Наталья Солнцева - Яд древней богини
- В том-то и штука, что говорить нечего, - в свою очередь схитрил майор. - Может быть, ты больше преуспел?
О Серебровых, за которыми он установил наблюдение по личному поручению начальника, заместитель Межинова решил умолчать. А подробностями предыдущих случаев он уже со Всеславом делился.
- Вас много - я один, - саркастически улыбнулся сыщик. - Вам и карты в руки! Что тебя привело ко мне, дорогой? Кто-то еще умер от страха?
- Пока нет. Но тенденция наметилась.
- Я бы рад помочь, - уже серьезно сказал Смирнов. - Да нечем. Тыкаюсь туда, сюда… и все без толку. Скользкое дело. Корнями тянется в городок Березин: примерно тридцать лет назад там умер от болезни с похожими симптомами некий Виталий Нароков, неверный жених.
Он в двух словах описал майору события тридцатилетней давности.
- Такие симптомы у каждого: гриппа или простуды, - мрачно заметил бывший сослуживец. - Поди, разберись!
- Но не каждый от них умирает. Причем после того, как бросил одну женщину ради другой.
- Если поездить по этим тихим городкам, где по ночам от тоски даже собаки воют на луну, и не таких историй наслушаешься, - возразил майор. - Что же предпринять?
- Ума не приложу, - ушел от ответа Смирнов.
Он подозвал официанта, заказал еще пива. О Гордее Рудневе сыщик в разговоре не упоминал, не называл и фамилию его покойной матери - сохранял тайну клиента. Так, обрисовал картину измены и ревности в общих чертах.
- Может, и существует это… проклятие или порча, - процедил сквозь зубы майор. - Раньше я бы ни за что не поверил, доказывал бы с пеной у рта материалистические принципы бытия. А теперь… иногда думаю: чего только на свете не бывает?
Всеслав деликатно промолчал.
- Вкусное пиво, - оценил угощение заместитель Межинова. - Ладно, спасибо за информацию. Пойду сопоставлять факты, наведу кое-какие справки. Если что, звони - поделюсь.
Он, сутулясь, прошел между столиков к выходу.
После вчерашнего дождя парило. Косые солнечные лучи падали на выложенный каменными плитками пол зала через открытые настежь окна. Смирнов спросил счет, расплатился и вышел. Кроме наблюдения за Локшиновым, заняться было решительно нечем.
Слежка за Демьяном Васильевичем наводила сон. Сыщик предусмотрительно накупил газет, запасся сигаретами и семечками. И все равно беспрерывно зевал. Сидеть в машине было жарко… тень липы, под которой Всеслав устроил пункт наблюдения, переместилась; солнце нагревало крышу салона. Хотелось пообедать и улечься, подремать часок в прохладе комнаты.
Сторож Локшинов сидел в наполовину стеклянной будке охраны, слушал радио - шлягеры, новости, снова шлягеры гремели на всю площадку. При плохом слухе такая громкость была нормальной, но при хорошем - утомляла.
Смирнов, морщась, старался пропускать мимо ушей в который уж раз запущенный «по заявке автомобилистов» хит Верки Сердючки. «Все будет хорошо, я это зна-а-аю!» - доносилось до него со стоянки.
- Волшебные слова. Люди сами себя уговаривают, - пробурчал он, закуривая. - Им хочется загипнотизировать «птицу счастья»!
Локшинов несколько раз выходил - по-видимому, в туалет. Один раз он оставил вместо себя какого-то паренька в униформе, а сам бегал в магазин за пирожками, кефиром и минералкой. Ни черной магией, ни заказными убийствами здесь и не пахло.
Сыщик изнывал от голода, духоты и одолевающей его сонливости. Газеты он перечитал от корки до корки, от скуки взялся за кроссворды. На автостоянке происходили какие-то перемещения - кто-то ставил машину, кто-то выезжал. Водители общались с Локшиновым, но никто посторонний к нему не подходил.
«Что значит посторонний для платной стоянки? - спрашивал себя Всеслав. - Подобное место - отличная ширма для поддерживания связи, если ее желательно скрыть. Поставил машину, перебросился парой слов с охраной: все выглядит естественно. Хотя… о какой еще связи можно думать, глядя на Локшинова? Он глуховат, ему кричать надо. И вообще, злоумышленник из Демьяна Васильевича никудышный. А слежу я за ним потому, что в голову больше ни одной путной мысли не приходит».
С трудом дождавшись вечера, когда у Локшинова закончилось дежурство, сыщик двинулся за ним следом. Тот явно не спешил домой - зашел в чебуречную, перекусил за стойкой у окна. Было видно, что человек чем-то озабочен, погружен в себя, и окружающие его не интересуют.
Пройдя пару остановок пешком, Демьян Васильевич все же втиснулся в переполненный автобус. Стемнело. Зажглись голубоватые фонари, витрины и рекламные щиты. Остывал нагретый за день асфальт. На своей улице «объект» наблюдения вышел, направился дворами к дому.
