Себастьян Фитцек - Я – убийца
«Но зачем тогда? Неужели ты такой идиот и поверил, что существует другое объяснение?»
– Да, – признался он самому себе и впервые вслух произнес свои мысли. – Феликс жив. Я не хочу, чтобы его сердце остановилось. Пожалуйста, не дай ему умереть. Только не еще раз.
Это была скорее мольба, а не молитва, и, хотя Роберт не называл адресата своей отчаянной просьбы, его слова, казалось, на что-то повлияли.
«Что это?»
Последовательность кадров разительно отличалась от первого DVD. Неожиданно на кроватку упала тень. Камера приблизилась, и изображение стало зернистым. Затем случилось немыслимое. В кадре появились мужские руки. Сначала одна, потом другая. Голые и грубые, они потянулись к Феликсу и обхватили его за хрупкую головку. Штерн с трудом моргнул и испугался, что следующие сцены будут намного ужаснее, чем все, что ему уже пришлось вынести. Он пытался приказать своим пальцам выключить автомобильный плеер, но, в то время как душа хотела прекратить мучения нажатием на кнопку, мозг препятствовал этому. И в итоге Роберт смирился с неизбежным: этот ужасный путь познания наконец-то завершится здесь, на парковке у озера. Диск безжалостно продолжал вращаться, и Штерн наблюдал, как мужчина тянул руки к младенцу. К Феликсу! Одна подхватила его под голову. Другая под спину. Потом мышцы крепких рук напряглись, и незнакомец…
«Господи, помоги мне…»
…приподнял Феликса и…
«Этого не может быть. Это…»
…и достал его из кроватки!
«Это невозможно!»
Через несколько секунд на матрасе снова лежал младенец. Тот же конверт, тот же рост, та же комплекция. Было лишь одно маленькое заметное отличие: это был не Феликс.
«Или все же он?»
Новый младенец был чертовски похож на его мальчика, но что-то в нем изменилось.
«Нос? Уши?»
Качество видео было слишком плохим. Роберт просто не мог разглядеть. Он протер глаза и обеими руками уперся в панель управления. Затем почти вплотную приблизил лицо к экрану. Бесполезно. Силуэт младенца от этого еще сильнее расплывался. Роберт с точностью мог сказать одно: этот ребенок был жив. И странным образом его движения казались Штерну еще более знакомыми, чем движения младенца, который только что лежал на этом месте.
«Но это значит…»
Роберт уставился на высвечиваемую дату и перестал что-либо понимать.
С почти аутистическим вниманием Штерн сосредоточился исключительно на том, чтобы понять видеокадры. Но это ему не удавалось.
«Подменили?» Но это невозможно. Феликс был единственным мальчиком в отделении. И он же видел момент смерти сына. Какое видео настоящее?
Прерывисто дыша, Штерн наблюдал на мониторе, как завершилась подмена. Формат кадра снова стал меньше: только головка младенца. И, словно отдельно от тела, волосатые мужские руки, которые нацепили младенцу ленточку с номерком на правое запястье. Идентификационный номер отделения новорожденных, которого еще не хватало младенцу.
Затем все оборвалось. Видео закончилось. Экран потемнел. Штерн взглянул на сотовый, который уже продолжительное время вибрировал у него в ладони.
5
– Доброе утро, господин Штерн.
Роберт считал, что давно уже достиг предела отчаяния. Но когда услышал измененный голос, понял, что ошибался. В баре корабля-ресторана погас и снова вспыхнул свет. Тень подошла к большому окну, выходящему на парковку.
– Что вы сделали с моим сыном? – сумел проговорить Штерн.
Хотя это было его заветным желанием, он не мог поверить в услышанное.
– Мы его подменили.
– Это невозможно.
– Почему? Вы же сами только что видели.
– Да. А три дня назад вы послали мне видео, на котором он умирает, – рявкнул Роберт. – Чего вы хотите от меня? Какое видео настоящее?
– Оба, – спокойно ответил голос.
– Вы лжете.
– Нет. Один младенец умер. Другой жив. Феликсу сейчас десять лет, и он живет в приемной семье.
– Где?
Голос сделал долгую паузу, как выступающий, который потянулся за стаканом воды. Металлический оттенок сохранился, хотя звук был уже не таким искусственным, как при самом первом разговоре.
– Вы действительно хотите знать?
– Да. – Штерн услышал собственный ответ. В настоящий момент и правда ничего важнее не было.
– Тогда откройте бардачок.
Роберт повиновался, словно им управляли на расстоянии.
– Достаньте коробку и откройте ее.
Штерн дрожащими пальцами схватился за влажные салфетки. Воздух с яростным фырканьем вырвался из упаковки, когда Штерн потянул за пластиковый клапан.
– Сделал.
– Хорошо. Вытащите одну салфетку и прижмите ее к носу и рту.
– Нет, – инстинктивно возразил Роберт. Ему не нужна была наклейка с черепом, чтобы догадаться, насколько ядовито вещество, пары которого уже наполняли машину.
– Я думал, вы хотите увидеть сына.
– Да. Но я не хочу умирать.
– Кто сказал, что это случится? Я же просто прошу вас накрыть лицо салфеткой.
– А что случится, если я откажусь?
– Ничего.
– Совсем ничего?
– Совсем. Вы выйдете из машины и пойдете домой.
«И никогда не узнаю, где мой сын».
– Но это было бы ошибкой. Сейчас, когда вы уже так далеко продвинулись.
– Вы лжете. Эти видео – фальшивка.
– Нет. – Голос тяжело выдохнул.
– Тогда объясните мне, как вы это сделали. Вы говорите, было два ребенка. – Штерн запинался на каждом вопросе. – Почему мы этого не заметили? Кому принадлежал другой младенец? Зачем вы их поменяли?
«И почему все эти годы никто не хватился этого ребенка, после того как он умер на руках Софи?»
– Хорошо, я расскажу вам. Но потом ваша очередь. Чтобы все лучше понять, вы должны знать, как я зарабытываю деньги.
– Вы торгуете детьми.
– В том числе. У нас много разных сфер деятельности. Но торговля новорожденными одна из самых доходных.
Штерн с трудом сглотнул и посмотрел в зеркало заднего вида. Две минуты седьмого. «Мститель» все еще не появился.
– Моя бизнес-модель основывается на таком чудесном изобретении, как беби-бокс. Вы ведь слышали об этих мусороприемниках для людей в больницах, куда мать может подбросить нежеланного ребенка, вместо того чтобы оставить его где-то или даже убить?
– Да.
«Но при чем тут Феликс?»
– Когда вы в последний раз слышали, чтобы туда помещали младенца? Якобы такое случается очень, очень редко. Максимум два раза в год. Но это ложь. На самом деле это происходит постоянно. – Голос прищелкнул языком. – Как только мать кладет ребенка в беби-бокс, в клинике включается световая сигнализация. Приходит кто-то из персонала и заботится о найденыше. И в двух из трех случаев это санитар, который работает на меня.
– Нет! – прохрипел Штерн.
– О да. В этом преимущество беззвучного светового сигнала. Его никто не слышит. Камеры видеонаблюдения перед беби-боксами запрещены по причинам сохранения конфиденциальности. Так что руководство больниц даже не знает, сколько детей на самом деле оставляют у них. Мне просто нужно собрать подкидышей. А самое гениальное в том, что это в основном немецкие младенцы. Бездетные пары готовы заплатить за них огромные деньги. Вообще-то очень простой бизнес, если бы кто-то постоянно не убивал моих людей.
Штерн почувствовал, что его вот-вот вырвет. Это же было идеальное преступление. Торговцам детьми даже не надо было рисковать и кого-то похищать. Младенцев «передавали» им добровольно – и никаких родителей, разыскивающих своего пропавшего ребенка.
– Я все еще не понимаю, при чем здесь Феликс. – Силы оставили Роберта. Снаружи ветер с неубывающей энергией потряхивал машину; с Робертом он справился бы без труда.
Голос сделал небольшую паузу, на время которой Роберт задержал воздух. И вот дамбу прорвало:
– Феликс просто оказался в нужное время не в той больнице. За день до его рождения в беби-боксе клиники лежал другой хорошенький младенец. Я сообщил нетерпеливым покупателям о счастливой находке. Но во время тщательного осмотра один из моих врачей диагностировал у найденыша смертельный порок сердца.
Штерн почувствовал, как невидимое кольцо сжимается вокруг его груди.
– Он был обречен на смерть с самого рождения. Операция была бесперспективна, кроме того, о ней не могло быть и речи. Никто не должен был знать о существовании этого ребенка.
Кольцо сжалось еще сильнее.
– Поймите мое затруднительное положение: это была одна из моих первых сделок. Я уже не мог и не желал ничего отменять. Но и плохой товар я тоже не хотел передавать.
– И потому вы подменили младенцев?
– Именно. Прямо после родов. К счастью, ребенок из беби-бокса был похож на Феликса. Но будь он даже крупнее, толще или некрасивее, сразу после рождения вы ни за что не заметили бы подмену. Даже родимое пятнышко сына бросилось вам в глаза только во второй раз. А тогда мы его уже подменили.
Штерн кивал против воли. Голос был прав. Измученной тяжелыми родами и счастливой Софи передали живой комочек – мокрый, в крови – уже в одеяле. А так как Феликс был единственным мальчиком в отделении, у них не возникло беспокойства, когда ребенка вынесли из палаты для оказания первой медицинской помощи. Да и кому могло прийти в голову так ужасно с ними поступить?
