Ольга Некрасова - Платит последний
Но затем начинались «нет». Якобы Бирюк понятия не имел, что Ивашникова украли, сам в это время поддавал на даче в Серебряном бору, так что джип на Маяковке был не его — мало ли в Москве джипов. Самое же главное, ни он, ни хозяин второй упоминавшейся в статье фирмы — «Макрос», эту статью не заказывали. Насчет «Макроса» — точно, хозяин у них сразу после конкурса уехал в Грецию.
— Я понимаю, что все сходится на мне. Но я не виноват! — увещевал он Лидию, по-дамски ломая толстые ручищи. — Нас же на конкурсе было двенадцать фирм, и все теперь имеют зуб на Ивашникова. Но Бирюк, известно, крутой, Бирюк быкует! А я еще выпендрился, «Гоп-стоп» запел — получается, угрожал при всех. Ну и тот, кто на самом деле умыкнул твоего Ивашникова, меня подставил этой статьей!
В одном Лидия была согласна с Бирюком: кто похитил Ивашникова, тот и заказал статью в «Голубом экспрессе». Не исключено, что сам Бирюк — верить ему на слово Лидия не собиралась. В любом случае главной целью статьи было опорочить Ивашникова и подтолкнуть мэрию к тому, чтобы переиграть конкурс. А то, что в статье нахваливали Бирючий «Х-файл» и «Макрос», могло и на самом деле оказаться подставой, чтобы отвлечь внимание от истинного заказчика.
Оставалось пойти и узнать, кто купил журналистку. Уж в чем, в чем, а в том, что автор статьи П. Натальин — женщина, и престервозная, Лидия не сомневалась ни на минуту.
СПЕЦИАЛИСТКА ПО ЖЕНСКОМУ ВОПРОСУ, ИЛИ ДАМСКИЙ ТУАЛЕТ БЫЛ НЕЖНО-СИРЕНЕВЫМ
Редакция «Голубого экспресса» помещалась в сталинском жилом доме, украшенном железобетонными рабочими и колхозницами. По коридору бывшей коммуналки навстречу ей несся мужчина в униформе начальников младшего звена: мятый костюм и галстук с пестрыми «огурчиками», наверняка один и тот же под рубашки разных цветов. По возрасту (за сорок; есть еще порох в пороховницах) и по росту (за метр восемьдесят; комплексовать перед ней не будет) он как раз подходил для того, чтобы скоренько его обаять и выведать, что за баба скрывается под псевдонимом П. Натальин. Лидия выпятила грудь (ага, обратил внимание!) и заступила ему дорогу.
— Господин…
(Конечно, не «товарищ», здесь не «Правда», а «Голубой экспресс». Почему, кстати, «голубой»? А вдруг и господин — того, с голубизной?)
Судя по тому, что господин остановился и сложил руки горстями, как будто уже схватил ее за грудь, сексуальная ориентация у него была в норме.
— Чем я могу быть полезен? — вопросил он в псевдогусарском стиле и щелкнул каблуками нечищеных ботинок.
— Господин, — повторила Лидия, стараясь, чтобы это прозвучало как «О, мой господин!», — это не вы П. Натальин?
Господин несолидно хихикнул и закашлялся, отворачиваясь от Лидии.
— Я что-то не то сказала?
— Да нет, все в порядке. Есть у нас такой П. Натальин, очень уважаемый журналист. А зачем он вам нужен?
Лидия пропустила вопрос мимо ушей. (Так я тебе и сказала, зачем он мне нужен. То есть она. Хочешь, поспорим, что П. Натальин — женщина?)
— Очень жалко, что не вы — Натальин. — Лидия продолжала строить дурочку. — Мне казалось, что он должен быть похож на вас.
— Это почему же?! — заинтригованно спросил господин.
— Стиль у него такой солидный, жесткий. Настоящий мужской стиль.
Господин издал утробный звук, как будто вантузом прочищали раковину, и сказал недрогнувшим голосом:
— Пожалуй, я вас познакомлю. Ему будет приятно поговорить с поклонницей.
— Нет, правда?!
— Правда, правда. — Господин взял ее за руку, словно боялся, что Лидия убежит. — Пойдемте. Только ничему не удивляйтесь: он мужчина со странностями, этот Натальин.
Прибавляя шагу, так что в конце концов Лидии пришлось за ним бежать, господин довел ее до двери с надписью: «Наталья Светланова, обозреватель».
— Вот вам и П. Натальин, — косясь масленым глазом, сообщил господин. Лидия, правда, торжество ему подпортила: вместо того, чтобы ахать и разводить руками, только кивнула. Но господин отыгрался на журналистке. Распахнул дверь и с плохо скрываемым ехидством сообщил: — Наталья, к тебе тут дамочка. Интересуется твоим жестким мужским стилем.
Ответ был дан именно что в жестком мужском стиле: в дверь полетела, судя по звуку, толстенная книжка. Лидия подумала, что «П. Натальин» и не собиралась попасть в господина. Захотела бы — попала бы.
