Валентина Андреева - Два крепких орешка для Золушки
Кофе, как ни странно, не взбодрил. Наоборот, неудержимо потянуло прилечь, хотя время для этого было явно неурочное. Не сговариваясь, решили, что торопиться нам некуда. Но едва я коснулась подушки, навалились тяжкие раздумья — жуткая мешанина из мыслей о своей хронической невнимательности, Ольгиной невезучести, возможных действиях Чернова, Димкиных придирках, эксклюзивной зажигалке… Несколько раз мерещилась фигура убитого сторожа, ее сменял подвал, в который я загремела. Пробовала его приукрасить мебелью и цветочками — не помогало. Раза три укоризненно грозила мне пальцем Инна Александровна, демонстрировал травмированный кулак Ольгин братик. Уснешь тут, как же… Я зевнула, повернулась на бок, надеясь, что и характер моих мыслей обернется в лучшую сторону. Надо думать о хорошем…
— Иришка, это я тебя открываю. Не спишь?
Интересно, как можно спать при таком радостном вопле? Если бы и спала, непременно проснулась бы. И не факт, что без последующего заикания.
У подруги заело в замке ключ, о чем она громогласно возвестила, пытаясь его вытащить. Надо же, и настроение у человека бодрое. Наверняка успела вздремнуть. А тут лежишь и чувствуешь на себе все несовершенство окружающего тебя мира. Как назло, глаза стали слипаться, тем более что Наташка утихомирилась — пела колыбельную ключу, монотонно уговаривая его не маяться дурью.
— Ну хватит дрыхнуть! Пора на дачу, а то ночь скоро. Подъем!
Оконная занавеска взлетела вверх и затрепетала не иначе как от этого возгласа подруги. Да какой порыв ветра сравнится с напористостью Натальи Николавны?
Не обращая на мое состояние (мрачно-никакое) внимания, Наташка весело обругала мои ключи и, лучась довольством, сообщила, что мы можем навестить Инессу. Пока я беззаботно дрыхну без дела, она успела выяснить, куда ее доставили, а заодно в реанимации какой именно больницы лежит Ольгин братец. Состояние Владика и в самом деле тяжелое. Даже следователя не пускают. Перезвонила его жене, она, мягко говоря, невменяема. Лыко не вяжет. Хотя зачем ей его вязать?
— Для лаптей, — зевнув, подсказала я. — Судя по тому, как ее обложили кредиторы Владика, ей только и остается идти по миру.
— Как бы не так. По миру! Мир, как известно, тесен. Она прямой наводкой собралась к Ольге Сергевне. Если, говорит, Владик не сможет дать доверенность на продажу своей квартиры, я переведу стрелки на его сестру. Жен может быть сколько угодно, а сестра, родная кровь, одна. Наболтала она мне много. Получается так, что Владик взял у какого — то клиента деньги, а ничего сделать для него не смог. И долг возвратить не в состоянии — куда дел деньги, не понятно. Слушай, не навестить ли нам все-таки Инессу? Или пусть живет? Пара часов в запасе у нас еще есть.
— Пусть живет и мучается. Надеюсь, она не догадается, что именно я ей звонила? Что именно мой звонок послужил отправной точкой…
— Да уж… Отправила так отправила. Остается надеяться на лучшее: в больнице Инесса отдохнет более качественно, чем со своей семьей на даче. Почти санаторий. Если рассматривать твой поступок в этом ракурсе, так ты еще и благодетельница.
Я с большой неохотой покинула диван и призвала к порядку все еще летающую оконную шторину.
— Инна Александровна, сама того не ведая, уже ответила на все наши вопросы. Своим решительным действием — брякнулась в обморок. Ясное дело, она получила от лже-Елизаветы взятку за свое молчание. Что там эта мошенница ей наплела, неизвестно. Главное в другом. Увидев настоящую Ольгину племянницу, Инесса задумалась не о том, чтобы вывести самозванку на чистую воду, а о том, как использовать это обстоятельство с наибольшей для себя выгодой. И ничего не сказала настоящей Лизе. Мало ли у Ольги всяких там племянниц с одинаковым именем. Чужие родословные ее, соседку, не касаются. При этом Инесса мастерски избегала свиданий со следственно-оперативной группой — моментально линяла на дачу. Следовательно, ложных свидетельских показаний не давала. Но тут дело приняло неожиданный оборот. Я имею в виду не факт Ольгиной мнимой гибели, все под Богом ходят. И с поминками возможным неприятностям для Инессы следовало закончиться, даже не начавшись, — не перед кем оправдываться. Но тут Ольга «воскресла». Мало того, чудесное воскрешение Ольги Сергевны сопроводилось нашим активным вмешательством с привлечением частного детектива, который за это схлопотал по уху. Причем от преступника, проникшего в Ольгину квартиру. Высвечивалась неприятная перспектива. И Инесса принимает решение вернуть деньги мошеннице. Звонит ей по телефону, просит забрать взятку и не впутывать ее в дальнейшем в свои семейные разборки. Стороны явно договорились о встрече. А тут мой звонок… Между прочим, во спасение. Если бы я не отправила ее в нокаут да на больничную койку, она в самое ближайшее время вполне могла увеличить статистику смертности еще на одну единицу. Удирая с чайником, мы проглядели возможную или возможного убийцу.
