Роза Планас - Флорентийские маски
Федерико ошибался, думая, что Ада Маргарет Слиммернау не знает о событиях, происходивших некогда на Слэптон-Бич. На самом деле Марк не только рассказывал ей эту легенду, но и описывал чувства, обуревавшие его в том месте. Несмотря на все это, Ада решила ехать именно туда, чтобы поправить пошатнувшееся здоровье мужа. Впрочем, Марк не посвящал ее во встречи, которые у него были в этом военном аду в то время, пока он пребывал в бессознательном состоянии. В итоге она не стала возражать, когда Марк, еще не полностью оправившийся от болезни, стал настаивать на поездке именно в те места, утверждая, что морской воздух пойдет ему на пользу. Вскоре после приезда Ада стала разрешать Марку долгие самостоятельные прогулки сначала по поросшим камышом берегам озера, а затем и по морскому берегу, который особенно красив на закате, когда море отступает и обнажающийся в часы отлива песок отражает алые солнечные лучи, как зеркало.
Выздоровление Марка уже можно было считать окончательным и бесповоротным. Его лицо приобрело свой обычный цвет, а круги под глазами исчезли. Он даже чуть-чуть поправился, и его тело, еще недавно слабое, обрело былую силу и уверенность в движениях. Его ежевечерние прогулки по берегу моря становились все более долгими. Лишь плохая погода могла заставить его остаться вечером дома. Ада, довольная и счастливая, не могла не замечать этих перемен и считала, что уже настало время возвращаться в Лондон. Марк же никуда не торопился и постоянно предлагал жене задержаться еще немного, чтобы вдоволь насладиться неторопливой провинциальной жизнью и вновь обрести чуть было не утраченное счастье. Ада, конечно же, соглашалась с ним, не подозревая об истинных причинах, заставлявших Марка оставаться в маленьком прибрежном городке. На самом деле он лишь тянул время, дожидаясь, что со стороны Федерико последуют какие-то активные действия. При этом в глубине души он прекрасно понимал, что такое положение дел не может продолжаться долго. Каждое утро Ада уходила за покупками, а затем шла в библиотеку. В эти часы Марк был полностью предоставлен самому себе. Стоило Аде выйти за дверь, как он тотчас же бросался к компьютеру и писал Федерико. Он давно уже оставил попытки дозвониться до Антонио, так как не получил ответа ни на одно из своих сообщений. Молчание мексиканца приводило его в отчаяние, и Марк вновь и вновь писал исполненные страха и переживаний письма вконец измученному Федерико.
Со своей стороны, профессор Канали старался беречь пошатнувшуюся нервную систему друга и не рассказывал ему о тех неприятностях, которые, как выяснилось, поджидали его в братстве карбонариев, а также о той ситуации, в которую загнал сам себя, став пленником собственных клятв и обещаний. Движимый лучшими чувствами, Федерико как мог старался успокоить Марка, и это ему во многом удалось. По крайней мере англичанин поверил в то, что скоро весь этот кошмар кончится. Кроме того, Федерико утверждал, что в поисках ключа к тайне черепа они находятся на верном пути. Но на самом деле, несмотря на все проведенные исследования, никто так и не нашел подтверждения реального существования Пиноккио.
Марк впервые за много месяцев стал спать спокойно. Постепенно он свыкся с мыслью, что вся эта история была одной большой ошибкой и ему, человеку рассудительному и здравомыслящему, вообще не пристало принимать участие в подобных дурацких затеях. Все, что он успел прочитать о Пиноккио, следовало смело отнести в разряд фантазий, сказок и – что хуже всего – списать на слащавую прогорклую сентиментальность, присущую средиземноморским странам. Морализм, дидактичность и подчеркнутое следование неким благородным традициям всегда были свойственны этим полуцивилизованным народам. Порой Марк откровенно смеялся сам над собой, вспоминая день свадьбы и тот страх, которому он так легко поддался в компании трех тетушек Слиммернау. Не внушал ему теперь мистического ужаса и увиденный в бреду парусник, отчаянно пытающийся противостоять разыгравшемуся шторму. Видения из того далекого путешествия за край реального мира не то чтобы стерлись из памяти Марка, но стали более расплывчатыми и гораздо менее пугающими. В общем, он был готов начать свою внутреннюю жизнь с чистого листа – белого, как молоко, которое каждое утро Ада подавала ему прямо в постель. Единственное, что нарушало его покой, – это неизвестность относительно судьбы Антонио. Кроме того, ему было не по душе резко отрицательное отношение Ады как к самой дружбе с мексиканцем, так и к любым попыткам связаться с ним и выяснить, как у него дела.
Антонио всегда был хорошим другом – великодушным, щедрым, оригинально мыслящим, несколько теряющимся в тени великого отца, но при этом сохранившим способность быть самим собой и противостоять любым превратностям судьбы. Похоже, из них троих лишь он по-прежнему пытался разрабатывать ту жилу, которую они застолбили еще там, на Гаити. Причем делал он это упорно, но совершенно по-дилетантски, в отличие от Марка и Федерико, действовавших в соответствии со строгими научными методами исследований. Антонио, человек совершенно одинокий, но при этом очень контактный, всегда с удовольствием пускался в разные авантюры. Вот только на этот раз он, похоже, зашел слишком далеко. Поиски тайны носатого черепа могли закончиться для него плачевно. Пожалуй, в чем-то Ада была права: нужно было скорее забыть обо всей этой истории и вновь стать самим собой, поймать пульс своей прежней жизни. Лишь в одном Марк не был готов идти ни на какие уступки. «Забывать об Антонио я не собираюсь, и зря Ада пытается настроить меня против него, – думал Марк. – Она меня еще не знает». Полный оптимизма, он был уверен, что рано или поздно сумеет убедить в своей правоте женщину, на которой его угораздило жениться.
Вот в таком душевном состоянии он и переписывался с Федерико, который, в свою очередь, также перестал настаивать на скорейшем продолжении исследований относительно Пиноккио. Мало-помалу друзья пришли к выводу, что эта затея была с самого начала обречена на неудачу. Однако профессор Канали оставлял в силе свое предложение немедленно бросить все и поехать в Мексику, как только Антонио выйдет на связь или же каким-то образом даст знать, что ему нужна помощь.
Марк был очень доволен своим образом жизни – без лишних проблем и тягостных воспоминаний. Иногда ему даже удавалось убедить себя, что все сказки, рассказанные ему Адой насчет Джона Ди и Гая Фокса, были всего лишь ее женскими уловками, к которым она прибегала, чтобы отвлечь его от Пиноккио.
– Ты меня любишь? – спросила его Ада как-то вечером, стоя у камина и неторопливо расчесывая волосы.
– Почему ты спрашиваешь? Неужели до сих пор сомневаешься? – ответил Марк и взял ее за руку.
В камине трещали дрова, и Марк с Адой сидели на диване, крепко обнявшись и уткнувшись в плечи друг другу. Марк рассеянно глядел в топку камина, где над углями и дровами то и дело вспыхивали яркие искры. В этой тишине совершенно неожиданно – как внезапно пришедшая в голову мысль – раздался звонок в дверь. Ада вскочила с дивана первой и, надев домашние туфли, пошла открывать.
– Бандероль для мистера Харпера, – доложил молодой почтовый посыльный с растрепанными от ветра волосами. – Распишитесь, пожалуйста.
Ада не стала спрашивать у почтальона, откуда пришла посылка, и лишь поставила закорючку в протянутой ей квитанции. Марк выглянул в прихожую и заинтересованно смотрел, что происходит. Он, конечно, удивился, но не заподозрил ничего дурного. Ада протянула ему пакет, даже не посмотрев на адрес и имя отправителя.
– Интересно, что там? Вроде бы и весит немного.
Марк, которого не меньше интересовало содержимое пакета, не стал разглядывать упаковку, а просто вскрыл ее и бросил на пол. В бандероли, завернутая в мягкую ткань, лежала небольшая деревянная шкатулка. Марк и Ада вопросительно посмотрели друг на друга.
– Наверное, какой-нибудь заблудившийся на почте свадебный подарок, – улыбаясь, предположила Ада.
Марк аккуратно открыл шкатулку.
– Ну что, – немного нервно спросила Ада, – что там внутри?
Марк запустил руку в коробочку и, покопавшись в соломе, вытащил небольшую деревянную фигурку. Едва взглянув на нее, оба поняли: перед ними кукла-марионетка из сказки Коллоди. Да, да, ошибиться было невозможно: именно Пиноккио, и никто иной, смотрел на супружескую пару дерзкими и нахальными глазами.
Ада не на шутку встревожилась:
– Этого не может быть. Это какое-то наваждение!
Марк с любопытством разглядывал деревянную куклу.
– Посмотри, откуда это прислали, – сказала Ада, стараясь взять себя в руки.
Осмотрев всю упаковку, они не нашли ни имени, ни адреса отправителя. Почтовый штемпель и марки были мексиканские. Судя по дате, посылку отправили месяц назад.
– Это Антонио! – воскликнула всерьез разозлившаяся Ада. – Этот чертов мексиканец решил окончательно испортить нам жизнь, но я ему этого не позволю.
