михаил.
Покровитель полицейских.
Защитник от любых сил зла.
Возможно, мне стоило самой надеть этот медальон.
Я пробежала лучом фонарика по бумагам на заднем сиденье. Некоторые папки были тонкими, другие чуть не лопались. Я наугад вытащила одну, и вся стопка поехала вниз, на меня.
Черт. Я позволила бумагам упасть и рассыпаться по полу и заднему сиденью. Схватила пару листов по пути и посветила на них. Документ из Центра коррекции поведения в Стейтвилле. Рукописный отчет 1983 года об инциденте в душе с участием Энтони Марчетти и его сокамерника по имени Джордж Медоуз. Последний в итоге на три недели отправился в лазарет с раздробленным кадыком, но все свидетели утверждали, что виноват Медоуз, а не Марчетти.
Я просмотрела следующую страницу. Прошение Энтони Марчетти разрешить ему раз в неделю пользоваться Интернетом в библиотеке тюрьмы Стейтвилл. 8 апреля 2004 года. Разрешено, подписано. И наверняка отслежено ФБР в режиме 24/7.
Я схватила еще пару листов. Документы касались программы защиты свидетелей. Почти каждое третье слово вымарано. Мамины? Как все это очутилось у меня на пороге?
Шорох.
Я подпрыгнула и обернулась, вовремя заметив, что еще три папки поползли с верхней стопки — бумаги посыпались вниз. За ними оказался ультратонкий ноутбук, а на сиденье обнаружилась старая коробка из-под обуви. Я уронила папку и потянулась на заднее сиденье, оттопырив зад, чтобы достать коробку. Не легкая, но и не тяжелая. Снова развернувшись, я положила ее на колени, гадая, какие чудесные и ужасные вещи могут в ней храниться.
Ответы на все мои вопросы.
Сувениры серийного убийцы.
Остальные пальцы Адрианы.
Я стянула крышку. Старые аудиопленки. В некоторых катушках пленка растрепалась и спуталась. На них были наклейки с именами незнакомых людей. Интервью? Запись последних минут умирающих жертв?
Я сбросила коробку на упаковки из-под гамбургеров, панически принюхиваясь к воздуху в салоне. А затем опустила стекло и глубоко вдохнула жаркий влажный ночной воздух.
Посмотрела на входную дверь.
Будет ли полным сумасшествием идти туда в одиночку?
Я отрешенно раскрыла папку, которую уронила на пассажирское сиденье. Сверху лежало размытое от времени и движения фото, явно снятое с большого расстояния.
Что-то здесь попахивало вуайеризмом.
Возможно, дело было в том, что я узнала девушку на фото.
Это была я, в свои шестнадцать, верхом на быке.
* * *Он сидел в папином кресле и широко улыбался, словно ситуация была совершенно нормальной.
Джек.
Меня словно прошило слабым электрическим разрядом, когда я увидела его, и тысячи вопросов молниями заметались в мозгу.
Он не был репортером в погоне за случайной историей.
Джип принадлежал ему.
И все вокруг теряло смысл.
Мне понадобилось всего полсекунды, чтобы понять, что Джек в стельку пьян. Положение его тела, восемь скомканных пивных банок на полу. Крошки от «Читос», оранжевым хвостиком спускавшиеся по груди его потной белой рубашки «Томми Хилфигер».
— Давно не виделись… — Язык у него заплетался, и слова прозвучали как «авно не виись». Последовала долгая прочувствованная отрыжка.
— Ди сюда. — Джек протянул ко мне руки.
Не то, чего я ожидала. Совсем не то.
— Я сейчас вернусь, — сказала я вежливо, словно увидеть его в папином кресле посреди ночи было совершенно обычным делом.
Мне понадобилось меньше минуты, чтобы забрать из папиного сейфа мой сорок пятый, проверить комнаты и быстро вернуться в гостиную, споткнувшись еще о три банки и мумифицированные останки пиццы с пеперони.
Джек не сдвинулся ни на дюйм.
— Это тебе зачем? — Его глаза сфокусировались на пистолете. Кажется, он был искренне удивлен.
— Это твой джип? Ты один?
— О, мой джип! Не хотел оплачивать прокат еще неделю.
— Ты один? — повторила я.
— Тока ты и я, крошка. — Его правая рука зазмеилась по сиденью.
— Ага. Вставай. И держи руки перед собой. — Я прицелилась ему в грудь.
Он с улыбкой поднялся на ноги.
— Как пр’кажете, мисс Томми.
— Господи, Джек. — Я двинула дулом в направлении его паха, отводя глаза.
— У-упс. — Он развязно засмеялся, застегнул ширинку и чуть не упал. — Кажется, у меня и прицел сбился.
— Шагай, — нетерпеливо сказала я, указывая пистолетом в сторону кухни.
Когда мы дошли, я толкнула его на стул.
И оказалась перед дилеммой. Слишком пьяным он не сможет сосредоточиться. Слишком трезвым — сможет мне угрожать. До сих пор никакой агрессии он не демонстрировал. Но для пьяных характерны мгновенные смены линии поведения.
— Положи руки на стол и держи так, чтобы я их видела. Двинешься — и я прострелю тебе голову, как тому Джеку на антенне машины.
Одной рукой я удерживала пистолет, вполглаза приглядывая за Джеком, второй открыла дверь кладовой и достала огромную банку кофе «Максвелл Хаус». Срок годности прошел пару лет назад. Мама написала его на крышке черным маркером. Чтобы не забыть. Я оторвала бумажное полотенце для фильтра и, не отмеряя, высыпала часть содержимого в кофеварку. Чем крепче, тем лучше.
Пока кофе варился, Джек уронил голову на стол. И начал храпеть.
Я налила ему полную кружку чернейшей жидкости и грохнула на стол перед ним.
Джек вскинулся. Глаза у него остекленели.
— Пей, — сказала я умеренно дружелюбным тоном. — И скажи, что это за бумаги на заднем сиденье твоего джипа?
— Дела. — Он послушно отхлебнул из чашки, скривился и сплюнул кофе через стол. — Гадость.
Я попыталась не дать моему голосу сорваться в злобный крик.
Его нужно было расспрашивать, как расстроенную Мэдди.
— Ты имеешь в виду дела, связанные с Энтони Марчетти?
— Бесполезно, — пробормотал он. — Вся эта работа. Все, что я когда-либо хотел узнать об этом сукином сыне, кроме того, что он на хрен врет. Я знаю. Я там был. Я видел. — Он встал, покачнулся, поднял кулак и ударил им по кухонному столу с такой силой, что мне действительно показалось, что старое дерево треснет.
Решив сесть обратно, Джек основательно промахнулся и рухнул задницей на кафельный пол, с такой силой, что с джинсов отлетела пуговица. Под штанами оказались боксеры от Кельвина Кляйна. Неудивительно. Как и любой другой хорошо набравшийся человек, Джек совершенно не ощущал боли.
Я осторожно присела рядом на корточки.
— Джек. Посмотри на меня. Сосредоточься. Что ты знаешь? Что ты видел?
— Хоббита. Мерзкого. И великана. Большое сердце.
Джек начал рисовать пальцем в воздухе нечто широкое из концентрических кругов.
— Вот такое.
А затем он обмяк, уронив щеку на холодный кафель с маленькой выпуклой синей птичкой. Когда-то я нашла эту птичку на дне пыльной коробки в Тихуане. Мама позволила мне выбрать место, куда ее прикрепить, когда рабочие укладывали нам пол мексиканской плиткой под старину. Сэди прилепила свою оранжевую стрекозу в углу под окном, чтобы она могла греться на солнце.
