Фридрих Незнанский - Побег с «Оборотнем»
— Есть! — восторженно взревел Турецкий. Подскочила Валюша, любопытная Варвара, вцепилась в подголовник. Но то, на что надеялись и молились, не случилось. Оставшиеся в кузове перекатились на левую сторону — машина не перевернулась. С лязгом рухнула на четыре колеса, пошла юзом, встала боком, едва не вонзившись в кукурузу. Пальба участилась. Но «УАЗик» уже улепетывал со всех ног.
— Турецкий, яма! — ахнула Валюша.
Он проворонил эту мощную канаву, она была уже почти под колесами, он лихорадочно завертел рулем, казалось, что пронесло, он смял бампером стебли кукурузы, а заднее колесо все-таки провалилось в окаянную канаву… Тряхнуло так, что зубы чуть не повыскакивали. Превозмогая боль в грудной клетке, он перевел дыхание, с ужасом уставился на Валюшу. Та смотрела на него выпученными глазами.
— Со мной порядок, Турецкий, я держалась. Не надо ничего спрашивать…
Он повернул ключ в замке зажигания. Заглохший двигатель завелся. Он попытался с ходу выбраться из ловушки. Машина не тянула. Хрястнул задней передачей. Машина дернулась… и провалилась еще глубже!
— Все, Валюша, — буркнул он, — конечная остановка.
— Поверить не могу! — схватилась она за голову. — Ты в курсе, Турецкий, что нашу ситуацию можно вкратце описать одним словом? Угадай, на какую оно букву? Правильно, на «ж»!
— Вылазь! — гаркнул он, хватая ее за шиворот.
Они одновременно распахнули дверцы, вывалились из машины.
— Беги в кукурузу! — крикнул он. А сам решил задержаться.
Пыль почти осела. До пикапа было не больше ста метров. Машина помощнее «УАЗа». Чередуя короткие рывки вперед-назад, водитель выдернул транспортное средство из ловушки. Двое запрыгнули в кузов, взревел мотор. Выискивать улетевшего в кукурузу несчастливца, видимо, посчитали несвоевременным. Машина с ревом понеслась по дороге. Кто-то заорал, узрев метнувшегося в заросли сыщика…
Он догнал Валюшу в несколько прыжков — с высоты своего роста отчетливо видел протоптанную ею дорожку. Та сосредоточенно сопела, посмотрела на него осоловевшим взором. Он тоже ничего не сказал, вытянул шею. Перспективы открывались удручающие. Не сказать, что кукурузное поле простиралось до горизонта, но дистанция до спасительного леса была внушительной — не менее километра. И это по самой короткой траектории…
— Турецкий… — она остановилась, чуть не захлебнулась и сложилась вдвое, — Они же нас догонят на своих колесах… Что ж, е ты натворил, Турецкий?.. Этому полю ни конца, ни края не видно…
— Не видать, — он тоже встал, — Вот такая мы передовая агропромышленная держава… Но на колесах эти дети кукурузы нас не догонят, не волнуйся. Передохнем еще пару секунд…
Он обернулся. Пикап с красивого разворота ворвался «в поля», полагая пристроиться им в спину. Людям из кузова хорошо их было видно, за минуту бы догнали. Но пикап проехал по «матери полей» не больше десятка метров — влетел в крупную борозду и чуть не перевернулся через крышу. Задние колеса оторвались от земли, и вся махина рухнула обратно. Посыпались злобные выкрики, люди выпрыгивали из кузова, из салона. Их было не меньше шести человек. Трещали выстрелы…
Беглецы опять неслись по кратчайшему расстоянию. Лес неторопливо приближался, уже просматривалась извилистая проселочная дорога между осинником и посадками кукурузы, выделялись отдельные деревья, островки калины и боярышника. А что за лесом? Куда их гонят? В пропасть, где разбиваются бизоны? Была такая пропасть в американских плоскогорьях, и у охотников-индейцев имелась добрая традиция — собирать бизонов в стадо и гнать их к краю утеса, откуда обезумевшие от страха животные срывались вниз. А под утесом их уже ждали — собирали трупы животных, прямо на месте коптили мясо, шили одежду из шкур… Он бежал, пригнувшись, прикрывая Валюшу от случайного попадания. По идее бегущие сзади не должны были их видеть — кукуруза была в человеческий рост. Но, сделав остановку, приподняв голову, он понял, что ошибся. Один из охотников остался на крыше пикапа, он прекрасно видел тонкие дорожки, оставляемые в кукурузе беглецами, и направлением вытянутой руки указывал товарищам, куда бежать. Эти жители глубинки, не способные нормально зарабатывать, готовые убить за щедрую подачку, оказались не такими уж бестолковыми. Ну да ладно, их скорость — против скорости загнанных беглецов, неизвестно, чья кривая быстрее вывезет. Лишь бы не шальная пуля…
— Турецкий, там кто-то едет! — Валюша ткнула в сторону левой рукой.
Сердце сжалось. Он уже не верил в заплутавших автолюбителей. Вытянул шею. Не подвели дурные предчувствия, сжималось кольцо у горла. Вдоль поля, объезжая неровности грунтовки, тащились милицейские «Жигули». Вот машина сбавила ход, вот остановилась — практически напротив той точки, где они должны были выпрыгнуть из кукурузы…
— О, непруха… — Валюша подпрыгнула, все поняла, присела. Турецкий продолжал наблюдать. Из машины никто не выходил. Сколько их там — трое, четверо? Видно, прибыли из ближайшей районки. «Соседи» попросили подсобить в поимке опасных преступников? Или эти парни тоже в теме?
Он ругнулся. Дьявол! Не могут же все менты в этой области быть в теме? Не бывает в природе столько оборотней на душу населения…
— Стоят, Валюша, — он присел, положил руки на ее дрожащие колени. — Не факт, что они нас видят. А вот те, что сзади, знают про нас. Им направление указывают с пикапа. Дорожка после нас остается, понимаешь?
— Ага… — задумалась девчонка. — Слушай, Турецкий, — ее глаза заблестели странным блеском, она зачастила быстро-быстро, — оставайся здесь… вернее, нет, ползи туда, — она ткнула пальчиком влево. — А я их отвлеку, побегу туда, — она развернула руку на девяносто градусов, — обрулим эту гадскую машину!
— Не выдумывай! — возмутился он.
— Глупый, — зашипела она, — ведь от меня, бегущей, тоже дорожка останется? Они ее увидят и вчистят за мной. А ты отлежись, и когда они пробегут, обходи ментов слева. Пойми, Турецкий, сопротивляясь моему гениальному решению, ты оказываешь мне же медвежью услугу! То, что нас двоих поймают, куда вероятнее, чем поймают меня одну! Я маленькая, юркая, сумею спрятаться, в траву зароюсь, червем прикинусь… А когда они устанут нас с тобой искать и сгинут к чертовой матери, встретимся на дороге, где стоит эта чертова ментовка, пусть не сегодня, завтра утром, обязательно встретимся. Ну, бывай, Турецкий, схоронись, не реагируй на их приветственные крики…
Он оторопело смотрел, как она подпрыгнула, чтобы все ее увидели, проорала что-то индейское и опрометью бросилась в заросли. Тысяча чертей! А ведь эта шмакодявка верно мыслит. Он принялся на корточках отступать в заросли…
Глава четырнадцатая
Упыри пробежали буквально через минуту, размахивая ружьями и палками. Стиснув зубы, согнувшись в три погибели, Турецкий рывками начал продвигаться к лесу. Упругие стебли кукурузы хлестали по щекам, вязли ноги. Изнывая от нетерпения, он добрался до края поля, съежился за косогором. Метров тридцать — до милицейских «Жигулей» с работающим мотором, дорога в оба конца, за дорогой редкий лес, и как в нем собирается спрятаться Валюша? Бритвой по горлу отдаленные крики, он напрягся, едва не сделал стойку. Метрах в трехстах от его укрытия юркая фигурка перенеслась через дорогу, побежала в лес. Прошло немного времени — еще двое перебежали почти одновременно. Затем еще двое. Потом один — последний. Распахнулась дверь милицейской машины, появился молодой сержант в фуражке, сдвинул ее на затылок, озадаченно почесал извилины, проводил глазами последнего в «кавалькаде». Снял с приборной панели рацию, прикрепленную к проводу, начал что-то удивленно в нее говорить. Турецкий перекатился через канаву, затаился в бурьяне на обочине. Пустить такое дело на самотек он уже не мог. Встретиться с Валюшей он бы предпочел на этом, а не на том свете. Работник милиции — в гордом одиночестве, грешно не воспользоваться. Сержант стоял к нему спиной, продолжая излагать руководству ценные наблюдения. Турецкий подкрадывался сзади к машине. Сержант закончил отчет, воткнул на место рацию, сунул руку в салон, извлек за ствол короткий автомат Калашникова с откидывающимся прикладом… и застыл, отвесив челюсть, обнаружив рядом с собой хмурого мужика с «Вальтером». Пистолет, разумеется, был направлен не в небо.
Сержант натужно сглотнул, моргнул правым глазом. Он был совсем еще молодой, безусый, отсутствие опыта работы в органах отчетливо читалось на физиономии.
Турецкий подошел, держа пистолет в вытянутой руке. Лицо сержанта перекосила дрожащая ухмылка, очень уж хотелось показать, что и ему не чуждо самообладание.
— Мысли роятся в голове? — усмехнулся Турецкий. — Смотри, чтобы ни одна не укусила.
— Стрелять будешь? — выдавил сержант. — Чего же не стреляешь?