Смирнову пришлось оставить машину. Господин Локшинов шел, не оглядываясь, - следить за ним было легко. У подъезда он приостановился… женский голос громко окликнул его из темноты.
- Демья-а-ан!
Силуэт дамы в длинном одеянии смутно вырисовывался на фоне стены. Демьян Васильевич замер, вглядываясь в призрачное видение. Со зрением у него дела обстояли не блестяще, но лучше, чем со слухом.
- Демья-а-ан! - простонал голос. - Иди ко мне! Я жду-у-у…
- Кто… ты? - хрипло спросил Локшинов. - Ле… лесная фея?
- Я-а-а…
- Подожди! - выкрикнул он. - Я понял! Я… хочу быть с тобой! Если ты умерла, то и мне пора.
- Тебе нельзя-а-а…
Локшинов весь горел от возбуждения, у него даже слух прорезался - впервые за долгие годы.
- Почему? - хрипел он. - Почему нельзя? Возьми меня с собой!
- Не-е-ет…
- Что мне сделать?!
- Расскажи все… все…
- Кому?
Демьян Васильевич с неожиданной прытью метнулся к силуэту, споткнулся и едва не упал. Когда он поднял голову, женская фигура исчезла. Локшинов протянул руки в темноту и пошатнулся. Он был раздавлен, уничтожен.
Сыщик с нарастающим изумлением следил за разворачивающейся перед ним сценой. Когда таинственный силуэт метнулся в кусты, он бросил Демьяна и ринулся за «призраком».
Глава двадцатая
- Куда ты? - с плохо скрытой неприязнью спросил Руднев у Ирины.
Она одевалась перед зеркалом.
- Этот подходит? - обернулась Ирина к мужу, прикладывая к блузке легкий шарфик василькового цвета.
- А с кем Антон останется?
Она вздохнула, положила шарфик на подставку зеркала.
- Не знаю… с тобой. Ты же не хочешь нанимать няньку?
- Я боюсь нанимать няньку, - делая акцент на слове «боюсь», поправил ее Гордей Иванович. - Ты же видишь, что происходит. При наших обстоятельствах пускать чужого человека в дом просто опасно!
- После смерти Екатерины Максимовны все прекратилось. Ой, прости! - спохватилась Ирина, увидев в зеркале отражение его лица. - Ну… пора смириться с неизбежным.
- Смириться?
- Моя мама умерла, когда я еще под стол пешком ходила. Жалко, горько, но что же делать, Гордей? Нельзя хоронить себя вместе с покойником!
- Ты мою маму так и при жизни называла - Екатерина Максимовна, - удрученно заметил Руднев. - Она не стала тебе родной.
- Я вообще забыла, как произносится слово «мама»… в этом нет злого умысла. Наши отношения со свекровью были достаточно теплыми. Не цепляйся к мелочам, ради бога!
В квартире работал кондиционер, и воздух был слишком холодным, тогда как за окнами сияло солнышко. В этом Рудневы расходились: Ирине нравилась прохлада, а Гордею Ивановичу - жара. Он чувствовал себя комфортно при температуре выше двадцати пяти градусов.
В спальню родителей, шлепая босыми ножками по паркету, вбежал Антон. Он залез на кровать, раскашлялся. У Гордея Ивановича екнуло сердце.
- Он что, простыл?
- Да нет вроде, - легкомысленно ответила Ирина. - Не поднимай панику!
- У меня горлышко першит, - смешно коверкая слова, заявил ребенок. - Кха-кха!
Он заметил, какой эффект произвел на отца его кашель, и пустился развивать интересную игру.
- Он кашляет! - с испугом воскликнул Руднев. - Надо вызвать врача! Звони немедленно. Или нет… я лучше сам отвезу его в больницу. Одень ребенка, Ира.
Она с недоумением уставилась на супруга.
- По-моему, это слишком, Гордей! Дети частенько кашляют… У Антоши немного болит горло от мороженого, которого он переел вчера на прогулке. Не стоит тащить его в больницу из-за ерунды.
- Здоровье единственного сына ты называешь ерундой? - взорвался Руднев. - Вспомни, где моя мать, которая тоже просто кашляла! Или ты намеренно закрываешь на это глаза, или… знаешь больше, чем стараешься показать. Сколько раз я просил тебя не включать этот чертов кондиционер! У нас в квартире, как в погребе! Мама постоянно мерзла, жаловалась, что у нее ноги леденеют. Но ты и слышать не хотела о коврах! Малыш тоже бегает босиком… У тебя замерзли ножки, сынуля?
- Замерзли! - охотно подтвердил Антон, забавляясь игрой. Он не понимал, что разговор родителей превращается в ссору.
- От ковров полно пыли, - возразила Ирина. - А ребенок пусть закаляется. Ему это только на пользу пойдет.
- Одевайся, Антон! - потребовал Гордей Иванович. - Поедем к врачу.
