Харлан Кобен - Прошлое не отпустит
К тому же да, Голдберг получал навар.
Да-да-да.
Жена — когда она еще была женой, — одна из тех красивых женщин, которые хотят, чтобы их воспринимали всерьез, хотя единственное, что вас в них интересует, так это именно внешность, так вот, в свое время жена всячески донимала Голдберга дзен-буддистской чушью, предупреждая об опасностях, таившихся в левых доходах. Она твердила о том, какими опасностями для души они чреваты, и как можно скатиться на самое дно, и как все это воздействует на его чакру. Чего только он не наслушался. По ее мнению, им следовало переехать в дом поскромнее и забыть о летнем отдыхе, а также о теннисной карьере Кэрри.
А впрочем — кто знает? — в этой болтовне и был какой-то смысл. Ну пощипали немного стриптизершу, подумаешь, великое дело. Так ведь это как посмотреть. Не исключено, и впрямь можно покатиться вниз, как снежный ком.
И где это падение завершится?
Меган Пирс, жена и мать двоих детей, которая могла опознать двух этих психопатов Флинна, — вот он, конечный пункт. Ее необходимо было заставить молчать. И отсюда возникала проблема заступа за линию. Заступишь чуть-чуть, линия начинает стираться, и вот она уже не видна, а в какой-то момент ты оказываешься в положении, когда от тебя ждут, что ты поможешь двум маньякам убить женщину.
Ожил сотовый. Голдберг посмотрел на экран — опять эта чокнутая.
— Голдберг, — отрывисто бросил он.
— Она все еще в участке, заместитель начальника полиции Голдберг?
Ее модуляции напомнили Голдбергу звучный голос школьного приятеля, дирижировавшего болельщиками на футбольном матче.
— Да.
Его молодая собеседница вздохнула:
— Я больше не могу ждать.
И тут Голдберг сказал нечто такое, чего сам от себя не ожидал:
— А ждать и не нужно.
— Простите?
— Я собираю на нее досье и, как только закончу, передам куда надо. А вам обоим… э-э… не о чем с ней говорить. Можете оставить ее в покое.
Молчание.
— Эй, вы слушаете? — не выдержал Голдберг.
— Здесь, здесь, не волнуйтесь, — пропела девушка.
И где, черт возьми, Флинн отыскал эту парочку? Голдберг решил чуть поднажать:
— К тому же тут изрядный шум поднялся.
— Шум?
— Она под наблюдением. Копы ее прикрывают. Вам с ней больше чем на минуту-другую наедине не остаться. Так что лучше всего предоставить это дело мне.
Снова молчание.
Голдберг откашлялся и попробовал перевести разговор на другое:
— Кровь, следы которой обнаружили на развалинах, принадлежит, да будет вам известно, Карлтону Флинну. Так что, может, с какой-нибудь другой стороны подойти к этому делу? А я бы помог.
— Заместитель начальника полиции Голдберг!
— Да?
— Когда Меган Пирс покинет участок?
— Понятия не имею, но ведь я же сказал…
— Она видела кое-что, заместитель начальника полиции Голдберг.
Перед глазами Голдберга возникло неподвижное тело Гарри Саттона — брюки у бедняги опущены ниже щиколоток, следы ожогов, надрезы — поработали с ним что надо. На лбу у Голдберга выступили капли пота. Нет, на такое он не подписывался. Слить информацию не находившему себе места отцу — это одно. Но чтобы так?
— Ничего она не видела.
И снова:
— Извините…
— Я только что разговаривал с ней. — Голдберг почувствовал, что слишком частит. — Она сказала, что видела у здания какого-то черного, вот и все.
Молчание.
— Эй?
— Что ж, заместитель начальника полиции Голдберг, если вы так утверждаете…
— Это как следует понимать?
Но связь уже оборвалась.
Глава 28
Направляясь в кабинет Голдберга, Брум быстро прикинул все «за» и «против» и пришел к выводу, что выбора у него нет. Его шеф заканчивал разговор по телефону и знаком предложил ему сесть.
Брум внимательно посмотрел на Голдберга. Тот никогда не был молодцом, излучавшим жизнерадостность и бодрость, но сейчас, сидя за своим заваленным бумагами столом, он выглядел так, будто его только что вытащили из стиральной машины. Напоминал нечто выплюнутое кошкой. Нечто бледное, дрожащее, тестообразное, возможно, нуждающееся в ангиопластике.
Брум осторожно опустился на стул. По дороге сюда он приготовился к разносу, но Голдберг, казалось, был совершенно обессилен. Он захлопнул крышку телефона, посмотрел на Брума, и в его глазах застыло выражение, вполне позволявшее выступать на сцене «Ла Крем».
— Ну, что там у тебя, выкладывай, — на удивление ласково попросил он.
Его тон смутил Брума. Он попытался было вспомнить — и не смог, — когда Голдберг говорил не в своей обычной хамской манере. Впрочем, это не имело значения. Брум решил сыграть в открытую и поделиться с Голдбергом своими подозрениями. Все равно он не мог двигаться дальше, не получив добро от непосред-ственного начальника. Пожалуй, теперь у них в руках достаточно доказательств, чтобы обратиться к федералам. Скорее всего это можно было сделать еще вчера, но Брум не желал торопить события. Ему не хотелось выглядеть дураком в случае ошибки и профукать дело.
Брум начал с убийства Росса Гантера, затем перечислил мужчин, исчезнувших накануне Марди-Гра — таких за последние семнадцать лет набралось четырнадцать, — и перешел к Карлтону Флинну. Под конец Брум высказал предположение, что произошедшее накануне убийство Гарри Саттона тоже как-то связано со всеми этими событиями, но как именно, он пока не представлял.
— Так или иначе, — подытожил Брум, — у нас есть свидетель, видевший и хорошо запомнивший двух людей, выходивших из здания, где находится контора Гарри Саттона, примерно в то время, как он умер. Постараемся как можно быстрее составить их словесные портреты.
— Под свидетелем ты имеешь в виду женщину, с которой я только что столкнулся внизу? — Голдберг с трудом вышел из прострации, в которой пребывал.
— Да.
— И ты скрываешь ее, потому что…
— Эта женщина — та самая Кэсси, о которой я вам уже говорил, — сказал Брум. — Она только вчера попала в поле нашего зрения.
— Бывшая приятельница Стюарта Грина?
— Я бы так не сказал. Это девушка, за которой он приударял, или как еще это назвать. Теперь у этой Кэсси новое имя — муж, дети, занятия, — и она не хочет, чтобы ее новой жизни что-нибудь угрожало. Я обещал помочь.
Голдберг не стал задавать вопросов. Он нашарил на столе скрепку и принялся сгибать и разгибать ее.
— Одного не понимаю, — наконец сказал он. — Каждый год в ночь на Марди-Гра кто-то исчезает, так?
— Так.
— Но трупов мы не обнаружили?
— Ни единого, — подтвердил Брум. — Если не считать Росса Гантера.
Голдберг в конце концов сломал скрепку и подцепил новую.
— А Гантера убили в парке восемнадцать лет назад накануне Марди-Гра. Далее, имеется еще этот малый, как там его?
— Рики Мэнион.
— Точно, Мэнион. Он сел за убийство. Но до сих пор твердит, что никого не убивал, хотя вроде поработали наши неплохо, до суда дело довели. На следующий год примерно в это же время исчез Стюарт Грин. Тогда мы этого не знали, но он очутился в том же самом дальнем углу парка, и он истекал кровью.
— Именно так.
— Но недавно кто-то видел его живым?
— Мы считаем, что так и было.
— Теперь мы переносимся на семнадцать лет вперед. — Голдберг покачал головой. — На Марди-Гра исчезает еще один человек, Карлтон Флинн, и, судя по результатам предварительного анализа, следы его крови обнаружены на том же месте?
— Да.
— Ну и почему я узнаю обо всем этом только сейчас? — Голдберг вскинул руку, не давая Бруму говорить. — Ладно, проехали, сейчас нет времени на объяснения. — Голдберг побарабанил пальцами по крышке стола. — Трое мужчин истекают кровью на одном и том же месте, — продолжал он. — Надо снова послать туда ребят из лаборатории. Пусть прочешут всю округу, до последнего дюйма, вдруг еще что найдется. Я имею в виду пятна крови. Если, хотя это кажется чистым бредом… но все же если других жертв Марди-Гра прирезали там же, может, сохранились хоть какие-то следы.
Хорошая мысль, подумал Брум.
— Что еще от меня требуется? — спросил Голдберг.
— Ордер на обыск квартиры Рэя Левина.
— Хорошо, я займусь этим. Может, в розыск его объявить?
— Я бы не стал торопиться с этим, — покачал головой Брум. — Пока у нас нет оснований арестовывать его, а спугнуть не хочется.
— Ну и каков же твой план?
— Попробую найти его и поговорить один на один, пока он не надумает пригласить адвоката.
В дверь постучали. На пороге появился Мейсон.
— Вот, у меня тут Стюарт Грин, каким он может выглядеть сейчас. — Он протянул один экземпляр Голд-бергу, другой Бруму. Действительно, это был Стюарт Грин, через семнадцать лет после исчезновения, с обритой головой и козлиной бородкой.
— А словесные портреты по делу Гарри Саттона готовы? — осведомился Голдберг.
