813 - Морис Леблан
– Ну что ж, старина Люпен, смелости тебе не занимать! В самом деле, можно подумать, что ты уже знаешь, как выберешься отсюда!
II
Тюрьма Санте выстроена по системе лучеиспускания. В центре основной части – круглая площадка, к которой все коридоры сходятся таким образом, что ни один заключенный не может выйти из камеры, чтобы его сразу же не заметили надсмотрщики на своем посту в стеклянной кабине, занимающей середину этой площадки.
Посетителя тюрьмы удивляет прежде всего то, что ему поминутно встречаются заключенные без сопровождения, которые передвигаются так, будто они свободны. В действительности, чтобы пройти от одной точки до другой, например, от своей камеры к тюремной машине, которая ожидает их во дворе для доставки во Дворец правосудия, то есть в следственный отдел, арестанты преодолевают прямые линии, каждая из которых заканчивается дверью. Дверь им открывает охранник, единственная обязанность которого – следить за двумя прямыми линиями, которые эта дверь контролирует.
И таким образом заключенные, на вид свободные, отправляются от двери к двери, от одного зоркого глаза к другому, словно тюки, передающиеся из рук в руки.
Снаружи солдаты муниципальной гвардии получают «объект» и помещают его в один из отсеков «черного ворона».
Таков обычай.
В отношении Люпена дело обстояло иначе.
Поостереглись этой прогулки по коридорам. Поостереглись тюремного фургона. Поостереглись всего.
Господин Вебер явился самолично в сопровождении дюжины полицейских – своих лучших агентов, отборных, вооруженных до зубов, – забрал опасного арестанта на пороге его камеры и препроводил в фиакр, кучером которого был один из проверенных людей. Справа и слева, спереди и сзади бежали рысью солдаты муниципальной гвардии.
– Браво! – воскликнул Люпен. – Мне оказывают внимание, которое мне льстит. Почетный караул. Черт возьми, Вебер, у тебя есть представление о субординации. Ты не забываешь о своем долге по отношению к твоему непосредственному начальнику. – И, хлопнув того по плечу, добавил: – Вебер, я собираюсь подать в отставку. И своим преемником назначу тебя.
– Это почти уже осуществилось, – сказал Вебер.
– Какая хорошая новость! А я беспокоился насчет своего побега. Теперь я спокоен. Как только Вебер станет начальником служб Уголовной полиции…
Господин Вебер не принял вызова. В сущности, перед лицом своего противника он испытывал странное и сложное чувство, сотканное из страха, которое внушал ему Люпен, почтительности, которую он питал к князю Сернину, и благоговейного восхищения, которое он всегда выражал господину Ленорману. И все это было смешано со злобой, завистью и удовлетворенной ненавистью.
Они прибыли во Дворец правосудия. Внизу, у «Мышеловки» дожидались агенты Уголовной полиции, среди которых Вебер с радостью увидел двух своих лучших, ближайших помощников, братьев Дудвиль.
– Господин Формери на месте?
– Да, шеф, господин следователь у себя в кабинете.
Господин Вебер поднялся по лестнице, за ним шел Люпен в сопровождении Дудвилей.
– Женевьева? – шепнул арестант.
– Спасена…
– Где она?
– У своей бабушки.
– Госпожа Кессельбах?
– В Париже, в отеле «Бристоль».
– Сюзанна?
– Исчезла.
– Стейнвег?
– Мы ничего не знаем.
– Вилла Дюпон под охраной?
– Да.
– Утренняя пресса хорошая?
– Отличная.
– Прекрасно. Вот инструкции, как писать мне.
Они подходили к внутреннему коридору второго этажа. Люпен сунул в руку одного из братьев крохотный бумажный шарик.
Когда Люпен в сопровождении помощника начальника полиции вошел в кабинет господина Формери, тот произнес прелестную фразу:
– А-а! Вот и вы! Я не сомневался, что рано или поздно мы вас поймаем.
– Я тоже не сомневался, господин следователь, – сказал Люпен, – и я рад, что именно вас выбрала судьба, чтобы воздать справедливость честному человеку, каковым я являюсь.
«Он смеется надо мной», – подумал господин Формери.
И таким же насмешливо-серьезным тоном ответил:
– Честный человек, каковым вы являетесь, сударь, должен теперь объясниться относительно трехсот сорока четырех дел воровства, взлома, мошенничества, подделки, шантажа, хранения краденого и так далее. Трехсот сорока четырех!
– Неужели? Всего-то? – воскликнул Люпен. – Какой стыд!
– Честный человек, каковым вы являетесь, должен дать свои объяснения относительно убийства господина Альтенхайма.
– Это что-то новенькое. Идея ваша, господин следователь?
– Именно так.
– Ну и ну! По правде говоря, вы делаете успехи, господин Формери.
– Положение, в каком вас застали, не оставляет по этому поводу никаких сомнений.
– Никаких, вот только позволю себе задать вам один вопрос: от какой раны скончался Альтенхайм?
– От удара в горло ножом.
– И где этот нож?
– Его не нашли.
– Почему же его не нашли, если убийца – я и меня застали возле человека, которого я вроде бы убил?
– И кто же, по-вашему, убийца?..
– Не кто иной, как тот, кто зарезал господина Кессельбаха, Шапмана и так далее. Характер раны – убедительное тому доказательство.
– Каким образом он ускользнул?
– Через люк, который вы обнаружите в том же помещении, где произошла драма.
Господин Формери хитро улыбнулся:
– Как же так случилось, что вы не последовали этому спасительному примеру?
– Я пытался ему последовать. Но выход преграждала дверь, которую я не смог открыть. Именно во время этой попытки другой вернулся в помещение и убил своего сообщника, опасаясь откровений, какие тот не преминул бы сделать. В то же время он спрятал в глубине шкафа, где его и нашли, пакет с приготовленной мной одеждой.
– Для чего предназначалась эта одежда?
– Чтобы мне переодеться. По прибытии в «Глицинии» мое намерение было таково: передать Альтенхайма в руки правосудия, устраниться в качестве князя Сернина и вновь появиться в образе…
– Вероятно, господина Ленормана?
– Вот именно.
– Нет.
– Почему?
Господин Формери насмешливо улыбался, грозя указательным пальцем.
– Нет, – повторил он.
– Почему нет?
– История с господином Ленорманом… Это хорошо для публики, дружище. Но господина Формери вам не удастся заставить поверить, будто Люпен и Ленорман одно и то же лицо.
Он рассмеялся.
– Люпен – начальник Уголовной полиции! Нет! Все, что хотите, только не это! Есть же границы… Я, конечно, человек терпеливый… но все-таки… Послушайте, между нами, в чем причина этого нового вранья? Признаюсь, я не совсем понимаю…
Люпен с изумлением взглянул на него. Несмотря на все, что ему было известно о господине Формери, он представить себе не мог такой степени самодовольства и слепоты. Двойственная личность князя Сернина в настоящий момент ни у кого не вызывала сомнений. И лишь один господин Формери…
Люпен повернулся к помощнику начальника полиции, который слушал все это, разинув рот.
– Мой дорогой Вебер, оказывается ваше продвижение по службе – под вопросом. Ведь если господин Ленорман – это не я, то, значит, он существует… А если он существует, то я не сомневаюсь, что господин Формери, с его-то чутьем, отыщет его в конечном счете… и в таком случае…
– Его найдут,
