Роман Канушкин - Стилет - Обратный отсчет
- Да, с самого начала.
- Похоже, все так и есть. Они бы не стали рисковать - в принципе любую бомбу можно обезвредить. Значит, она где-то снаружи самолета.
Одновременно Стилету в голову пришла еще одна мысль, которой он не стал делиться ни с командиром экипажа, ни с Зелимханом. Вслух он произнес:
- К каким узлам самолета на земле доступ свободен или, скажем так, открыт, а в воздухе невозможен?
- Мы думали об этом. - Командир экипажа устало улыбнулся. - Звучит, как детская загадка. Бомбу можно спрятать в створках шасси. Скорее всего в створках передней ноги, переднего шасси. В воздухе туда доступ исключен, что делает наши шансы избавиться от бомбы равными нулю.
- Умная, стерва. - Стилет смотрел на электронные часы. Оставалось 58 минут 43 секунды. Как они и говорили.
- Да, ее можно остановить, только зная числовой код. Все было рассчитано на то, что вы выполните их требования.
- Что мы и делали, пока все не пошло наперекосяк, - сказал Стилет и мысленно добавил: "Только они нам не рассказали о своих истинных намерениях".
- Как я понимаю, теперь, когда вы оба здесь, нам остается только ждать. Я вернусь в кабину, сейчас вам дадут горячего кофе или чаю, согрейтесь, и прошу быстро подняться к нам.
- Еще один вопрос, командир, - произнес Стилет. - Какую вы информацию получили с земли?
- Только о бомбе, об этом пульте, о том, что требования террористов выполняются и будет четырехзначный код. Потом пришла информация о вас. Это была какая-то фантастика, если б у меня не было астролюка, я б на это никогда не пошел. Ценю ваше мужество, и еще раз спасибо за помощь. Но вот теперь вы здесь, а кода все еще нет.
- Да, мы здесь. - Стилет поднялся на ноги и огляделся по сторонам. "Пленка ушла, а Дед умеет действовать быстро. Очень быстро. Еще у нас есть дискета". - Так что остается только ждать. Код будет.
- Надеюсь, что так, - произнес командир экипажа. Потом он поднялся наверх.
Стилет снова присел на корточки - Зелимхан посмотрел на него, а затем проговорил:
- И все же мы уже в этом самолете. Мы им здорово перемешали карты.
Стилет улыбнулся:
- Когда тебя начало сносить и я ухватился за твои ноги, думал, сейчас оба вылетим из астролюка... У тебя сильные руки.
- Да, мы с отцом каждую весну ремонтировали мост над Аргуном, в ущелье, там и накачался. Этот мост ставил еще мой прадед, узкое ущелье такое, и мост на канатах, железных тросах... Бруклинский мост видел, короче? Вот такой, только в миниатюре. Это аул Нихалой, выше Шатоя по ущелью. Может, был там?
Стилет отрицательно покачал головой.
- Только отец стал уже старый, а больше никого там не осталось, - тихо произнес Зелимхан и добавил: - Ничего, Аллах даст, я еще этот мост подштопаю.
- Ты строитель? - спросил Стилет. - По образованию?
- По образованию я солдат, - так же тихо и без всякого вызова произнес Зелимхан. - Научился за четыре года... А по первому - да, строительное отделение окончил.
Им принесли по большой кружке горячего кофе. Игнат видел, что на щеках Зелимхана наконец появился румянец - он быстро оклемался после "приветствия" майора Бондаренко и обжигающе ледяного ветра, оставшегося по ту сторону самолета.
- Видимо, ты прав, - тихо проговорил Стилет, - это действительно не ваши. Может быть, не только ваши.
Зелимхан оторвался от кофе, его глаза оживились:
- Я тебе сказал об этом с самого начала - это провокация.
- Но это и не наши, - добавил Стилет.
- А кто?
- И там и там есть те, кто хочет продолжения этой войны, - произнес Стилет.
Зелимхан продолжал молча пить кофе - любые споры сейчас бесполезны, сейчас, когда на таймере бомбы оставалось 56 минут. Потом он все же проговорил:
- Я тебе скажу одну вещь. - Он пристально посмотрел на Ворона, и Игнат еще раз про себя удивился - кавказец с синими глазами. - Я тебе уже говорил, я вовсе не хочу сказать тебе приятное - это правда: ты - честный человек...
- Спасибо, - кивнул Ворон.
- Я не для этого. Слушай, короче, я скажу тебе одну вещь. - Голос Зелимхана зазвучал гораздо более эмоционально. - Ты говоришь, что и там, и там есть те, кто хочет войны?..
Стилет кивнул:
- Да, именно так обстоят дела.
- Это правильные слова. - Зелимхан смотрел на него очень внимательно. Ты... я... На войне есть солдаты, которые честно сражаются, есть невинные, которые погибают, и есть те, кто пьет кровь... кровососущие твари, которые на войне жиреют. Вот, что я хотел тебе сказать. И похоже, на этой войне побеждают твари.
