Галина Романова - Лучший день в году
Проскурин нацелил указательный палец в Геннадия.
– Давай, сказочник, начинай! Это ведь целиком и полностью твоя история. Твоя и Танюшкина. Так ведь?
Гена глянул исподлобья на Проскурина, изобразил подобие улыбки разбитыми губами и пожал плечами.
– Это она, Сереж. Я тут ни при чем. Почти ни при чем. Это все она.
– Кто – она? – Копылов догадывался, о ком речь, но хотелось бы услышать подробности из первоисточника, так сказать. – Давай, граждане, станем говорить внятно и подробно. Под протокол, как положено. Кстати, а почему сказочник?
– А наш любимый друг с детства любил сказки сочинять. Даже рассылал по издательствам разным. Но не принимали, – ответил за Геннадия Проскурин.
– Почему? Бездарными оказались?
– Нет, жестокими. Сочли, что подобный черный юмор не для детской психики, и послали нашего гения куда подальше. И тогда он…
– Я тут ни при чем! – Гена сжал плечи, опустил голову. – Это все она, говорю!
– Вместе вы дела творили, Гена. Вместе! А началось все с чего, а?
А началось все с восьмого класса. Именно тогда Татьяна, будучи одноклассницей Проскурина, влюбилась в него по уши. Случилось это после чьего-то дня рождения, где они все немного выпили, сильно с непривычки охмелели, раздурачились, перецеловались все друг с другом. Проскурин не был исключением. Он и Татьяну целовал в том числе. Но ничего при этом не чувствовал, кроме дурашливого пьяного азарта. А вот она вдруг с чего-то решила, что раз она его полюбила, то этого вполне достаточно. Она принялась преследовать его повсюду. Встречала утром у подъезда, провожая до школьной парты. Караулила возле мужского туалета, когда он пытался от нее там скрыться. После уроков ждала у входа и вела до самого дома.
Поначалу ему это льстило. Танька, хоть и не была красавицей, но девкой была авторитетной, умной, и родители ее были крутыми, и одевалась она классно. А для восьмиклассников это много значило. Но потом опостылело. Опостылела ее толстая рожа в угрях, сальные волосы, с которыми она не знала, что делать. Громадная сумка на толстом ремне, мотающаяся у самой земли, толстый кошелек, набитый деньгами. Все Проскурину стало в ней противно, все.
– Понты это все, пацаны. Чистой воды понты, – откровенничал он с ребятами во время новогодней дискотеки уже в девятом классе. – Достала она меня. Так достала, что…
– А ты ее хоть чпокнул? – спросил тогда кто-то.
Они стояли за школой и распивали на четверых бутылку водки для веселья и храбрости.
– Я?? Ее?? Очумел! Мне рожу ее противно видеть! Целовать-то не могу, не то что чпокнуть! – признался тогда Проскурин.
Он снова охмелел, потому и откровенничал. И не знал тогда, что этот предновогодний вечер поломает ему всю оставшуюся жизнь. Просто он тогда за школой подписал себе приговор, и все.
Но кто же мог знать, что один из их компании, давно и прочно завидующий Проскурину, тут же побежал и доложил обо всем Таньке? Кто мог знать, что она заперлась после этого в лаборатории химического кабинета, проревела два часа и поклялась самой себе, что не простит Проскурину никогда этого унижения? Кто мог знать и слышать, как шептала она сдавленным от ненависти голосом: проклинаю, проклинаю, проклинаю??
Этого знать никто не мог. Ее отсутствия просто не заметили. Зато она все заметила, когда вышла потом к одноклассникам с зареванным некрасивым лицом, в помятом платье.
Заметила, что Проскурин вьется возле девочки из параллельного класса. Кажется, ее звали Вера. И не просто вьется, а смотрит на нее так, как никогда на Татьяну не смотрел. Там было, конечно, на что посмотреть. Девушка была высокой, стройной, с длинными черными волосами, аккуратными ступнями, тонкой талией и очень грациозной походкой. И она не вешала на бок модную сумку, чтобы она била ее по коленкам. Она носила маленький стильный портфельчик из искусственной кожи. Она не носила широченные толстовки, спадающие с плеча. Она носила аккуратные костюмчики и ажурные блузки.
– У Сереги с Веркой роман, – оповестил ее спустя два месяца все тот же доброжелатель. – Кажется, все серьезно.
– Что, и жениться собрался? – Таня смотрела на него пустым равнодушным взглядом, хотя внутри все болезненно сжалось.
– Вроде да. И родители согласны, чтобы они сразу после школы поженились. Сереге же в армию идти.
– А чё не отмажут, родаки у Верки, кажется, серьезные?
– Так он потом в Академию МВД собрался поступать, армия обязательно нужна.
– А-а-а, понятно! Вера, значит, собралась стать генеральской женой! Ну-ну…
Проклятие, которое она шептала предновогодней ночью в лаборатории химического кабинета, все не хотело и не хотело сбываться. Ну, ничего плохого в жизни Проскурина и его красавицы Верки не происходило. Ничего! Все шло сладко да гладко. И тогда она…
– И тогда она решила судьбе помочь. Решила вмешаться. Решила, что ждать исполнения проклятия можно всю жизнь, да так и не дождаться, – глухо проговорил Проскурин, не глядя ни на кого. – Она… Она убила Веру. Прямо на выпускном. За месяц до нашего бракосочетания. Взяла и убила!
– Ты не докажешь! – зло ощерился Геннадий. – Было расследование. Родители твоей девушки кого только не нанимали. Ничего не доказали, ничего! И ты ничего не докажешь!
– Не докажу! – Проскурин глянул на него с ненавистью. – У меня же не было тогда под рукой такого фотографа, как Танькин брат! В общем, Александр Иванович, каким-то образом Танька Веру мою убила. Уж не знаю как! Ни следа единого не было обнаружено на ее теле. Ничего! Но она не могла, понимаете?! Не могла! Танцевать, веселиться почти до самого утра, строить планы. Целоваться… Потом я ее проводил домой. У них дом был большой на окраине. Родители ее встретили, поздравили нас с окончанием школы, закрыли перед моим носом дверь, хотя я хотел остаться. И… И утром ее не стало. Эксперты дали заключение, что она повесилась через сорок минут после того, как я ее проводил. Почему?? Из-за чего?? Никто не мог понять!! Я выл так, что сорвал голос. Восстановился только к осени. Там меня в армию призвали. И в армии я познакомился – с кем бы вы думали – с этим вот сказочником. С ним, голубчиком! И даже дружить мы там начали. Хорошо дружить, крепко. Пока однажды к нему на свидание не приехала эта змея! Я очумел просто!
– Татьяна. – Сердце у Копылова бухало так, что, кажется, его было слышно всем.
– Татьяна, – скрипнул зубами Проскурин. – Оказывается, они встречались!
– Не встречались мы. Я же тебе объяснял, – возразил Геннадий, потирая ноющие от браслетов запястья. – Она просто написала мне в армию. Девушки же любят писать в армию неизвестному солдату, в тюрьму неизвестному осужденному. Такие вот, как Татьяна. Она написала мне.
– Это была случайность? – усомнился Копылов.
– Нет, конечно! – воскликнул Гена. – Она была на присяге в нашей части. Только потому, что в этой части он служил, – он кивнул в сторону Проскурина. – Увидала меня с ним, поняла, что мы дружим. Решила с чего-то, что мы чем-то похожи. Узнала у ротного мою фамилию. И… И написала потом. Я ответил. Завязалась переписка. И что? Запрещено, что ли? Я что, знал, что она в каждом мужчине его повторения ищет?! Если высокий и блондин, значит, сойдет за Проскурина! И не знал, что она распланировала всю нашу дальнейшую жизнь. Всю, по годам!
– Что было дальше?
– Дальше? – Гена пожал плечами. – Дальше вся наша жизнь пошла по четко разработанному ею сценарию. Она расписала нашу жизнь, как по нотам. И играла потом в свое удовольствие, как хотела.
– А подробнее?
– А какие вам нужны подробности? – отозвался он с горечью. – Как она всю жизнь кружила вокруг нас? Как сталкивала лбами в самых разных ситуациях? Как сунула мою любимую Алину к нему в постель? Все, все буквально было ею продумано! Все до мелочей!
– И что же, она со времен армии не оставляла вас в покое? – усомнился Копылов. – Но она же вышла замуж, Волков, кажется, был ее мужем? Вы сами женились. У Проскурина тоже была жена. Как же так? Она что, и жен вам выбирала?
– Нет, жен не выбирала, – возразил Гена. – Но распоряжалась потом ими по своему усмотрению. А Серега Волков… Жалко беднягу. Он был гением, конечно. Он, кажется, даже не замечал, с каким чудовищем свела его судьба.
– Думаю, судьба тут ни при чем, – вставил Проскурин. – Я наводил справки потом, после смерти жены. Танька вцепилась в этого Волкова мертвой хваткой. Они вместе на физмате учились. Парень с первых дней проявил себя одаренным. Танька тоже не была дурой. Она шарила в точных науках, очень хорошо шарила. Они поженились на пятом курсе. После выпуска сразу замутили бизнес. Но не пошло.
– И не могло пойти! – не без самодовольства воскликнул Геннадий. – Ученый не может быть бизнесменом! Все Серегины разработки моментально либо превращались в пыль, либо их кто-то ловко уводил прямо у него из-под носа. Серега, он же был увальнем!
– И тогда она вспомнила про вас, Геннадий? Так? – догадался Копылов.
