Андрей Курков - Город для отдыха героев враждующих армий

 А праздничное настроение уже при мне и я даже внутренностями своими

 чувствую эту долгожданную независимость...

 Эту полную независимость сегодняшних событий от меня...

 И мою полнейшую зависимость от них...

 И еще немного вина в мои ладони... Я выпью это вино в другом углу

 погреба. Я совсем забыл, что спустился сюда по ступенькам.

 Присаживаюсь на холодный бетон и думаю о том, что напоследок

 необходимо произнести хотя бы один значительный тост.

 А глаза слипаются и мысли мои скорее напоминают кроссворд, чем

 связную идею.

 Но все-таки я разглядываю этот мысленный кроссворд и шепчу -

 произносить громко мне уже не под силу - тост, кажущийся мне удачным:

 - За День Зависимости!..

 А глаза слипаются; отяжелевшие руки устали держать в сложенных

 лодочкой ладонях вино, но вылить его на пол жалко, да и стыдно не выпить

 после такого тоста.

 Еще один глоток и я снова вытираю мокрые ладони о свои спортивные

 брюки, а глаза уже закрываются и я сдаюсь. Не осталось во мне больше

 бодрости, чтобы сопротивляться наступающему сну. И, опустив голову на

 поджатые под себя колени, я ухожу в завтра.

В 

 Моя ночь длилась недолго. Холод оказался в конце концов сильнее сна.

 Еще находясь в состоянии полудремы, чувствуя винную тяжесть в голове,

 я попытался вырваться из этого холода и, превозмогая дрожь в коленях,

 поднялся по бетонным ступенькам погреба к выходу и распахнул дверцу.

 Низко свисавшие звезды заглядывали мне в лицо. Теплый, ласковый, как

 женские пальцы, ветерок дотронулся до щек, до подбородка.

 Густое черно-синее небо начиналось сразу над головой и я мог

 дотянуться до него руками.

 Выбравшись из погреба, я присел на скамеечку, вкопанную в землю около

 сарая и, наслаждаясь южным ночным теплом, снова закрыл глаза.

 Я не спал и даже не дремал. Я слушал ночь и слышал в ней что-то

 чужое, но не очень громкое. Может быть, это был шум вчерашнего боя, все

 еще звеневший в моих ушах и моей памяти.

 Невесомое тепло воздушными потоками кружилось вокруг меня, укачивало,

 как ребенка, но в то же время пробуждало во мне бодрость.

 И отчетливее издалека звучали, отдаваясь эхом, чьи-то разговоры и

 какой-то шум.

 Я сидел с закрытыми глазами, пока не услышал пробуждающуюся жизнь.

 Сначала это была маленькая птичка, спрятавшаяся в винограде, потом -

 чайки.

 А черно-синюю густоту неба уже растворяли первые солнечные лучи, и

 звезды гасли на моих глазах, сначала поднимаясь высоко-высоко над землей,

 а потом исчезая, будто кто-то вытягивал их на ниточках вверх, на другую

 сторону неба. Может быть, просто так, а может быть, для того, чтобы

 начистить их до блеска для следующей ночи.

 Город не спал. Он и ночью кажется не спал, а сейчас те самые шумы и

 голоса звучали еще громче.

 Но ни выстрелов, ни взрывов слышно не было, и мне вдруг показалось,

 что не было никакого боя. Ведь вся вчерашняя боязнь ушла из моей головы

 вместе с хмелем.

 Я поднялся и выглянул на улицу.

 Несколько человек в синих рабочих комбинезонах копошились у

 двухэтажного домика всего в нескольких шагах от меня.

 - Поторапливайтесь! - говорил один из них, держа на ладони карманные

 часы. - Мы должны все закончить к приезду отдыхающих...

 Я вышел на улицу, перешел на другую сторону и оттуда посмотрел на

 рабочих.

 Один из них, стоя на деревянной лестнице, вставлял новые стекла в

 окна второго этажа. Двое других замазывали цементом выбоины от пуль на

 стене. Рядом на тротуаре стояла банка с краской.

 Да, похоже в городе начиналась новая жизнь, которая ничем не

 отличалась от старой. Здесь снова ждали отдыхающих.

 Еще раз посмотрев по сторонам и убедившись в полном отсутствии людей

 в военной форме, я не спеша пошел по улице.

 Минут пять спустя я прошел мимо еще одной бригады в синих

 комбинезонах, старательно занимавшейся уничтожением следов вчерашних

 событий.

 На меня никто не обращал внимания и это придало мне смелости. Дальше

 я шел уже твердым шагом, так, как ходил по этим улицам до вчерашнего дня.

 - Эй, парень! - неожиданно окликнули меня.

 Я вздрогнул, но обернувшись, увидел на другой стороне улицы еще

 одного работягу. Это он меня звал.

 - Что? - спросил я его.

 - Помоги пожалуйста! - попросил он, показывая рукой на деревянную

 лестницу, приставленную к стене.

 Я подошел. Стал у основания лестницы, чтобы она не съезжала, а

 работяга, повесив на плечо ящик с инструментом и взяв в одну руку квадрат

 стекла, полез наверх.