Стилет молча смотрел на Зелимхана. Он испытывал противоречивые чувства. Он вспоминал своих погибших товарищей, бившихся до последнего патрона; вспоминал наших солдат, совсем пацанов, сгоревших в танках; вспоминал отрезанные головы и половые члены; вспоминал бесконечные вереницы гробов, "груз двести", возвращающийся в Россию, но также вспоминал мертвых чеченских детей, окровавленную мать, вопящую над своим ребенком, над тем, что от него осталось; вспоминал сожженные авиационными и артиллерийскими ударами селения, БТРы, давящие гражданские автомобили, и снова окровавленную мать, вопящую над своим ребенком, - картина, которую он никогда не забудет. Они уже не знали, забыли, почему они воюют, они воюют лишь потому, что воюют, и на такой войне побеждают только твари. Но Стилет молчал - перед ним был враг, оказавшийся с ним в заминированном самолете: что он спасал - свою жизнь, свою честь или жизни заложников? Перед ним был враг, которого он без зазрения совести ликвидировал бы при попытке к бегству; враг, крепко державший Ворона своими сильными руками, когда их чуть не снесло, когда при десантировании Игната из-за разыгравшихся вихревых потоков почти по колено вынесло из астролюка. Перед ним был враг, которого мог бы пожелать себе каждый, враг, так похожий на брата.
И Стилет молчал - на этой войне побеждают твари?
Стилет молчал - что ему было говорить? Только то, что сейчас они вместе попробуют вспороть жирное брюхо этой твари, хоть одной из них, и остановят бомбу, до взрыва которой осталось 54 минуты и 19 секунд.
Игнат лишь думал об их разговоре с Дедом, об их разговоре на свежем воздухе, когда они только прослушали пленку, когда все это только начиналось. Никаких эмоций, лишь только холодный рассудок.
- Ты прослушал пленку, Ворон? - спросил тогда Дед.
- Да, Павел Александрович.
- Внимательно?
- Думаю, что да...
- И что?
- Много странного. Все эти этапы, дискеты.
Дед вдруг взял и просвистел старую забытую мелодию до-ре-ми-до-ре-до музыкальное ругательство.
- Что это вы, Павел Александрович?
- Да так, вспомнил вашу, походную... Как это вы напевали, помнишь?
- Вре-мя-вы-пить-ча-ю, - улыбнулся Стилет. - Только давно это было. "Команда-18"...
Дед продолжал смотреть Игнату в глаза:
- Бомба заведена на пять часов... Помнишь вашу привычку?
- Да, мы не англичане, но чайку в пять выпьем.
- А кто это придумал?
- Да я уже и не помню. Только... при чем здесь бомба?
- Значит, ты прослушал пленку?
- Так точно. А что? Что вы имеете в виду?
- Да так. Может, просто показалось. Ладно, Игнат, поезжай в Лефортово за пленником, я на связи, и удачи тебе.
Показалось... Что тогда могло показаться Деду? То, что "заячьи уши" находятся где-то под носом? Наша шутка-прибаутка, забытое музыкальное ругательство - именно оно не давало ему покоя?.. Что на этой пленке мог услышать Дед? Что ему показалось? И что он сейчас от него скрывает?
- Капитан...
Игнат поднял голову - перед ним стоял этот телевизионный режиссер, Михаил Коржава. В руках у него была пластиковая фляжка виски.
- Не хотите глоток, для сугрева?
- Нет, спасибо.
- Ладно, а я пригублю. Вы, Зелимхан? - Чип протянул ему фляжку, тот отрицательно покачал головой.
- Ну хорошо. Виски здорово согревает, особенно когда каждый глоток может оказаться последним.
- Успокойтесь.
- А я не об этом. - Чип улыбнулся, но глаза его оставались совершенно серьезными. - Я просто решил сегодня бросить пить. Раз и навсегда. Интересное слово - "навсегда". Капитан, а у меня к вам дело. Очень серьезное дело.
- Слушаю.
- С нами на борту находится один мальчик. Очень необычный мальчик. И у него есть для вас важная информация. Странно, но ребенок с самого начала знал о бомбе. Знал и еще кое о чем. Капитан, он ждал вас.
- Что это вы такое говорите? - усмехнулся Стилет.
- Я же предупреждал, это все несколько неожиданно. Но он ждал именно вас. Пойдемте, нам надо с ним поговорить. Только прошу вас отнестись очень серьезно к тому, что он скажет.
* * *
ВРЕМЯ ВЫПИТЬ ЧАЮ.
Именно это услышал Дед на пленке. Даже не услышал, нет, лишь только уловил интонацию, за многими шумами тонкий радистский слух донес до Деда окончание фразы, показавшееся ему знакомым. Конечно, это все полная ерунда, это могло быть все, что угодно, да только соболевская аппаратура вовсе не ерунда, этот "сумасшедший яйцеголовый", как иногда называют за глаза лейтенанта Соболева, сумел вычленить из множества звуков, шумов то, что интересовало Деда, то, что не давало ему покоя. Соболь это называл "задником". Почему тот, кто произносил эту фразу, мог допустить подобную оплошность? А собственно говоря, почему бы и нет?! Все это лишь только случайность. Случайно вылезшая ниточка, которая вытянула за собой столько всего. Переговоры вели совсем другие люди. Они применяли частотный резонатор - все изменено до неузнаваемости, плюс в комнате присутствовали посторонние шумы, шум улицы и прочее...
