Наталья Александрова - Чемоданчик Пандоры
Седой головорез окинул присутствующих наметанным взглядом, заметил пистолет в руке Георгия и одним движением бровей подал знак. Кто-то из его подчиненных молниеносно разоружил Геру, впрочем, он и не пытался сопротивляться, понимая всю бесполезность такой попытки. Он только произнес, обращаясь к седому, впрочем, без особой надежды на успех:
– Анвер, ты что, меня не узнал?
Седой не удостоил его ответом.
Убедившись, что все под контролем, он вынул мобильник и что-то в него негромко сказал. Почти тут же из-за угла вырулил золотистый «Ягуар». Он остановился чуть позади одного из джипов, дверца открылась, и появился толстый лысый мужчина лет пятидесяти с небольшим.
– Вот, Виктор Андреевич. – Анвер обвел взглядом всех участников немой сцены, как садовник оглядывает хорошо удобренную клумбу. – Все здесь!
– Виктор Андреевич, – засуетился Гера. – Я все держал под контролем! Я спас ваш чемоданчик! – И он потянулся к вишневому кейсу.
– Сидеть! – грозно рявкнул Анвер. – Я тебе что, крыса помойная, разрешил пошевелиться?
– Я знаю, как ты все держал под контролем! – негромко проговорил Виктор Андреевич. – И про тебя знаю, и про этого красавца, – он неприязненно покосился на Феликса.
– Это все он! – тут же завизжал Феликс. – Он меня заставил! Он меня вынудил! Я ни в чем не виноват!
– Ну вот и ладушки. – Виктор Андреевич ласково улыбнулся, как голодная акула перед сытным обедом. – Вы теперь, голубчики, друг на друга все будете валить и все нам в мельчайших подробностях расскажете… особенно когда Анвер вами всерьез займется!
Вдруг из-за спины Виктора Андреевича вынырнул Валентин Марленович Кулик. Вид у него был такой, как будто Кулик сию минуту собрался броситься на первую попавшуюся амбразуру.
– Только не трогайте женщину! – выкрикнул этот закоренелый романтический герой. – Она совершенно ни в чем не виновата! Я ее втянул в неприятности против ее воли!
– Женщину? – удивленно проговорил Виктор Андреевич.
– Это он про меня, – подала голос Надежда Николаевна, до сих пор тихо сидевшая на заднем сиденье разбитой машины и старавшаяся не привлекать к себе внимание разбушевавшихся мужчин. – Честно говоря, он меня действительно втянул во всю эту историю… просто у него тогда был такой беспомощный вид, что я не смогла отказать ему в помощи. За что и наказана… в общем, сама виновата. Есть же старая поговорка – ни одно доброе дело не остается безнаказанным. А сейчас, если вы не возражаете, я действительно хотела бы с вами распрощаться. Там у меня знакомая девушка, кажется, нуждается в помощи… – и Надежда оглянулась в сторону Биржи, где осталась пострадавшая в драке Вера.
– Опять вы помогаете посторонним людям, – усмехнулся Виктор Андреевич, – смотрите, как бы потом снова не пришлось жалеть… но задерживать вас я, конечно, не собираюсь. Мой ботаник, – он кивнул на Кулика, – о вас хорошо отзывается, а я ему, как ни странно, верю.
Он махнул рукой одному из своих бойцов:
– Отвези ее куда нужно!
Парень подсадил Надежду Николаевну в джип. Следом тут же ввинтился Олег. На немой вопрос бойца он пробормотал:
– Там моя жена…
Надежда покосилась на него злобно, но решила не ввязываться, пускай Вера сама разбирается в своей семейной жизни.
Вернувшись к месту потасовки, Надежда обнаружила Веру, полусидящую на асфальте, скривившись от боли. Все зеваки, до того с удовольствием наблюдавшие за дракой, моментально разбежались, и никто даже не подумал помочь девушке или вызвать «Скорую помощь».
Бойкая короткостриженая брюнетка, пассия Олега, тоже ретировалась, но ее вполне можно было понять. Ее Надежда не слишком осуждала – кому нужны лишние неприятности.
Вдвоем с бойцом Надежда Николаевна подняла Веру и внесла ее в джип.
– Поехали в больницу! – приказала она шоферу.
Увидев жену, Олег залебезил:
– Ну как ты, солнышко? Что у тебя болит? Чем тебе помочь?
Вера открыла глаза и поглядела на мужа затуманенным взором.
– Ты – здесь?
– Ну, конечно, малыш, – рассыпался Олег мелким бесом, – милая, я так волнуюсь! Что для тебя сделать?
– Сделай так, чтобы я тебя как можно дольше не видела! – со стоном выдохнула Вера.
– Это мы запросто организуем! – жизнерадостно ухмыльнувшись, пообещал боец. – Мужик, ты что предпочитаешь – Якутию или Эвенкийский национальный округ?
– Лучше всего отправить этого козла в его родной город, – с трудом преодолевая боль, проговорила Вера, – у этого города, кажется, и названия-то нет…
– И не забудьте его из квартиры выписать, – добавила практичная Надежда.
Вера наклонилась, кряхтя, как старушка, и поставила Ромкину миску на пол.
