Инна Бачинская - Тринадцать ведьм
Добродеев кивнул, соглашаясь.
— А заодно пусть проверит алиби Шепеля по другим убийствам.
— По другим убийствам? — удивился Добродеев. — С чего это вдруг? Ты что, думаешь, это Шепель?
— Я не знаю, Леша. Я предполагаю. Между прочим, Шепель в роли массового убийцы мне симпатичнее, чем твой Никита Гурский.
— Но зачем?! — вскричал Добродеев. — Какого черта ему убивать… — Он вдруг осекся и уставился на Монаха. Тот с любопытством наблюдал. — Шантаж? Ты уверен, Христофорыч?
— Я предполагаю, Леша. Причин для убийства — раз-два и обчелся, тем более массовых. Если не маньяк, разумеется. Если коротко, то история июньского убийства и последующих убийств укладывается в четкую схему. А именно! — Монах поднял указательный палец. — Некто проник в дом, убил хозяйку, был замечен кем-то из гостей, получил требование от свидетеля с просьбой подкинуть на жизнь, в результате чего пошел вразнос. Как выразилась бабушка-ведьма Саломея Филипповна, стал лупить всех подряд, так как не знал, кто именно ему угрожает. Безупречная логика, по-моему. Резюме: поскольку алиби у Шепеля нет, то он вполне мог быть этим некто… неким. Ежу ясно.
— Он тебе сразу не понравился, — обличающе заметил Добродеев.
— Он мне сразу не понравился, ты прав, Леша. Этот хозяин жизни мне активно не понравился. А если еще прибегнуть к занудным толкованиям всяких мелочей, чем должен заниматься всякий уважающий себя следопыт, то ему не следовало отвечать на наши хамоватые вопросы, сдерживаться и надувать жилу на лбу и шевелить ушами, а нужно было взять и послать подальше. Тем более у него соответствующая репутация. Ему не следовало выбирать затрапезную эскорт-диву, рассудив, что с таким простецким имиджем она не может не оказаться глупышкой, которой можно навешать лапшу о прекрасно проведенной ночи. Кроме того, убийца Виктории Шепель прекрасно ориентировался в доме, так как это был его собственный дом. И гостей он прекрасно знает, и прекрасно помнит, кто присутствовал, и лупит, согласно известным адресам, явкам, паролям, образно выражаясь, опять-таки справедливо рассудив, что рано или поздно влупит в десятку. Он прав, Леша, в том, что нельзя платить шантажисту. Но он не прав в том, что выйдет сухим из воды. Всегда найдется какой-нибудь желтый журналюга и его приятель-волхв, которые разнюхают криминальную тайну. Или посторонний свидетель. Кроме того, я принципиально против убийств.
— Как-то ты накрутил… голова кругом. Шепель — столп общества, я не верю, что он убийца!
— Вера — чувство иррациональное, Леша. Ты не веришь, я верю, Анжелика не верит, Жорик верит. Нужны факты. Шепель сильный жесткий предприимчивый человек, такой убьет, не задумываясь, любого, кто стоит у него на дороге. Даром кликуху Кинг-Конг не припаяют. Следствие докажет. Невиновен — отпустят.
— А Петя Звягильский?
— А вот здесь двойная, тройная подлость! Петя Звягильский здесь никаким боком, случайная жертва, дымовая завеса. Мы это уже обсуждали. А знаки… наверное, знакомство с ясновидящей навеяло. Он неплохо придумал, наш Чернокнижник, — ритуальные убийства, сатанинский культ, отвлекающий маневр в виде первой жертвы, которой там не стояло. Просто удивительно, что такой жесткий тип, как Шепель, придумал такую витиеватую схему. Такие, как он, бьют камнем по голове или подкладывают бомбу. А на поверку оказалось, что сухой и жесткий Шепель — романтик.
Монах приник к кружке. Допил, утерся и сказал:
— Помнишь, соседка ясновидящей рассказывала, что к ней ходил солидный мужчина, который дарил дорогие цветы. И экс-супруг Миша Сотник тоже видел амбала. Правда, он не разглядел лица, но пальто описал с чувством ностальгии и зависти. Я бы поспрошал жильцов дома, где она снимала офис, я уверен, что Шепель бывал там, а потому засветился. И показал бы его фотографию. Во всяком случае, попробовать стоит. Ничего нет тайного в природе, что не вылезло бы при первом удобном случае… в конце концов. Где-то что-то обязательно вылезет, нужно только долбить в данном направлении. Абсолютно все вокруг суть часть еще большей системы, конструкция напоминает пирамиду. Всякая сложная система образуется из более простых систем. Все в мире взаимосвязано, ну, примерно, как убитая миллион лет назад бабочка с извержением вулкана в наше время.
— Вот в этом я как раз не уверен! — фыркнул Добродеев.
— Я тоже, — подумав, сказал Монах. — Кроме того, как я подозреваю, у него нет алиби, потому что, как всякий самоуверенный тип, он считает, что держит ситуацию под контролем и всех переиграет. То есть он обеспечил себя алиби в первом убийстве, а в остальных действовал спонтанно. Понимаешь, Леша, сложная система, спроектированная наспех, никогда не работает или приводит к неожиданным последствиям. А наш убийца торопился.
— А ты не думаешь, что его шантажировала ясновидящая? — спросил Добродеев.
Монах ухмыльнулся:
— Не думаю, Леша. Тогда бы он не стал убивать других. В том-то и дело, что он не знал, кто его шантажирует. Возможно, после убийства ясновидящей он получил новое известие от шантажиста, и ему пришлось совершить следующее убийство. В итоге получился эффект карточного домика — все посыпалось. Он убивает и не может остановиться, раз уж начал — деваться ему некуда. Или он шантажиста, или кабала на всю жизнь, причем ставки растут, так как шантажист не может не знать об убийствах. Возможно, Шепель согласился заплатить, надеясь выйти на шантажиста. Ему предлагают оставить некую сумму в некоем месте. Тут вдруг возвращается стриптизерша, и он, приняв ее за врага, наносит новый удар.
— Погоди, Христофорыч, а ты обратил внимание, что он убивает только женщин? До последнего времени, во всяком случае. И это наводит на мысль, что…
— …что в ту ночь он видел в доме женщину, Леша. Ты прав. Скорее всего, он видел в доме женщину, но не узнал ее, и понял, что она его тоже видела. Поэтому он стал убивать женщин, рассчитывая рано или поздно попасть в десятку.
— Но тогда убийство Анатолия Крамера выпадает из схемы…
— Шепель ничего не знал об убийстве Крамера, я уже говорил. И потом… я не уверен, что это убийство.
— Но ты же нашел знак воды! Откуда тогда взялся знак?
— Знаешь, Леша, я не уверен, что там был знак. На плетеном абажуре было нечто, напоминавшее знак. Это может оказаться чем угодно.
— Например? — удивился Добродеев.
— Логотипом фирмы, клеймом… не знаю. Просто пятном. А мы в силу заданности восприятия увидели знак. Я увидел.
— Пойдем посмотрим еще раз, — предложил Добродеев.
Монах пожал плечами.
— В чем дело, Христофорыч? — спросил Добродеев, присматриваясь к Монаху.
— Ни в чем. Анатолий Крамер, по заключению экспертизы, погиб в результате несчастного случая. Так что Шепель здесь чист, Леша. Он мне не нравится, но в смерти Крамера он не замешан.
— По предварительному заключению, Христофорыч! Дело еще не закрыто, они продолжают копать.
Монах пожал плечами и промолчал.
Добродеев продолжал недоверчиво всматриваться в Монаха, словно спрашивая, что тот задумал.
— А почему шантажист проявился почти через полгода после убийства? — вдруг спросил он.
— А как по-твоему?
— Я думаю, он ожидал результатов следствия.
— Как одна из возможных версий, принимается. Еще?
Добродеев задумался.
— Не знаю, — сказал он наконец.
— А давай смоделируем ситуацию, Леша. Допустим, у тебя счет к твоему главреду. Зарезал материал, не дал премию, не подписал командировку на Мальту на международный симпозиум уфологов. В результате ты готов его убить. И вот, гуляя поздним вечером вокруг совместного дачного участка в пригороде, ты видишь, как из домика, где живет этот гад, выбегает его жена и быстро-быстро исчезает в направлении автобусной остановки. А наутро ты узнаешь, что неизвестные злоумышленники тюкнули его по голове фамильным утюгом, воспользовавшись тем, что семья в городе. Прилетевшая тут же свежеиспеченная неутешная вдова рыдает и рвет на себе волосы; а также рассказывает всем, кто готов слушать, что она как чувствовала, не хотела вчера отпускать мужа одного, а поехать с ним не могла, так как дела, дети, визит сантехника… и это она одна во всем виновата. Ты слегка удивляешься, так как видел ее вчера на месте преступления, и у тебя зарождаются смутные подозрения, что тут что-то не так. Теперь у меня вопрос: что ты сделаешь, Леша? Сдашь ее или промолчишь? Кроме того, женщина она приятная и тебе нравится. А жертва, наоборот, тебе не нравилась.
— Ты хочешь сказать, Христофорыч, что свидетельница убийства Виктории Шепель ее недолюбливала? И потому молчала? Интересная мысль.
— Как-то так, Леша. Все мы люди, и никогда не нужно выпускать из виду человеческий фактор. Кто, по-твоему, эта женщина?
— Ида Крамер! Ее муж был любовником Виктории Шепель, и она ее… Что, по-твоему, испытывает женщина к любовнице мужа?