— Идиотка-а-а… В смысле, Инесса — дурное частное лицо. Действовала не по фен-шую. Кстати, ей еще не поздно увеличить эту печальную статистику. Примерно через час наступит время планового заезда посетителей к больным. Смерть с доставкой к месту временной регистрации, — тревожно прогудела Наташка, и мы со страхом уставились друг на друга.
7
Чернов не отвечал. Ольгин телефон после нескольких наших звонков был нагло отключен, артист больших и малых массовок определенно не любил мелодию, выбранную Ольгой для режима вызова.
— Черт с ним, с фен-шуем! — психанула Наташка. — Поехали в больницу. Этот острый угол как-нибудь потом сгладим. Еще не хватало, чтобы Инессу отравили, а она потом каждую ночь грозила нам пальцем с того света. Из больницы сразу махнем на дачу.
Я тут же вспомнила свое недавнее видение, испуганно встрепенулась и стала носиться по квартире, на бегу соображая, что с собой прихватить. Наташка мне не мешала. Ибо я не мешала ей. Отточенными движениями она паковала мои вещи и продукты, разговаривая с ними, как с малыми детьми. Через пять минут мы уже затаривались у нее. Пользуясь положительным опытом, я также металась и по ее квартире, на бегу соображая, что с собой прихватить подруге. Она также не возражала.
Уже по дороге в терапевтическое отделение больницы сообразили, что надо хотя бы умерить прыть и сменить убийственное выражение лиц. Больные могут испугаться, все лечение — насмарку. В палату входили почти спокойно: чему быть, того не миновать.
Инессы в палате не было. Соседка по койке, милая женщина, обругала нас за то, что не закрыли дверь — сквозняк, и, широко улыбнувшись, сообщила:
— Инна уже больше двух часов гуляет на лестнице с дочерью. Не успела поступить, как уже навещают.
— Дочка блондинка, с длинными волосами? — выдохнула я.
— Не знаю. Наверное. Волосы у нее в хвост завязаны, и цвет непонятный.
Вылетев в удачно незакрытую дверь, мы сбегали сначала в один конец коридора, затем в другой, где, собственно, лестница и находилась.
— Суета сует… — напряженно выдала Наташка, перехватывая пакет с передачей в левую руку, а правой придерживая меня на положении второго номера забега. — Я же предупреждала: так носиться по больничным коридорам позволено только медперсоналу. В экстремальных случаях. И то он не носится. Договорились же: чему быть, того не миновать. Слышишь? На лестнице кто-то разговаривает. Хороший признак. Инесса там, точно, не валяется. Тихо выходим и подслушиваем. Может, это она с мошенницей торгуется? Не на жизнь, а на смерть. Мама дорогая!
— Как бы мне здесь пройти? — прозвучал за моей спиной недовольный мужской голос.
Я оглянулась и тут же потеснилась. Наташка тоже оглянулась, но даже не сдвинулась с места.
— Глупые вопросы задаете, больной. В вашем положении — никак. Вам грузовой лифт нужен. Застрянете здесь, потом придется выпиливать вместе с дверной коробкой.
Человек-гора весом не менее двухсот килограммов пропустил Натальину реплику мимо ушей.
— Челноков! Челноков, я к вам обращаюсь! Опять от инъекций бегаете?! Георгию Васильевичу доложу.
— Эх, вы… — с укоризной обратился несчастный к Наташке, с тоской посмотрел на неиспользованный выход из своего щекотливого положения и, буркнув: «Вот зараза!», поплелся назад, приволакивая правую ногу и потирая ее в области ягодицы.
— Надо ж, как его проняло! Это с таким-то жировым бронежилетом. Что уж о других говорить.
Не мешкая более, мы вышли на площадку. Инны Александровны в поле зрения не наблюдалось. Внизу какая-то женщина разговаривала по телефону-автомату, одновременно отбиваясь от других желающих позвонить.
Добросовестно пересчитав все ступеньки лестницы с третьего по первый этаж и убедившись, что Инны нет даже на улице, вновь поднялись на лифте в отделение. В палате она так и не появилась. В бесполезном ожидании мы проторчали больше часа. Одолевали нехорошие предчувствия. Дежурная медсестра среагировала на отсутствие больной Куликовой (фамилия Инессы) спокойно — к утру не вернется, выпишут за нарушение больничного режима. Да ей в больнице вообще нечего делать. Главное, ничего больничного бы с собой не прихватила.