Господин ушел, пританцовывая. Судя по всему, он уже предвкушал, как будет рассказывать сослуживцам байку о поклоннице, восхищенной мужским стилем «П. Натальина». Дверь осталась распахнутой, и Лидия вошла, сочтя, что глупо стучаться, раз не закрыто.
Наталья Светланова, она же П. Натальин, сидела в крохотной прокуренной комнатке, изящно склонив голову над рукописью. Тело ее было собрано комком, в группировочной позиции воднолыжника (Лидия потом заглянула под стол — журналистка ставила ноги на старую пишущую машинку). Лицо закрывала спадающая со лба ухоженная темная челка.
— Наталья?..
— Георгиевна, — подсказала Светланова. Она подняла голову и оказалась Лидиной ровесницей, с хорошо и со вкусом нарисованным лицом в стиле женщина-вамп. Ее изучающий взгляд гипнотизировал, хотелось подтянуть чулки, поправить лифчик и вообще не то понравиться ей, не то спрятаться. Лидия решила, что такой эффект за счет цвета глаз. Брюнетка с льдистыми голубыми глазами — это нечто.
— Я по поводу вашей статьи, — сказала Лидия. — «Коммерческий талант студента-недоучки».
— А вы откуда?
— Вообще-то я много откуда, — начала с ходу строить легенду Лидия, кладя перед журналисткой свою визитку.
— Фирма «Лидия»? Наверное, бутик или косметика? Муж для вас открыл, чтобы было чем от скуки заняться?
Вопросы были как легкие щипки. Светланова шарила взглядом по Лидиным рукам. Женские руки получше визитных карточек: количество и стоимость колец, браслетов, ухоженность кожи, длина и цвет ногтей рассказывают много интересного. У Лидии давно уже не было колец — ни обручального парамоновского, ни подаренного Вадимом перстенька с бриллиантовой пылью. А Колька не успел подарить кольца… Она чувствовала себя по-женски почти голой.
У самой же Светлановой на пальцах было несколько золотых перстней — и с крупными камнями, и с монограммами, и с узорами из золота в форме сердечек, веточек, а на одном даже в виде целующихся голубков. Руки крупные, жилистые, мышцы вокруг каждого сустава проработанные, ногти с ярким лиловатым лаком, но недлинные. Лидия догадалась, что эти пальцы разрабатывались на клавиатурах еще механических пишущих машинок. В руках журналистка вертела дорогой «Паркер» — китайский вишневый лак. Кофта на ней была черная с блеском, легинсы тугие кожаные. И нос длинный, с горбинкой. «Анидаг», окрестила ее про себя Лидия. Вылитая мать Вертинская из любимого в детстве «Королевства кривых зеркал».
— Курите? — с легкой хрипотцой спросила Анидаг, доставая из сумочки длинные тонкие сигарки и зажигалку в виде дамского пальчика. — Так что у вас по поводу моей статьи?
— Нет, я не курю. Честно говоря, мне рекомендовали к вам обратиться… — Дожидаясь, пока Анидаг закурит, Лидия соображала, что нельзя и близко упоминать ни Ивашникова, ни «Х-файл» и «Макрос», — лучше пока что вообще уйти от этой статьи. Так, а кто в таком случае «рекомендовал обратиться» к Анидаг? Такую змею не обманешь, лучше врать правдоподобно.
Анидаг закурила. У ее сигарки оказался сладкий дым, похожий ароматом одновременно и на мед, и на шоколад.
— Фирму для меня открыл отец, я ему помогаю — у него аналитический центр, он доктор наук, имиджмейкер, обслуживает выборы. На днях он уезжает в нефтяной район, и ему нужны здесь люди, которые могли бы в случае чего помочь — ну, вы понимаете?
— Пока не совсем. Почему, собственно, вы обратились ко мне? Я политикой не занимаюсь, я сейчас все больше о женском. — И Анидаг подвинула к Лидии по столу свежий номер журнала «Я сама».
— Да, но я прочитала «Коммерческий талант студента-недоучки»…
— Ну, это бизнес, совсем другая тема, и там ведь тоже о нашем, о девичьем: школьные компьютеры, дети — наше будущее, — с иронией сказала Анидаг и одарила Лидию взглядом, напомнившим ей о районном гинекологе. Казалось, что она вот-вот поставит диагноз, и не в твою пользу.
— Про детей не знаю, а стиль ваш мне очень понравился. Режущий, как ножик.
— Да-а? — сладко улыбнулась Анидаг. — Это хорошо вы сказали, точненько, я часто пишу с таким настроением. Особенно про мужиков. — И она хрипло хохотнула. Хохоток ее неожиданно напомнил Лидии звук трещотки гремучей змеи, который поставил Парамонов на саунд-карту в своем компьютере. Лидию этот звук, вырывающийся из колонок при каждой компьютерной операции, ужасно раздражал.
Порадовавшись про себя, что прозвище журналистке дано верно, Лидия решила ей подыграть и тоже засмеялась:
