Анна Ольховская - Драконовское наслаждение
– Я и не...
– А то я не знаю, что тебе приказано! Да, еще одно – мобильный я отключаю, когда разберусь с этой крысой, тогда и выйду на связь.
Судя по болезненному пинку по лицу, крыса – это я. Внушает оптимизм, ага.
– А вы что, ее на себе потащите?
– Не слишком ли много вопросов? – Голос главного гада внезапно стал каким-то шипящим, змеиным. – Пошел вон!
Торопливо удаляющийся топот свидетельствовал, что у Сивого желание общаться с хозяином резко устремилось к минус бесконечности.
И больше всего мне хотелось сейчас рвануть за ним. Пусть Сивый, пусть эта его Марина – криминальная парочка, но хотя бы понятная в своих мыслях и желаниях.
А тот, с кем я осталась один на один, посреди глухого леса, предсказуемостью поведения явно не отличался...
ГЛАВА 42
И лежать с закрытыми глазами становилось все труднее, неизвестность пугала.
Хотя... Я знала, кто сейчас стоит рядом со мной, закурив, судя по запаху, хорошую сигарету. Я вспомнила его голос, хотя слышала его один раз в жизни. Да и о причастности его семейки к череде исчезновений догадывалась – девушки пропадали в окрестностях владений господ Кульчицких. А слова об отце окончательно убедили меня – маньяком оказался любимец женщин всех возрастов, баловень судьбы и светский лев Сигизмунд Кульчицкий. Он же Гизмо.
И никакой он не лев, он – гиена.
– Ага, кажется, едет, – проворчала гиена. – Пора принять соответствующий вид.
Шуршание, странный чмокающий звук, словно плотную резиновую шапочку на лысину натянули, только очень большую шапочку на очень большую лысину.
И совершенно неожиданно для стоявших боевым каре силы воли, злости, ненависти и инстинкта самосохранения под началом разума из-за левого фланга выскочило любопытство и, пользуясь растерянностью основных бойцов, проскользнуло в рубку управления и приоткрыло роллеты век.
А чем это он так чмокает?
Любопытство сгубило не только кошку, эта маленькая гадость едва не подставила и меня. Потому что очень трудно, знаете ли, удержаться от вопля ужаса, увидев в двух шагах от себя ЭТО.
Я не ошиблась тогда, в лесу, когда увидела возле кустов нечто. Если только цвет немного перепутала, стоявший рядом монстр был не зеленовато-серый, а болотно-зеленый с черными разводами. Кожа свисала мерзкими складками, вдоль позвоночника топорщился черный гребень, а морда... Что-то среднее между ящером и человеком, покрытое роговыми пластинами, страшное до обморока.
Но в обморок я падать не собиралась, была уже только что, мне там не нравится. К тому же я совершенно четко ощущала на своем лице ребристый носок кроссовки, а у этой твари были здоровенные лапы с тремя когтистыми пальцами.
И чем больше я вглядывалась, тем больше понимала – это не монстр, это человек, натянувший на себя костюм монстра. Хороший костюм, ничего не скажешь, качественно сделан, видимо, приобретен где-то за рубежом в специализированном магазине, торгующем всякими прибамбасами для карнавалов и Хеллоуина.
Сообразительная какая скотинка наш душка Гизмо! Услышал местную легенду о сыне Змея Горыныча и решил ею воспользоваться с максимальной выгодой. Прикупил подходящий костюмчик и – вуаля! Выслеживай в лесу отставшую от подруг девушку, выпрыгивай перед ней из кустов со страшным рыком – и можно забирать товар. Качественный, глубокий обморок обеспечен. Ни сопротивления, ни криков (если только один, предобморочный), добыча лежит смирная, неси куда хочешь, делай с ней что хочешь.
Моника и Ася были вдвоем? Вероятно, это стало бы проблемой, не будь у Гизмо помощников.
Нет, не Сивого, этот, похоже, был привлечен из-за цейтнота. Должен быть другой помощник, с которым Кульчицкий-младший общался исключительно в виде страшного чудища.
И который, судя по шороху шин, как раз подъехал.
Любопытство перефокусировало мой взгляд на появившуюся в поле зрения машину, и уже второй раз за последние три минуты мне пришлось прилагать невероятные усилия для сохранения имиджа лояльного мешка с тряпьем.
Потому что этот раздолбанный «козлик» с брезентовым верхом я уже видела. Там, на стоянке, в тот день, когда пропала Карина Эшли.
И я помню ту ауру зла, удушливым туманом расползавшуюся от неказистого творения советского автопрома.
Поэтому вывалившийся из «газика» низкорослый квадратный урод меня уже не удивил. И хотя черной энергией зла может обладать не только брак рода человеческого, но и красавчики типа Гизмо Кульчицкого, в данном конкретном случае все было гармонично.
Наверное, его очень обижали в детстве, дразнили, били, издевались над короткими кривыми ногами, несуразно длинными руками, делавшими его похожим на шимпанзе. Над кувшинообразной головой с огромными ушами, над низким лбом, над крохотными, почти потерявшимися в тяжелых веках глазками, над приплюснутым, похожим на раздавленный гриб-дождевик, носом, над вечными соплями под этим носом, над скапливающейся в углах широкого толстогубого рта слюной...
Мальчишки били, девчонки брезгливо морщились, дружить никто не хотел. К тому же столь специфическая внешность предполагает и серьезные умственные отклонения, что усугубляло изоляцию несчастного.
Возможно, если бы на его пути встретился свой Клод Фролло, то современный Квазимодо вырос бы таким же добрым и преданным, как горбун из Нотр-Дама.
Но, судя по полыхающей в крохотных глазах злобе и навсегда отпечатавшейся на лице жестокости, никто судьбой маленького уродца не озаботился. И он вырос в большого урода, причем больше морального, чем физического.
Выковырявшись из машины, помощник торопливо приблизился к своему хозяину и с довольно звучным хрустом плюхнулся на колени:
– Прости меня, Великий, за опоздание! Машина опять заглохла, будь она неладна!
– Меня не интересуют твои проблемы, Афанасий, – холодно прогудел Гизмо (именно прогудел, звук искажала маска). – Ты и так последнее время заставляешь меня усомниться в правильности выбора. Служить богу дозволено лишь избранным, это великая честь...
– Да, Великий, я знаю! – взвыл Афанасий, уткнувшись лбом в землю. – Я всегда служил вам верой и правдой, я за вас умереть готов!
– Это мне решать, кому жить, а кому пора сдохнуть! – прошипел Кульчицкий. – И до сих пор ты жил, и жил неплохо. Тебе ведь нравились выбранные мной в качестве жертв девушки?
– О-о-о! – похотливо застонал урод, странно заерзав откляченным задом.
– Я ведь разрешал делать с ними все, что угодно, после того как они надоедали мне, верно?
– Да-а-а! – Огромные клешнястые ладони с черными обломанными ногтями заскребли землю, а у меня вдоль спины прокатилась волна холодного омерзения.
Господи, бедные девчонки, что же им пришлось пережить!
– Так почему же ты, жалкий раб, перестал выполнять свою работу хорошо? Почему тело очередной сдохшей девки оказалось в озере?!
– Я уже говорил – не знаю! Я закопал ее в лесу, далеко от озера и вашей пещеры!
– А кто-то тебя увидел, выкопал и перенес тело в озеро! Кто-то посмел вмешаться в дела бога! И он до сих пор не наказан!
– Я найду его, Великий, я же обещал!
– Тебе больше нет доверия, Афанасий! За последние дни ты умудрился прошлепать обеих оставшихся у меня жертв! Мой гнев растет, а ты знаешь, что это может значить для тебя!
– Виноват! Но так получилось, Великий! Я же говорил вам – колдовство! Вы, именно вы и в первый, и во второй раз позвали меня за собой! Я видел вас, вы стояли в лесу и манили меня! Не голосом, нет, я слышал приказ у себя в голове, а так могут общаться только боги!
– Хватит! Я уже слышал этот бред! И запретил тебе пить в мое отсутствие грибную настойку!
– Я не пил! Христом-богом клянусь, не пил!
– Кем-кем ты клянешься?! У тебя есть иной бог, кроме меня?
– Н-нет, это к слову пришлось, по привычке!
– Ладно, у меня нет времени на бесполезные разговоры с тобой, надо заняться вот этой девкой. – Я быстренько захлопнула веки, ожидая пинка когтистой лапы.
Обошлось. Хотя радоваться было нечему, ближайшее будущее выглядело гнусно, материализовавшись в образе Афанасия.
– Новая жертва?
– Нет, слишком любопытная крыса. Именно она нашла тело в озере и первую сбежавшую от тебя девку, а ее родители сегодня утром приволокли домой вторую. Но с ними разберутся, я послал более преданных помощников, чем ты. Они не прохлопают ни саму девку, ни свидетелей.
Что?! Мама с папой нашли еще кого-то? И к ним послали бандитов?! И сейчас, в эту минуту...
Разум жалобно пискнул, сметенный взрывной волной ярости. Эта же волна в долю секунды подняла меня с земли и швырнула на ряженую мразь, возомнившую себя богом.
От неожиданности тот застыл, ненадолго, секунд на пять, но этого времени мне хватило.
Да, приличным барышням не следует так выражаться и визжать, и пинать, и рвать ногтями ненавистную резиновую харю, но конфузливо обмахиваться веером я не буду. Некогда.
Прежде чем кулак душки Гизмо познакомился с моей челюстью, отправив меня в качественный нокаут, я успела-таки сорвать с него маску.
