Свадебная вендетта - Марина Серова
Мы с генералом подошли к комнате Аллы Михайловны, но Владимир Павлович удержал мою руку, когда я хотела постучать.
– Вика случайно услышала мой разговор с Игорем. Была годовщина того злосчастного боя – и он позвонил в миллионный раз спросить, как я могу жить с такой ношей на душе. Мы поговорили совсем чуть-чуть, но девочке хватило этого, чтобы сделать выводы. Она у нас умненькая. Словом, в тот день мне пришлось объясняться еще и с ней.
– Она угрожала вам?
– Нет. Просто дала понять, что теперь относится ко мне иначе. Вика – человек-скала. Ее моральные принципы категоричны и незыблемы. Никакие аргументы не смогли бы поколебать ее – люди в ее понимании должны быть безупречны, или с ними не стоит иметь дела.
– Вы в курсе ссоры, которая произошла между вашей крестницей и завучем школы, в которой она работала?
– В курсе. Отвратительная история, но что поделаешь, молодым в современном мире трудно строить карьеру.
– Завуч упоминала какой-то компромат на Вику. Не знаете, что бы это могло быть?
Генерал презрительно рассмеялся:
– Да какой там компромат! Говорю вам – Вика была воплощением морали и нравственности. Иногда даже чересчур. Ничего у этой завистливой грымзы не было. Просто со злости ядом плевалась.
– А должность Вике действительно досталась не по знакомству?
– Нет, она всегда все делала честно. И даже отказалась от помощи матери, хотя у Риты были возможности ей помочь. Вика не хотела быть ей обязанной, она выбрала свой путь. Я удовлетворил ваше любопытство?
– Вполне, – ответила я.
– Тогда не буду мешать, вернусь к друзьям. – Генерал отвесил легкий поклон, как герой старого английского фильма, и, развернувшись, пошагал обратно.
Я постучала в дверь.
– Алла Михайловна! Откройте, пожалуйста. У вас все в порядке?
– Открыто, – раздался глухой голос.
Я вошла в комнату и увидела, что в ней царит полумрак. Занавески были опущены, солнечные лучи едва проходили сквозь плотную ткань.
Алла Михайловна сидела в кресле, упав всем телом на плюшевый подлокотник.
– Алла Михайловна, вы как себя чувствуете? Принести вам что-нибудь?
Женщина покачала головой. Лицо ее было залито слезами, но плакала она молча, словно на крик сил у нее не осталось.
– Простите, что спрашиваю, – попросила я, – но мне очень нужно знать. Может быть, вы что-нибудь видели или слышали днем? Какую-нибудь ссору или разговор.
Мать жениха все так же покачала головой, сглатывая слезы.
– Никто с Виктором не конфликтовал? Или с Викой?
– Я не знаю. Я ничего не видела.
Одни и те же ответы. Никто и ничего. Как же так получается – никто ничего не видел, и при этом совершено два убийства?
Разговор ожидаемо не клеился. Матери, потерявшей сына и невестку, говорить было трудно. Оглушенная своим горем, она вряд ли понимала значение моих слов.
Я предприняла последнюю попытку:
– Но, может, видели что-то необычное? Вы ходили на прогулку после обеда?
Алла Михайловна долго не отвечала, глядя в одну точку, как статуя. Я решила, что она уже не ответит, и хотела было пойти к выходу, как вдруг она прошептала:
– Я пошла пройтись.
– Что вы сказали?
– Сын отправился на пляж с друзьями, и я тоже решила погулять. Я видела, как они втроем бежали к берегу.
Алла Михайловна говорила медленно. Слова падали с ее губ тяжелыми каплями.
– Я его таким запомню. Загорелым, в цветных шортах. Такой счастливый… В этом проклятом «Раю».
– Скажите, пожалуйста, в какую сторону вы направились, когда вышли из дома?
Пауза снова повисла в воздухе. Алла Михайловна прикрыла глаза, потом, словно через силу, произнесла:
– В сторону цветника.
– Цветника? Вы имеете в виду оранжерею?
– Наверное. Там много цветов.
– Вы никого не видели по дороге?
– Девчонки были на берегу, снимали всякую ерунду на телефон.
– Хорошо, больше никого?
– Девушка – официантка.
– Та, что несла цветы?
– С крашеными волосами, невысокая. Я уронила сумочку, и она подняла ее для меня.
– Хорошо, Алла Михайловна, что было потом?
Женщина отвернулась и нетерпеливо замахала на меня ладонью. Рука ее, испещренная морщинами и мозолями, сильно контрастировала с праздничным шифоновым платьем.
– Ничего. Ничего. Я посмотрела на цветы. А потом меня позвали в зал. Пришел мальчик… Друг…
– Алла Михайловна…
– Я хочу спать.
– Вы что-то приняли? – испугалась я.
– Просто успокоительное. Я полежу немного.
– Конечно. – Сон для нее был лучшим решением.
Я помогла женщине встать и подвела ее к кровати, на которую она рухнула, как подстреленная.
– Алла Михайловна?
В ответ не раздалось ни звука. Я вышла, аккуратно прикрыв дверь, и чуть не налетела на Гарика, который, не дождавшись моего возвращения, отправился на поиски.
– Где ты была? Я устал там стоять. Может, чем-нибудь перекусим? – спросил он умоляюще.
– Некогда, дорогой, – ответила я, – у меня кое-что проясняется. Правда, я еще сама не знаю что.
– Ты что-то распутала? – спросил друг.
– Не совсем. Скорее, наткнулась на странности. А странности – это маячки, по которым выстраивается дорога к верному ответу.
* * *На берегу поднялся ветерок. Он частым гребнем расчесал траву у песчаной полосы, взъерошил верхушки деревьев. Я всмотрелась в даль – на самом краю горизонта, там, где водная гладь сливалась с полосой голубого неба, можно было разглядеть черную точку. Возможно, это был теплоход, на котором плыл Кирьянов. А возможно, нет.
Я почувствовала, как энергия, наполнившая меня в тот момент, когда я зацепилась за подсказки, уходит, и на ее место приходит усталость.
– Я редко это говорю, – сказал Гарик, подсаживаясь ко мне на скамейку, – но ты хреново выглядишь.
– А вы, сэр, настоящий джентльмен.
Мы сидели на причале, глядя, как лодки, привязанные у