– Ешь, только аккуратно, – сказала она, – я уже сегодня один раз за тобой убирала, больше сил нету.
Пес повилял хвостом и радостно рванулся к миске. Вера только вздохнула: Ромка-то быстро шел на поправку, чего не скажешь о ней. В больнице определили, что от удара о поребрик Вера сломала два ребра. В остальном все было более-менее в порядке, не считая многочисленных синяков и ссадин. Вера мельком взглянула на себя в зеркало: рассеченная бровь кое-как заживала, опухоль в ушибленном носу спала, только глаза совершенно больные. Волосы тусклые, висят безжизненно. Вера кое-как разгребла их расческой и стянула в хвост аптечной резинкой. От такого простого усилия руки стали ватными и перед глазами заплясали красные мухи.
Вера тяжко вздохнула и уговорила себя выпить чаю. Однако, когда она открыла холодильник, ее решимость куда-то испарилась. Холодильник был забит деликатесами, их привез парень, присланный Виктором Андреевичем, вместе с документами о разводе и о выписке Олега из Вериной квартиры по месту жительства, то есть в захолустный город с незапоминающимся названием. Приходила также Надежда Николаевна, принесла мяса для Ромки и сварила Вере грибной суп. Суп тоже съел Ромка, он выздоравливал и стал ужасно прожорливым. Ходил он с трудом, поджимая больную лапу, так что относительно прогулок не могло быть и речи, да и кто стал бы его водить. Так что по обоюдному соглашению было решено пользоваться старым пластмассовым тазиком, Ромка оказался очень сообразительным, сразу понял, чего от него хотят.
Заходила Розалия Яковлевна, приносила дворовые новости, которые Веру не слишком интересовали. Вера сказала ей, что попала в автомобильную аварию и что они с мужем окончательно развелись. Звонила Валечка из музея, сообщила, что синяк у директрисы Анны-Ванны почти сошел, и в музее считают, что он пошел ей на пользу – директриса стала человечнее и не так придирается к сотрудникам. Еще Валечка сказала, что Матильда Романовна, которую неизвестный злоумышленник огрел по голове портретом писателя Панаева, чувствует себя удовлетворительно, но пока на больничном. Вера и эти новости выслушала с полным равнодушием, музей казался ей далеким и своя работа в нем какой-то нереальной. Она даже стала чуть меньше уважать писателя Панаева, хотя он-то как раз не сделал ей ничего плохого.
Ромка быстро опустошил миску и теперь гонял ее по всей кухне, толкая носом. Вот он наткнулся на Веру и отпихнул ее боком. Разумеется, не в полную силу, а так, ненароком, он и сам был еще не в лучшей форме. Но Вера от несильного толчка пошатнулась и схватилась рукой за стену. Сердце колотилось часто-часто, дыхание перехватило. Ромка понял, что Вере плохо, и виновато ткнулся носом ей в колени. Вера отметила, что нос все еще сухой, но уже не такой горячий – пес явно выздоравливал. Помогли ли уколы, которые исправно делала Вера, или хирург отлично знал свое дело, но теперь можно было с уверенностью сказать, что Ромка вне опасности. Конечно, наглый бультерьер свое сделал – пес всю оставшуюся жизнь будет припадать на левую переднюю лапу, но это ничего, подбадривала его Вера, нам не нужно ставить рекорды по бегу. Повязку с лапы сняли, теперь рана была заклеена пластырем, колтуны из шерсти Вера вычесала с большим трудом. Запах помойки понемногу выветрился, теперь от Ромки пахло псиной и лекарствами.
Вера нарочно отвлекала себя заботами о собаке, чтобы не думать о своей жизни. Нужно было решать, как жить дальше, но никаких мыслей не приходило в голову. Вера предпочитала валяться на бабушкином продавленном диване и бездумно пялиться в экран телевизора, почесывая за ушами прикорнувшего рядом Ромку. Раньше такой образ жизни вызывал у нее презрение, Вера всегда любила активный отдых. Или уж почитать что-нибудь стоящее. Но тратить время на телевизор… это если совсем нечего делать. Такого с Верой не случалось с детства, а уж когда появился муж – времени вообще ни на что не хватало.
Вспомнив о муже, Вера вздрогнула и прижала к себе Ромку. Соседка Розалия Яковлевна, которая была женщиной наблюдательной и желала Вере только добра, пыталась проводить с ней воспитательную беседу. Она говорила, что нужно встряхнуться и взять себя в руки, что Вера не первая, кто нарвался на подлеца, и что из этого вовсе не следует, что нужно, обжегшись на молоке, дуть на воду. Она много чего говорила, только Вера почти не слушала. Она монотонно кивала, как китайский болванчик, и со всем соглашалась. Только не хотелось встряхиваться и оживать, как птица Феникс, Вере вообще ничего не хотелось. Спала она плохо, во сне видела исключительно длинные коридоры, пустые лестницы, темные пещеры и паутину, клочьями свисающую с потолка. Возможно, оттого, что спать приходилось в полусидячем состоянии, иначе очень болели ребра. Так что совершенно неинтересно было засыпать, зная, что увидишь во сне одно и то же.
