Татьяна Эльдарова - Год охотника
Игорь Максимильянович поразился спокойствию, с которым товарищ отнёсся к уходу верного помощника. Поглядел на Фомкину метлу, изредка, сквозь сон, лениво выбивавшую пыльную морзянку из-под стула.
Кто знает, по какой дорожке покатились бы невесёлые мысли Франца, если бы он был один. Но Бурханкин не собирался уходить, хотя пиво было выпито да рыбка съедена.
Франц предложил ему новую тему для разговора:
- Вилли, почему принято считать, что финал счастливый, как сейчас модно говорить, "хеппи енд", - если оканчивается всё свадьбой? Тебе не кажется, что главные злоключения героев - впереди?
Бурханкин глубокомысленно сдвинул бровки, рассматривая на тёмной клетчатой клеёнке золотистую шелуху тарани.
- Ты о каком кино говоришь?
- Да неважно! Книга, фильм, спектакль - какая разница, я тебя о сути спрашиваю...
Бурханкин был не согласен:
- Вот и очень как раз это важно. Потому что в книжках - одно, а в жизни...
Франц забарабанил по столешнице сухими пальцами, вдребезги разбивая Фомкину дрёму.
- Давай, излагай. Мы с тобой два старых... перечника. Можем и про жизнь...
Бурханкин изо всех сил пытался одолеть задачу.
- Да что рассуждать... Я... это... - он опять убежал взглядом в рыбную шелуху. - Я когда на Селене женился... я вообще думал: всё!..
- Что "всё"?.. - поощрил его мыслительный процесс Франц.
- Ну, уж... - Егор Сергеевич развёл руками: если, мол, не понимаешь, то чего с тобой и говорить-то!..
Но Франц понял:
- Да, самое горькое у вас началось гораздо позже...
Бурханкин окончательно закопался в требухе...
- Ты... это... Ты, Фима, это брось... Не надо ворошить... Ты чего-то совсем... Пойдём-ка лучше пройдёмся. Фомка, вон, закис. Ему бегать надо, а то обленится.
Франц даже обрадовался.
Пока он посещал чуланчик-санузел, Бурханкин за этим же самым сбегал на двор. Вместе с Фомкой прошёлся по усадьбе. Поздоровался с пугалом, придирчиво осмотрел деревья и кусты. Пора цветения уже закончилась. На ветвях туго завязались плоды, обещая богатый выбор варенья на зиму.
- Фима, - крикнул Бурханкин, - кто помогать будет? Кого в этот раз позовём закрутки делать?..
- Найдём кого, - прокричал в ответ Франц, запирая входную дверь. - Я Лизочку уговариваю в отпуск погостить. С того года всё обещает приехать полюбоваться на наши с тобой хоромы.
Бурханкин удивлённо оценил перемену спортивного костюма Франца на джинсы, свежую футболку с отложным воротничком и лёгкий пиджак цвета дорожной пыли.
- Чегой-то ты вдруг разоделся?
- Вдруг догуляем до райцентра? - пожал острыми плечами Франц. - Я в квартире давно не был. Может к золотому доктору завернём, если Марк Анатольевич не сильно занят.
Бурханкин отстал, как ворон склонил голову набок, оглядел себя со всех сторон, даже за спину извернулся. Не нашёл ничего нового.
Недоумённо подтянул на пузе синие форменные штаны, подаренные кем-то из городских охотников (все же школьниками были!). Поправил сетчатую тенниску, тоже пожал плечиками и, мельтеша подмётками сандалий, покатился за другом, отмерявшим сажени журавлиными ногами.
Он догнал Франца у ворот. Игорь Максимильянович пропустил его вперёд и притворил за собой калитку...
По дороге через лес Бурханкин всё пытал друга:
- Ты правда хочешь дочу вызвать? Зачем?
- С тобой познакомлю, - уклончиво ответил Франц.
- Не упарится она за месяц тутошней жизни? Не в Германии, чай!..
Игорь Максимильянович гордо возразил:
- Лизхен у меня - хозяйственная девочка. С пяти лет приучил её со всем и со всеми управляться... Без матери росла. Замены не нашёл. Да и не искал... - Франц наверное впервые за многие месяцы общения с егерем высказал сокровенное: - Пусть побудет с отцом хоть немного. Трудно одному, Вилли...
Бурханкин сбился с шага, прицелил снизу глаза-дробины.
- Ты же сам, вроде, по хозяйству вполне... По тебе вообще не заметно, что, это... что один живёшь.
- Управляться, дорогой мой, не проблема... Хуже другое, словом перемолвиться не с кем! - Он повернулся и вбил слово одним ударом, как гвоздь: - Тошно!..
- Говорить-то можно... Мы же с тобой вон как разговариваем!.. Обиженное сочувствие Бурханкина прозвучало отголоском беседы за пивом. - А без бабы вообще-то плохо... плохо без бабы в доме. Где бы найти такую...
Он выразительно, но неопределённо показал руками.
Бурханкин был абсолютно уверен, что уж он-то Франца понимает и насквозь видит. Даже когда тот выпендривается со всеми своими городскими штучками...
Поэтому вновь посетовал, соглашаясь сам с собой:
- У нас мало настоящих баб...
- Настоящую редко встретишь... - эхом откликнулся Франц...
Сегодня он опять видел сон. О Диане. Но Бурханкину - ни слова не проронил.
Он знал, что этот сон - о ней. Иначе - зачем его разом окружили все времена года?.. Зачем усыпанный ягодами холм тихо скрылся под пёстрым лиственным ковром?.. Зачем над курганным сугробом, распустился благоухающий жасмин?..
Игорь Максимильянович, куда смотрят ваши глаза, растворившие в себе море? Фу, даже солнце за тучу спряталось!
Ну вот, встряхнулся, заметил Фомку, пляшущего под кустами, обогрел дружка ласковым словом. Подхватил Бурханкина под локоть (вернее, получилось - под мышку), залихватски подмигивая, предложил басом:
- А не закатиться ли нам с тобой, о востроглазый Вильгельм, в ресторан?
Предложение было встречено бурными аплодисментами:
- Как ты сказал?..
Франц развернул егеря к себе лицом и уточнил с видом строгого наставника.
- В самый фешенебельный ресторан для самых респектабельных мужчин!..
- В "Охотный"?.. - робко переспросил Бурханкин.
- Да, именно в "Охотный"! - Франц сделался ещё строже. - Или ты знаешь какой-нибудь другой?
- Можно в закусочную... можно, это... в столовую.
Франц отринул возможность любого другого места.
Бурханкин согласился:
- Сегодня как раз Михална дежурит. Я днём её по дороге видел, когда, это... к Тимофевне забегал.
Франц заблестел подозрительными глазами:
- С чего вдруг?..
Бурханкин отмахнулся:
- Да не... Я... Мне надо было... - потом вызывающе воскликнул: - Хотел по медицине спросить!..
О том, что егерь проявляет некоторый интерес к одинокой медсестре, Франц начал догадываться недавно. Бурханкин стал выглядеть заметно чище, стал более критичен к своему виду и поведению. Даже крестился иногда, если думал, что никто не видит.
Вот, и сейчас украдкой перечертил щепотью живот.
Взгляд Франца потеплел: "Должно быть, соврал насчёт медицины."
Руки Игоря Максимильяновича отпустили плечи егеря.
- Может, ты хочешь, чтобы мы её пригласили? Мог бы с ней за ужином всё и обсудить: что у тебя болит, насколько это серьёзно... Особенно важно вовремя побеспокоиться о сердце. Над этим органом необходим постоянный контроль...
- Тебе всё хиханьки... - обиделся Бурханкин, не заметив в приятеле перемены. - У меня же, это... нет дочери. Мне некого позвать, если тошно. Ты же, это... вечно занят...
Он отвернулся и... вдруг повернулся вновь. От физиономии его шло сияние.
Франц не выдержал и моргнул, придержав веки закрытыми.
- Вилли, что ты надумал?.. - подозрительно спросил он, осторожно приоткрывая глаза.
Бурханкин кивнул, но всё же сиял, повторяя:
- Тебе всё хиханьки, - при том, что Франц был невозмутим: ну просто непочатый тюбик зубной пасты! - А я из-за тебя забыл, зачем пришёл.
- Тогда точно, лишь Тимофеевна может спасти, - серьёзно продолжал Франц. - Потеря памяти - суровое дело!
- Ну, Фима, ну ёшь твою двадцать, ну дай же мне сказать, - нетерпеливо воскликнул Бурханкин. - Ты знаешь, кто приехал?..
Франц резко двинулся к Большому Дому.
Чтобы товарищу было легче за ним поспевать, два раза шагнул, третий пропустил. Пунктиром и пошли.
По дороге Бурханкин оживлённо рассказывал подробности:
- Знаешь, Фима, Васька... она, это... уважительная такая, гостинцев навезла - пропасть. - Красуясь, егерь поправил на голове импортное кепи: Никого не забыла!
Франца это не удивило. Весной, когда он сообщил ей, что все документы по дому уже оформлены, общительная певунья конечно же успела перезнакомиться с половиной райцентра.
*** Сюрприз
Вокруг плотной бревенчатой изгороди Большого Дома с треском кружили два мотоцикла.
Дети капитана Хорошенького, до ужаса надоев всему посёлку, теперь тарахтели перед городскими - вызывающе, но лихо.
Сюрпризы на этом не окончились.
Оказывается, Волчок раздумал помирать. Он бегал по двору, бесстыдно оттопырив куцый хвост. За ним, пестря гривой, гонялась Василиса.
Фомка восторженным визгом изложил свою радость, немедленно присоединился к гонкам.
Бурханкин хлопнул себя по ляжкам, гикнул, заулюлюкал, как заправский болельщик.
- Оленька! Гляди, что я откопала!..
Франц вздрогнул: "Вот Вилли, вот мерзавец! Почему не сказал?"
Он облил егеря гневным взглядом с головы до ног.
Но, судя по присевшему от неожиданности Бурханкину, тот и сам не знал, что Василиса приехала не одна. Разве бы он удержал такой секрет?!..
