Наталья Александрова - Неизвестный шедевр Рембрандта
– Сергей, скажи им… скажи мне, что это неправда!
Он мрачно взглянул на нее и снова повторил:
– Дура! До чего же ты мне осточертела! Одна радость – с тобой больше валандаться не надо! Ну, достала просто!
Елена вскрикнула, вскочила, схватилась за голову и вылетела из комнаты.
– Гражданин Груздев, – проговорил Ушинский, рывком поднимая Сергея Михайловича с пола. – Вы арестованы по обвинению… по целому ряду серьезных обвинений.
– Мама… – проговорила вдруг Галина. – Куда она побежала? Нужно проверить… она может что-нибудь с собой сделать…
Она выбежала из комнаты, добежала до спальни матери. Дверь была заперта изнутри.
– Мама! – закричала Галя, колотя в дверь кулаками. – Мама, открой! Мама, пожалуйста, открой!
Рядом с ней возник телохранитель Стейница, отодвинул ее в сторону и одним ударом вышиб дверь.
Елена Павловна лежала на ковре без сознания, рядом валялся пустой пузырек из-под лекарств.
Тут же вызвали «Скорую», Елене Павловне сделали промывание желудка. Врач сказал, что ее жизнь вне опасности, но ее все же лучше увезти в больницу и подержать там несколько дней. Тем более что после попытки самоубийства необходимо наблюдение психиатра.
Когда все посторонние наконец покинули дом, Галина вышла на балкон. Было холодно, но она завернулась в плед и стояла, глядя на темное ночное море.
В какой-то момент ей показалось, что клочья тумана над морем приняли форму человеческой фигуры, фигуры отца.
– Папа, – проговорила Галина вполголоса. – Ты не зря верил в меня. Я довела дело до конца, нашла виновника твоей смерти и восстановила справедливость. Но отчего-то у меня нет удовлетворения… конечно, главная причина – в маме, в том, что с ней случилось, но мне кажется, что есть еще что-то, что мои неприятности еще не кончились…
Через несколько дней Галина узнала, что была права.
Альберт Францевич Стейниц сидел напротив нее в готической гостиной. Вид у него был подавленный.
– Итак, Галина Леонидовна, – говорил он. – Груздев во всем сознался. Собственно, ему ничего не оставалось после того, как Виктор, его подручный, сдал его со всеми потрохами. Кроме того, криминалисты неопровержимо доказали, что именно его зафиксировала видеокамера в ночь убийства вашего отца.
– Но зачем, зачем он убил отца? – произнесла Галина, судорожно сжимая руки. – Ведь отец ценил его, доверял…
– Возможно, даже слишком доверял! – вздохнул адвокат. – За спиной вашего отца Груздев позаимствовал в банке большую сумму денег, на которую пустился в биржевые спекуляции. У него была якобы весьма надежная инсайдерская информация, и он рассчитывал разбогатеть, вложив чужие деньги. Информация, конечно, оказалась фальшивкой, тогда он занял еще денег под залог акций банка – и снова проиграл. И тут ваш отец почувствовал неладное, начал проверку и вызвал к себе Груздева, чтобы разобраться с ним.
Адвокат замолчал, опустив глаза. Видно было, что ему трудно продолжать.
– Той ночью, оставшись ночевать в доме, Груздев пробрался в комнату вашего отца и убил его. После этого он начал настоящую атаку на Елену Павловну, на вашу мать… он окружил ее фальшивой заботой, сочувствием, сумел сделаться для нее необходимым. Чтобы закрепить свое влияние, пригласил к ней знакомого врача, который выписал Елене Павловне успокаивающие таблетки. Сам заменил эти таблетки на более сильнодействующие и подсадил на них вашу мать.
Теперь банк был фактически в его руках, и он мог не бояться проверки и разоблачения.
Но тут на его горизонте появилось облачко – вы.
Он понял, что прибрать вас к рукам, как прибрал вашу мать, не выйдет. Кроме того, через мою помощницу он узнал о существовании второго завещания и о том, что оно скоро вступит в силу. А значит – вы встанете во главе фирмы и сможете провести финансовую проверку.
Груздев решил, что единственный выход для него – убить вас.
Охранник Виктор Ершов, которого он сам нанял, человек с темным прошлым, уже помогал ему: это он подстроил аварию, в которой погиб Алексей Йорик. Алексей был очень предан вашему отцу, но в ту ночь не дежурил, у него был выходной. Зато он смог найти запись, на которой видно, что Груздев входит в комнату вашего отца. Показав ее вам, он сделал копию и ее отослал по почте своему брату. Вы верно не знаете, как у нас работает почта, так что посылка дошла до брата только недавно. Но все-таки дошла.
