Мария Жукова-Гладкова - Завещание Мадонны
– Вот что получается после того, как у нас отняли ставку сторожа! – снова заговорила, то есть закричала, директор музея. – Раньше люди работали, наши старые сотрудники, и им я доверяла больше, чем всяким новомодным сигнализациям. И практика показывает, что правильно делала! Любочка ведь этого негодяя задержала, правда? А что было бы, если бы не Любочка?
Андрюша кивнул.
– Сигнализация сработала? – продолжала допрос сотрудников органов директриса.
Дежурный следователь вздохнул.
– Вот-вот.
– Но в какой-то момент она же должна была сработать, – тихо сказала я Андрюше.
– Сработала, но поздно. После того, как эта Люба уже задержала вора. То есть сигнал на пульт охраны поступил, когда Люба открыла хранилище. А этот тип уже находился там. И на его проникновение сигнализация не сработала. Разбираться будут. То ли ее кто-то временно отключал, то ли сбой был. Я тебе этого сейчас сказать не могу. Но проникновение вора на объект прошло незамеченным. Прошел сквозь все официальные заслоны. Но сработал человеческий фактор.
Упомянутый человеческий фактор с двумя подбитыми глазами теперь орал на вжимавшегося в стул Игоря и, похоже, был готов совершить насилие.
– Слушай, заведи себе мужика, – сказал Игорь спокойным голосом. – Если бы ты меня по-человечески встретила…
– Мужика?! Завести?! – У Любы аж пена выступила в уголках рта. – Вот спасибо большое! Я от одного алкаша и дебошира не знаю как избавиться, а он мне нового предлагает! Вон, посмотри на меня! Хорошо посмотри! И подумай, нужен ли мне мужик!
– Так не все же алкаши и дебоширы! Хотя, конечно, в вашем музее навряд ли кого найдешь…
– Давайте не будем уходить от темы, – встрял дежурный следователь и повернулся к директору музея.
Его интересовало, как обычно музей ставится на охрану, кто это делал вчера вечером, где именно проживает Люба и куда она все-таки ходит.
Нам всем продемонстрировали комнату, которую теперь занимала Люба. Раньше в ней спали сторожа. Какое-то время она служила неким подобием кладовки, куда ставили свои вещи реставраторы, а также складировали различные материалы, которые вроде бы и выбросить жалко, и музею они не нужны.
Люба спала на топчанчике, в комнате имелся стол с электрическим чайником и плиткой, стояли кастрюля, кружка и тарелка. Возможно, в тумбочке имелась и другая посуда, нам ее не демонстрировали. В углу стоял старый чемодан, на гвоздике висели две вешалки с костюмами. Вероятно, в них Люба выходила из комнатки работать.
Насколько я поняла, отдельные залы не были поставлены на сигнализацию, только весь музей в целом – если так можно выразиться. А следовательно, проникнув внутрь, можно было беспрепятственно перемещаться по территории.
– Я понимаю, что это нарушение, – со вздохом сказала директор музея и печально посмотрела на Любу. – Но… Вот вы можете мне сказать, куда пойти женщине, попавшей в такую ситуацию, как Люба?
Она посмотрела на следователя.
– У нас вроде бы есть какие-то кризисные центры… – промямлил сотрудник органов и явно вспомнил о моем присутствии. – Юлия Владиславовна!
– Я могу завтра выяснить, то есть уже сегодня, – сказала я.
– Не надо кризисных центров, – заплакала Люба и тоже посмотрела на меня. – Помогите мне лучше моего ирода из квартиры выселить. Юля, его посадить можно?
У женщины внезапно загорелись глаза – явно мелькнула какая-то мысль.
– Вот вместо него, например, – она кивнула на Игоря.
У того от подобного предложения округлились глаза. Он явно не ожидал услышать ничего подобного. Но это еще было не все…
– А мы его жениться заставим, – добавила Люба.
«У нее случайно крыша не поехала?» – подумала я.
– На ком? – тихо-тихо спросил потенциальный жених.
– У нас почти все женщины с неустроенной судьбой, – продолжала быстро говорить Люба. – И они будут рады взять на поруки этого типа. А моего мужика вы посадите вместе него. Этот же тип не успел ничего вынести? А моего даже на пятнадцать суток не забирают, хотя вреда от него во сто крат больше! Он пьет, дебоширит, соседям спать не дает! А на меня сколько раз руку поднимал! Я у соседки до утра скрывалась!
– Но у вас же есть участковый! – заметил Андрюша.
– Участковый ничего не делает! Говорит: сами разбирайтесь. Семейное дело, видишь ли! А вот это – семейное дело? – Люба показала на старый фингал.
