Бабочка, выкованная из стали - Екатерина Николаевна Островская
— Чаю хотите? — предложил Игорь.
Дроздов кивнул и продолжил:
— Шесть лет назад у нас появился факультет сельскохозяственных технологий. И наши студенты вместе с преподавателями занялись селекцией. Так вот, удалось зарегистрировать новый перспективный сорт томатов. На квадратном метре два-три куста помидоров, со средней урожайностью двадцать килограммов с метра.
— Да ладно, — не поверил Гончаров.
— У нас было десять теплиц: каждая размерами пятьдесят на двадцать метров.
— Десять теплиц — десять тысяч квадратных метров по двадцать кило — двести тысяч килограммов?
— Именно двести тонн, хотя первый урожай был даже больше. Отдавали перекупщикам по сто рублей. В магазинах и на рынках наша продукция проходила как турецкие томаты-черри.
— Двадцать миллионов рублей, — продолжал удивляться подполковник.
— А у нас было два урожая в год. Зимой, конечно, расходы побольше — на свет и отопление. Зато зимой отпускная стоимость товара выше. Но все равно по истечении года мы выплатили все кредиты, которые брали на сооружение теплиц и на приобретение картофелеуборочных комбайнов — мы же еще картошку выращивали. Своего сорта не вывели, но поработали над технологией: урожайность была почти четыреста центнеров с гектара — меньше, конечно, чем в Штатах, но там качество продукта намного ниже, к тому же много химии, ГМО, а у нас продукт натуральный… Доход от картофеля, разумеется, меньше, чем от томатов, зато он хранится дольше, а для обеспечения продовольственной безопасности страны — это самое важное. А потом ребята занялись селекцией сортов пшеницы… Мы даже не представляли, что сельское хозяйство может приносить такие доходы. А вкупе с нашими промышленными достижениями… И вот кому — то захотелось подмять все это под себя. Технология проста: в семьдесят лет согласно уставу университета я должен был уйти. Ко мне приехал из министерства какой-то дрыщ. Простите за тюремный жаргон, но более точного определения сейчас подыскать не могу. Он прибыл со списком кандидатур на мою должность. А я никого из этих людей не знаю: не работал с ними, не видел, не доверяю. Естественно, сказал, что никто из них не подходит, как и все другие сторонние. Потом мне предложили компромиссную кандидатуру, которая могла устроить и министерство, и меня.
— Кого вам предложили?
Дроздов помолчал, очевидно, раздумывая, стоит ли отвечать, но все же назвал имя:
— Полозову.
— Я это предполагал, — признался Игорь.
— Но она была не готова возглавить такой большой коллектив, перед которым стояли огромные задачи. И я предложил Краснова, надеясь, что он проявит стойкость. Его утвердили, вот только Боря не оправдал моих надежд… Не мужик оказался, а кисель.
Но я мечтал на должность ректора в первую очередь назначить совсем другого человека. Самого достойного, хотя вряд ли эту кандидатуру поддержала бы Москва. То есть никогда не поддержала бы.
— Кто был самым достойным, по-вашему?
— Леночка Смирнова, разумеется.
— А как ее могли назначить ректором? Она ведь не профессор, не доктор наук, не кандидат даже.
— Она как раз кандидат. Защитилась в двадцать два года. Ей магистерский диплом зачли как кандидатскую… А после этого у нее столько работ, столько изобретений и открытий… Она много занималась криогеникой… Леночка предложила в качестве топлива для криогенных двигателей использовать не жидкий азот или гелий, а жидкий воздух. Потом уже другие люди работали над этой тематикой, но разве это не докторская!
— А еще летала на махолете.
— Взлетела все-таки! — обрадовался Дроздов.
— И упала. Не знаю, произнесла ли она свою коронную фразу: «Ну вот, долеталась…»
— Наверное, лето кончилось, — продолжил Владимир Петрович, — это я ее тогда не удержал.
Он сделал глоток из стакана.
— Хороший чай, кстати.
— А вас-то за что упекли? — спросил Гончаров. — Это что, месть такая вам за несговорчивость?
— Не думаю, что это месть: я ведь после того, как на пенсию ушел, ничего не решал и никакой опасности не представлял. Мстить мне — лишний раз привлекать внимание и к моей особе, и к Промтеху вообще — не в их интересах.
— В чьих интересах?
— Не знаю. Но это не месть, скорее всего, они копали под Борю Краснова — уж больно долго он засиделся в ректорах. Он им особо не мешал, но им все мало. Просто нашли дуру, чтобы подставить его. А гражданка Ковтун — круглая дура, к тому же от ответственности за порученное ей дело по сдаче ректора она растерялась, нужное имя забыла и на всех оперативно-следственных мероприятиях называла мою фамилию, а не Краснова. Один раз сказала, потом повторила, затем вспомнила… Но потом уже поздно было что-либо менять. Для нее сказать, что ошиблась, значит признаться в том, что вся история выдумана, высосана из пальца. И кто бы ни прикрывал, ни крышевал этот преступный бизнес, понял, что уж лучше так, чем все потерять. Дело ведь не в человеке, в преступной цели. Однако Борис Борисович Краснов наверняка и так все понял и пошел им навстречу. Запугать его