А тогда Груздев уверился в удачном исходе и поручил Виктору вторую операцию: Виктор заминировал машину вашей подруги Гели. Операция сорвалась, Геля сама погибла вместо вас. Надо сказать, что она не была вполне невинной жертвой: она за довольно небольшие деньги согласилась отвезти вас в тот бар. Разумеется, она не знала, чем все это должно кончиться.
Когда эта попытка закончилась неудачей, Груздев сделал еще одну. На этот раз он сам разрушил балюстраду на балконе рядом с вашей комнатой, надеясь, что вы облокотитесь на нее и упадете в море. Камеру, разумеется, испортил Виктор, о чем и сообщил следствию.
Но и это покушение не увенчалось успехом: вместо вас погибла Полина Красногорова. Но тут у Груздева нашелся неожиданный союзник: Олег, всегда тайно ненавидевший вас, после смерти матери слетел с тормозов и согласился выполнить за Груздева грязную работу. Кроме того, ему тоже срочно были нужны деньги.
Но и тут судьба сохранила вас: Олега по дороге перехватили люди его кредитора. С тех пор, кстати, его никто больше не видел… ну, дальнейшие события вы знаете лучше меня.
– Да уж… – кивнула Галина. – Но я чувствую, что вы хотите мне еще что-то сказать.
– К сожалению, да, – вздохнул адвокат. – Как я уже говорил, когда Груздев проиграл на бирже взятые в банке деньги, он занял еще денег под залог акций банка. Причем занял их у Николая Фортинского…
– Фортинский? – переспросила Галина. – Это же давний деловой партнер отца!
– Да, деловой партнер – но в то же время конкурент и жесткий, безжалостный бизнесмен. Сначала он дал в долг Груздеву, чтобы прибрать его к рукам, а теперь он предъявляет эти долги к взысканию. И срок их приближается…
– Но мы, наверное, сможем выплатить эти долги… – неуверенно проговорила Галина. – Ведь у банка есть средства…
– К сожалению, это не так. – Стейниц покачал головой. – Долг очень большой, несколько миллионов долларов. А вы лучше меня знаете, что состояние дел сейчас не самое благоприятное. Если бы не этот долг – банк мог бы остаться на плаву, даже приносил бы прибыль. Но этот долг… в сегодняшнем состоянии вернуть его невозможно.
– И что же будет?
– Боюсь, что Фортинский в счет долга отнимет у вас и банк, и остальные ликвидные активы.
– То есть я останусь нищей?
– Ну, может быть, не совсем нищей, но не слишком обеспеченной женщиной. Даже дом вам придется продать. Кстати, – спохватился адвокат, – а как Елена Павловна?
– Плохо, – вздохнула Галина. – Я отправила ее в швейцарскую клинику, боюсь, ей придется провести там долгое время. В свете того, что вы мне сейчас рассказали, хорошо то, что отец завещал ей некоторую сумму, помещенную в независимый фонд, и этой суммы должно хватить на лечение и пребывание в клинике. И для меня отец открыл счет в швейцарском банке, когда отправлял на учебу. Так что мама ни в чем не будет нуждаться…
– Что ж, остается радоваться таким вещам…
Проводив Стейница, Галина долго сидела в той же комнате и думала.
Не зря ее томили нехорошие предчувствия. Хотя Груздев и не смог убить ее, он сумел-таки лишить ее всего. Самое главное – она потеряет банк, дело жизни отца…
Отец, отец! Он так верил в нее, надеялся, что она продолжит его дело – но ей не удалось удержать его в руках…
Как же так? Ведь он всегда был таким дальновидным, таким предусмотрительным… неужели он не предвидел такой поворот событий? Что он писал в своем последнем письме? Он писал, что не сомневается в ней, верит, что она сделает все, как надо…
Что он еще там писал?
Галина почувствовала, что должна перечитать отцовское письмо.
Она поднялась в свою комнату, выдвинула ящик стола, достала письмо…
«Галчонок, раз ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет… – Она быстро проглядела первые строки. – … Ты сможешь все преодолеть, сделаешь то, что должна. Если возникнут серьезные проблемы – тебе поможет наш однофамилец, тот, который говорил по-турецки…»
Что это значит? Какой однофамилец? Кто из ее знакомых говорил по-турецки? Проблемы возникли, причем очень и очень серьезные, и помочь ей некому. Совет-то ей даст Альберт Францевич, а вот чтобы прижаться к чьей-нибудь широкой груди и выплакаться, и чтобы кто-нибудь по головке погладил и сказал, что все будет хорошо… нет, похоже, этого не будет у нее никогда.
Галина ходила по комнате, повторяя текст письма и пытаясь понять, что хотел сказать ей отец. В голову ничего толкового не приходило, и в конце концов она решила пойти в отцовский кабинет – может быть, сама его обстановка даст ей какую-нибудь подсказку, подтолкнет к разгадке этого письма.
