Ксавье Монтепен - Кровавое дело
— Она пришла в сознание? — с живостью спросила Анжель.
— Да.
— Узнала вас? Говорила с вами?
— Нет.
— Почему?
— Доктор запретил.
— Следовательно, я ее не увижу?
— Разумеется, увидите, но только вы должны сообразовываться с докторскими предписаниями.
— О да! Только бы дочь моя жила! Больше я ничего не прошу у Бога! К каким ужасным последствиям могло привести это преступление!
— Преступление? Вы уже убеждены, что тут было преступление, а не просто несчастный случай?
— Да, я в этом убедилась!
— Каким же это образом?
— Когда поезд прибыл в Париж, то в том самом отделении, где сидела Эмма-Роза, нашли убитого человека.
Madame Фонтана не могла удержаться от громкого восклицания.
— Да, это ужасно! — продолжала Анжель. — Негодяй, зарезавший этого человека, наверное, хотел убить и мою дочь!
— Мы здесь все думали, что это просто несчастный случай, — сказала madame Фонтана после минутного молчания. — А между тем у моего племянника были сильные подозрения.
— У вашего племянника? Значит, он здесь?
— Да, он приехал сюда поохотиться и остановился в семействе своего школьного товарища и друга Дарвиля. Сегодня утром, до рассвета, они шли на охоту по тропинке, параллельно с линией железной дороги, как раз в тот момент, когда наша дорогая девочка с раздирающим душу криком выпала из вагона. Надо признаться, что счастливый случай привел их как раз в тот момент, потому что иначе бедная девочка была бы обречена на неминуемую смерть.
— Да будет он благословен тысячу раз! — воскликнула Анжель. — Он спас мою дочь! Как я буду любить его! Ведь я всем ему обязана!
Madame Фонтана, несмотря на свое беспокойство, вспомнила о любви Эммы-Розы и Леона. Она была довольна, видя, что рассказ ее поселил в сердце Анжель глубокое чувство благодарности к молодому человеку.
— Значит, моя девочка находится теперь у друзей вашего племянника?
— Да, ее перенесли в дом господина Дарвиля.
— Господи, чем могу я отплатить им за то, что они для меня сделали? Как уплачу я эти долги сердца? — пробормотала Анжель.
— Вот мы и пришли, — сказала через минуту madame Фонтана.
Анжель вдруг начала дрожать. Она пошатнулась, и начальница должна была поддержать ее, пока они поднимались на крыльцо дома.
А в доме madame Дарвиль, спрятавшись за спущенными занавесками, поджидала их прихода и, завидев, поспешно выбежала навстречу.
Женщины вошли в маленькую комнатку, где сидели доктор, Леон Леройе и Рене Дарвиль.
Доктор встал.
Несчастная мать походила на безумную.
Увидев ее, Леон почувствовал, что его сердце болезненно сжалось. На него страшно подействовала смертельная бледность Анжель и невыносимая мука, которой дышала каждая черта ее лица.
— Прошу вас, сударыня, успокойтесь и выслушайте меня, — обратился доктор к несчастной матери. — Я оказал первую помощь вашей дочери. Старания мои, к счастью, увенчались успехом, превзошедшим все мои ожидания. Уверяю вас, что теперь вам уже нечего бояться. Ваша дочь теперь вне опасности, но самая элементарная осторожность заставляет меня беречь ее от малейшего волнения. Невозможно, чтобы вы этого не поняли и не согласились бы со мной! Нервное потрясение, которое произведет на больную ваше неожиданное появление, может быть опасно. Я обращаюсь не только к вашему мужеству и выдержке, но и к вашей беззаветной любви.
— О, сударь! — воскликнула Анжель, протягивая руки умоляющим жестом. — Прошу вас, позвольте мне видеть моего ребенка!
— Вы увидите ее очень скоро, но прежде всего придите в себя, успокойтесь, обещайте мне не плакать, одним словом, избегать всего, что может вызвать у больной то потрясение, которого я так опасаюсь.
— Я обещаю вам все, сударь. Я буду холодна, спокойна, буду владеть собой, не пролью ни одной слезинки, буду даже улыбаться, если это нужно… но позвольте мне видеть ее!
— Вы обещаете мне, что не заставите ее говорить?
— Да, я буду повиноваться вам во всем! Вам достаточно сделать мне знак — я пойму его!
— Я не могу отказать вам в свидании. Я, может быть, не прав. Кто знает? Может быть, вы заставите меня жестоко раскаиваться в слабости.
— Посмотрите на меня, сударь, — проговорила Анжель почти совсем твердым голосом. — Вы видите, я совершенно спокойна, и вы увидите, что я ничем не выдам невыносимых терзаний моего сердца.
— Идемте же, сударыня!
— Вы позволите мне идти вместе с вами, доктор? — спросила madame Дарвиль.
— Не только позволю, но даже попрошу! Ваше присутствие сделает свидание менее интимным, следовательно, волнения с обеих сторон будет меньше, а мне только этого и нужно.
Доктор повел Анжель в комнату, где лежала Эмма-Роза. По дороге он чувствовал, как сильно дрожала на его руке рука Анжель.
— Полноте, успокойтесь, — проговорил он вполголоса. — Так-то вы держите свое обещание?
Анжель не ответила, но, сделав над собой нечеловеческое усилие, разом овладела своим волнением.
В это время они подошли к комнате больной, и доктор отворил двери.
Яркий огонь горел в камине.
Анжель с первого же взгляда увидела за белыми кисейными занавесками на постели свою дочь. На лбу девушки была повязка из тонкого полотна, на которой выступили кровавые пятна.
Несчастная мать побледнела больше дочери.
Леон, следовавший за нею под руку с госпожой Фонтана, задрожал, и на лбу его выступил холодный пот.
Анжель, задыхаясь от волнения, на минуту остановилась. Доктор взял ее за руку и тихо-тихо подвел к постели.
Эмма-Роза лежала с закрытыми глазами.
— Она уже говорила с вами? — тихо спросила Анжель.
— Да, она произнесла несколько слов.
Девушка пошевелилась.
Анжель хотела подойти, но доктор удержал ее.
— Подождите минутку, — сказал он и, подойдя сам, взял ее за руку, бессильно лежавшую на одеяле.
Эмма-Роза с трудом открыла глаза, но тотчас закрыла их и снова откинула голову
— Вам больно от света, дитя мое? — спросил доктор, и брови его слегка нахмурились.
— Да, он как будто жжет меня, — ответила Эмма-Роза слабым голосом.
— Действительно, свет слишком яркий. Необходимо опустить занавески.
Madame Дарвиль поспешила исполнить его приказание.
— Как вы себя чувствуете? — снова обратился доктор к Эмме-Розе.
Девочка приложила ко лбу руки и проговорила:
— Очень болит голова.
— Глухая, тупая боль, да?
— Нет.
— Резкая? Колет?
— Да.
— Не беспокойтесь! Это совершенно естественно. Мною уже приняты меры, так что боль должна скоро пройти. Вам стоит только исполнять в точности мои предписания, а главное, стараться ни о чем не думать.
— Я не могу, — ответила Эмма-Роза. — Есть нечто, или, вернее, некто, о ком я думаю беспрестанно.
— Кто же это?
— Моя мама.
Анжель задрожала от этих слов, как от действия электрического тока, и прижала одну руку к сердцу, чтобы заглушить его биение, а другую поднесла к губам, так как боялась громко закричать.
— Маму предупредили? — продолжала девушка. — Она знает, что со мной случилось?
— Да, дитя мое.
— Ну, тогда, значит, она скоро приедет. Она уже едет. Когда она будет здесь?
— Очень скоро.
— Это не ответ. Я хочу знать, когда именно. Ведь подумайте только, доктор, что один поцелуй мамы может разом вылечить меня.
— В настоящее время она находится уже очень близко от вас.
— Значит, она едет по железной дороге?
— Нет, ближе.
— На вокзале? Уже приехала?
— Еще ближе. Она здесь, в доме, в этой комнате. Она видит вас, слышит и сейчас поцелует, так как этот поцелуй должен вас вылечить.
Эмма-Роза открыла глаза.
Анжель склонилась над ее постелью.
— Дитя мое, дочь моя! — прошептала она.
Девочка порывисто поднялась на постели, схватила голову матери обеими руками и, прижав к груди, покрыла поцелуями.
— Мама! — повторяла она. — Мама!
Вслед за этим глаза ее закрылись, и бледная головка снова бессильно упала на подушку.
Анжель громко вскрикнула.
— Тише! — проговорил доктор.
— Доктор, да взгляните же! Она, кажется, умерла.
— Она в обмороке, вот и все, и я очень рад! Теперь все пойдет хорошо. Но вы должны оставить меня наедине с девочкой.
— Неужели я не могу остаться?
— Вы должны удалиться, сударыня, потому что в данный момент я опасаюсь именно вашего присутствия больше всего остального. Впоследствии вы будете видеться с ней сколько угодно. Нужно только иметь немножко терпения.
Анжель хотела было возразить, но madame Фонтана, не дав ей открыть рот, взяла ее за руку и проговорила:
— Слушайтесь же доктора, голубушка. Ведь он действует исключительно в интересах нашей милой девочки.
Анжель опустила голову и вышла из комнаты, в сопровождении всех свидетелей этой трогательной сцены.