Я считала, что для начала нужно выяснить всю ситуацию. Кто в квартире зарегистрирован? В чьей она находится собственности? Нюансов много. Но слава богу, что Люба могла хотя бы временно пожить в музее. У других несчастных женщин такой возможности нет.
– Мне нечем вам заплатить! – тем временем с жаром продолжала Люба, обводя всех собравшихся полными слез глазами. – Но, пожалуйста, посадите моего мужика! Хоть за что-нибудь! За проникновение в наш музей! А этот пусть идет с богом, – она кивнула на Игоря. – Сделайте доброе дело! Можно же представить так, что он пришел меня сюда убивать! То есть не этот, а мой!
– Гражданочка, мы с вашим мужем чуть попозже разберемся, – вставил несколько прибалдевший дежурный следователь. – Вы лучше скажите, во сколько от вас уходят последние посетители.
Он посмотрел на директора музея.
– Музей закрывается в шесть, – сказала высокая дама. – Наши сотрудники иногда задерживаются. Реставраторы часто работают допоздна. Но сейчас никого нет.
– Кто остается с реставраторами?
– Зачем с ними оставаться? – удивленно посмотрела на следователя директор музея.
– Но…
– Вы на самом деле считаете, что все только и думают, как бы что-нибудь украсть? – Улыбка тронула уголки ее губ. – Хотя с вашей профессией… Простите. У нас не бывает случайных людей. Фактически у нас в музее трудятся два реставратора. Они не являются нашими штатными сотрудниками, но мы привлекаем их к работе уже много лет. И вообще они не могут пройти в залы!
Директор музея объяснила, что выставочная часть закрывается после шести часов и проверки – что ни в одном зале не осталось ни одного человека. Или она сама, или ее заместительница проходят по всем залам.
– Что там сейчас? – спросил дежурный следователь.
– Ну а я-то откуда знаю?! – воскликнула директор. – Я вас должна об этом спрашивать, а не вы меня.
Мы все вышли из кабинета, в котором беседовали, и прошли к выставочной части. Дверь оказалась закрыта! Более того, мерцал красный огонек, явно свидетельствующий о том, что работает система охраны!
Насколько я поняла, музей состоял из части, где располагалась экспозиция, кабинетов сотрудников, которые сами их запирали (и они не ставились на сигнализацию), реставрационной мастерской (в это время запертой на ключ и не подключенной к системе сигнализации, как и кабинеты) и хранилища.
Люба поймала Игоря именно в хранилище, которое находилось в подвале и было подключено к системе сигнализации. Человек, оставшийся в музее на ночь (та же Люба), в хранилище войти мог – на пульт охраны тут же должен был поступить сигнал. Но он также должен был поступить и в случае проникновения кого-то извне (по системе подвалов, канализации, еще какой-то). Но сигнализация не сработала.
Мы еще не успели спуститься в подвал, как прибыли представители руководства вневедомственной охраны, поднятые среди ночи. Они подтвердили, что в музей, по данным вневедомственной охраны, никто не проникал ни через центральный вход, ни через служебный. Они оставались подключены к системе охраны до вызова милиции сотрудницей музея Любой! Сработала сигнализация при открывании двери в хранилище Любой, но не Игорем.
Игорь каким-то образом проник в хранилище, но не через музей, и, похоже, намеревался заниматься своим черным делом именно там, не поднимаясь в залы. Но каким образом он отключил сигнализацию? Или получил схему, позволяющую обойти все датчики? Представители вневедомственной охраны отправились на осмотр хранилища, то есть скорее его границ, каким-то образом пересеченных Игорем.
Игорь упорно молчал. Люба рассказала, что услышала в хранилище шаги, потом там что-то упало. Она же жила фактически над хранилищем.
– А крысы? – спросил мой приятель Андрюша.
– Да вы что?! – возмущенно воскликнула директор музея, потом более спокойно добавила: – Травим регулярно. Профилактически.
– Подвал не затапливает? – спросила я. – Например, в прошлом году, когда было столько снега…
Женщина покачала головой и стала рассказывать про предпринятые музеем меры безопасности – в целях сохранности экспонатов, для выставки которых просто нет места.
В подвале на самом деле было много экспонатов. Мне они показались сваленными без какой-либо системы, но директор музея провела нам краткую экскурсию.
– Кто бывает в хранилище? – спросил дежурный следователь.
– Все наши сотрудники могут тут бывать. Еще ученые, преподаватели вузов, студенты. То есть люди, которые пишут какие-то статьи, работы. Но никто никогда отсюда ничего не выносил! При входе, если вы заметили, стоит рамка…
