Ирина Мельникова - Талисман Белой Волчицы
Но она уже билась в истерике, как кликуша на паперти.
Визжала, колотилась головою о спинку дивана и стучала ногами об пол.
Алексей поднял с пола кувшин и вылил остатки воды на голову Анфисы. Она молниеносно смолкла и, не пытаясь смахнуть с лица струйки воды, испуганно посмотрела на него. Не проронив ни слова, Алексей развернулся и вышел из комнаты. И на пороге чуть не столкнулся с китайцем.
Тот, полусогнувшись, стоял за портьерой и оторопело таращился на Алексея.
— Ах ты, сучье племя! Шпионишь? — ухватив Линьцзы за шиворот, Алексей вознамерился отвесить ему вполне заслуженный пинок. Но китаец вдруг выпрямился и перехватил его за запястье. Сильные как клещи пальцы сжали руку Алексея. Губы китайца искривила злобная усмешка. Некоторое время они буравили друг друга глазами, словно вспомнили нежданно детскую игру в гляделки. Продолжалось это доли секунды. Узкие глаза Линь-цзы полыхнули огнем, и он вновь склонился в поклоне, льстиво улыбаясь. Но Алексей, перехвативший его руку повыше локтя, чтобы освободиться от захвата чужих пальцев, ощутил, как напряглись вдруг и мигом расслабились каменные на ощупь бугры мускулов.
— Капитана, не сердися! Капитана — шанго, Линьцзы — пу шанго! — забормотал китаец, кланяясь и отступая в глубь коридора. — Линь-цзы — шибко пу шанго!
— Смотри у меня! — крикнул ему вслед несколько ошеломленный Алексей. — Если еще раз тронешь Анфису — пеняй на себя!
— Хоросе, капитана, хоросе! — закивал головой, как болванчик, китаец. — Линь-цзы больсе не трогай мадама!
— То-то, — произнес Алексей удовлетворенно и, остановившись на верхней ступеньке лестницы, погрозил ему тростью. — Все ребра переломаю в случае чего! — А потом вдруг окинул Линь-цзы испытующим взором. — Сдается мне, темнишь ты чего-то, мошенник? По-матушке ругаешься без акцента, а тут вроде как с десяток слов по-русски с трудом выговариваешь? — И, не дожидаясь ответа, сбежал по лестнице вниз. Хлопнула входная дверь. Китаец прислушался, выпрямился и, процедив без всякого намека на акцент: «Змееныш!» — подошел к лестнице и некоторое время всматривался вниз. Затем направился к спальне Анфисы. Откинув портьеру, он обвел пристальным взглядом коридор и вошел в комнату.
Глава 24
Четыре часа дня. Самая жара. Алексей с тоской посмотрел на извозчиков. Чтобы добраться до их стоянки, нужно перейти площадь, булыжники которой раскалились не меньше, чем песок в Сахаре. Да он и сам, похоже, растает сейчас, как пасхальная свечка… Он оглянулся на дом. Больше двух часов провел он в его стенах — и что в итоге? Чуть ли не пощечину заработал за недостойное поведение от самой милой девушки на свете да наслушался и насмотрелся мерзостей в покоях Анфисы. И на вершок даже не продвинулся в расследовании. Хотя как сказать, как ска-а-азать!
Алексей сбил шляпу на затылок и лихо крутанул трость, вспомнив о тех открытиях, которые сделал для себя совсем недавно. Он еще не мог судить, насколько они важны в его деле, но что-то подсказывало, что их не следует сбрасывать со счетов. А на досуге требуется хорошенько поразмыслить над некоторыми вещами и событиями, которые, того гляди, возьмут да сложатся в единую картинку, как складывалась, бывало, мозаика из детских кубиков.
— Алексей Дмитрич, — раздалось вдруг откуда-то сбоку.
Он повернул голову. Из-за будки сапожника, облепленной прошлогодними театральными афишами, выглядывал Ермашка в неизменном своем малахае и призывно махал рукой. — Сюда, сюда, Алексей Дмитрич!
Алексей провел взглядом по площади, затем столь же быстро и тщательно проверил, нет ли кого за спиной, и юркнул за сапожную будку.
— Что случилось?
— Егор Лукич послал, — сообщил торопливо Ермашка. — Просит вас немедленно в слободу прибыть. Он сегодня из Черной Речки возвернулся. Все-таки добил эту шалаву!
— Кого добил? — поперхнулся горячим воздухом Алексей. — Выражайся яснее.
Ермак отвел глаза.
— Дык я мало че знаю! Это все Егор Лукич…
Алексей понял, что от хитрого инородца вряд ли добьешься вразумительного ответа. Наверняка, шельмец, в курсе дела, но Егор не велел говорить, значит, будет молчать, словно рот ему смолой залили.
Алексей вновь поискал глазами извозчика. Того, что поближе. Но Ермашка поймал его взгляд.
— Я коня для вас привел, чтоб, значитца, быстрее. — Он посмотрел в небо, белесое от непомерной жары. — Верхамито прохладнее будет, чем в коляске.
Алексей посмотрел на свои светлые брюки и махнул рукой: переодеваться — только время терять…
Через полчаса они миновали гору, на которой Алексея чуть было не завалило камнями, а еще через полчаса спешились возле заводской конторы, где располагалась резиденция урядника — крохотная комната на первом этаже с отдельным входом. В ней с трудом помещался стол, несколько стульев и металлический несгораемый шкаф. В шкафу Егор хранил оружие: «наган», трехлинейку и шашку, а также казенные документы и вещественные доказательства. Тут же находил» временное пристанище мелкие вещи, реквизированные у местных жуликов до той поры, пока не отыщется хозяин. Рядом, за стенкой, располагалась арестантская — еще меньшая, похожая на чулан комнатенка с деревянным топчаном, круглой, обитой железом печью и зарешеченным окном.
— Что у тебя, Егор Лукич? — прямо с порога спросил Алексей. И лишь после этого ринулся к кувшину с водой.
По прежнему опыту он знал: теплой воды в кувшине Егор не держит.
— Напейтесь ужо, — произнес степенно Егор, но, судя по веселым чертикам, плясавшим у него в глазах, сообщение на этот раз было из разряда приятных.
Алексей торопливо проглотил кружку воды и уселся на стул. Заложив ногу за ногу, он снял шляпу и метнул ее на крюк, забитый у косяка аккурат над Ермашкой, присевшим на корточки у порога. Шляпа с первой попытки плотно села на крюк, правда, опасно качнулась, но не упала, как это бывало прежде с форменной фуражкой.
Алексей достал папиросу из портсигара, постучал гильзой о ноготь большого пальца, закурил и посмотрел на урядника:
— Рассказывай, Егор Лукич, вижу, не терпится тебе!
Егор хитровато прищурился, открыл дверку своего сейфа и достал рулон желтой в черную крапинку материи.
— Вот, смотрите, — произнес он, торжествуя. — Сарпинка[26]. Из того обоза, что по зиме жулики под лед спустили.
Оказывается, кое-что и себе оставили.
— Где ты это взял? — Алексей с удивлением посмотрел на урядника. — Ты точно знаешь, что ткань из того самого обоза?
— Не знал бы — не говорил, — строго посмотрел на него урядник. — Свидетельства на то имеются правдивые. — Он вернул рулон в шкаф, а оттуда достал пару листков, исписанных крупными корявыми буквами. — На то и протокол пишется. Приказчик Михаила Корнеича, что завсегда товар для его приисковых лавок закупает, узнал мануфактуру. А я проверил — ничего похожего в другие лавки отродясь не поступало.
— Где ты ее нашел? — кивнул Алексей на шкаф.
— Дак в Черной Речке. — Егор вытащил кисет и кусок газеты. Скрутив цигарку, затянулся, и, выдохнув столб едкого дыма, произнес с довольной улыбкой:
— Не верите, Алексей Дмитрич, за три дня в первый раз без суеты самосад употребил. — И, заметив нетерпение на его лице, наконец-то перешел к подробностям:
— Я за Козулихой давно уже охотился. Кое-кто шепнул мне, что она ворованные вещи перешивает и сбывает, но все никак она мне не попадалась.
Ровно на день всегда запаздывал. Будто кто предупреждал ее. Избавлялась от тряпок в момент… — Он вновь глубоко затянулся, на миг прикрыл глаза от удовольствия и продолжал свой рассказ:
— Мужик у нее завалящий, семеро детей мал мала меньше… Я, конечно, понимаю, что не от хорошей жизни занялась она этим промыслом. Но мне-то главнее даже не ее схватить, а тех, кто ей вещи приносит на переделку да продажу.
— Подожди, Егор Лукич, — перебил его Алексей, — как все-таки этот рулон оказался у Козулихи?
— Ох, Алексей Дмитрич! Все не терпится вам! Так и норовите поперед батьки в пекло влезть. Потерпите чуток!
Доскажу все по порядку! — Он затушил окурок о подошву сапога и отправил щелчком в пожарное ведро, которое вместе с багром и небольшим ломиком висело на противоположной от него стене. — Накануне вашего приезда удалось мне узнать, что Козулиха старшим ребятишкам перед школой новые рубахи пошила. Одевать пока не позволяет, затаскают, мол. А я удивился, откуда она такую прорву мануфактуры взяла, чтобы троих сразу обшить. Сами понимаете, младшие обычно обноски за старшими дотаскивают. Следом принесли мне лоскуток. Смотрю — ткань новая. Поспрошал лавочников и в самой Черной речке, и в слободе. Нет, говорят, такой ткани сроду не бывало, да и Козулиха не из тех клиентов, чтобы в таком количестве товар закупать. Выходит, ворованный. — Егор перевел дыхание и прокашлялся. — Только где и кого обворовали в последнее время? Известно кого! Михаила Корнеича. Поехал по его приискам. И на «Неожиданном» нашел в лавке приказчика, который сопровождал тот самый обоз с мануфактурой, что спустили под лед.
