Это было в Одессе - Александр Владимирович Козачинский
Комната была пуста. На диване лежала шинель с погонами поручика.
Окаменевший мистер Джонсон молчал. Затем, выйдя из столбняка, крикнул:
– Ушел! Годдем…
Он еще раз сказал ослабевшим голосом:
– Годдем…
Сверкая и кружась, как хлопья огненного снега, в его голове замелькала потерянная тысяча фунтов. И, чувствуя, как слабеют его ноги, мистер Джонсон сел на диван, глядя на русских офицеров.
– Ушел, – сказал один из них.
Другой выругался, длинно и цинично. Мистер Джонсон, не понимая слов, понял сущность ругательства. Он немедленно перевел его на английский, прибавив еще от себя комментарии…
Вскрытые ящики стола не обнаружили ничего.
Но в боковом ящике лежало письмо, на котором аккуратными буквами, прекрасным почерком было написано:
«Сэру Джону Гавварду, лично».
Мистер Джонсон спрятал письмо в карман. Выходя, он вдруг втянул своим носом ищейки воздух.
– Годдем, – сказал он еще раз.
Он снова вошел в комнату, втягивая воздух ноздрями…
Затем мистер Джонсон сказал самому себе:
– Здесь была женщина. И эти духи…
Мистер Джонсон немедленно вспомнил, где он слышал этот запах. Еще одно проклятие сорвалось у него с губ, и, не обращая на офицеров никакого внимания, мистер Джонсон выскочил из комнаты и исчез.
Жевательные мускулы Гавварда напряглись и зашевелились, когда мистер Джонсон кончил свой короткий доклад, сделанный убитым голосом.
– Письмо, – сказал отрывисто Гаввард.
Он вскрыл письмо и прочел бисерные аккуратные строки:
«Сэр! Уходя из сферы вашего внимания, я льщу себя надеждой еще встретиться с вами. Я не могу не встретиться с вами, сэр, профессиональным убийцей и, в частности, убийцей Абиндра-Ната. Мы встретимся с вами, сэр, несомненно, и будет ли это в Калькутте, когда революционный индусский народ свергнет владычество британских чиновников, будет ли это в Афганистане, в Египте, Австралии – все равно, где, я буду счастлив, сэр, отправить вас на виселицу.
Нас много, сэр, в этом не обманывается ваша ищейка, этот Джонсон, опора короля и джентльменов из Сити. Нас много: китайцы, египтяне, индусы, малайцы, аннамиты и многие другие. И наша работа сводится к тому, чтобы порабощенные миллионы Востока и Юга голосом, подобным обвалу Гималаев, сказали вам:
– Смерть!
Я ухожу для работы над этим, сэр. Кстати, вам не мешало бы заменить зеленый галстук мистера Джонсона другим на средства британского казначейства: ибо этот галстук вопит о принадлежности к Скотленд-Ярду.
До свидания, сэр.
Казарин.
П.С. Спешу довести до вашего сведения, что полковник Маршан, ваш коллега, дал крайне интересную характеристику вашей личности в докладе секретному отделу Генерального штаба Франции. Рекомендую с ней ознакомиться.
К.»
Полковник Гаввард проглотил слюну. Затем он сказал Джонсону:
– Попрошу выйти из комнаты…
Мистер Джонсон попятился из комнаты. И когда он закрыл за собой дверь, полковник Гаввард взял в руки стек и медленно, методически стал его ломать.
Жевательные мускулы полковника Гавварда двигались, как мускулы циркового атлета.
Он изломал стек на мелкие куски с наслаждением бешенства, затем стал рвать письмо. Покончив с письмом, он оглянулся: в комнате никого не было. И тогда полковник Гаввард сказал медленно и убежденно:
– Старый осел…
После чего простонал:
– Десять лет службы в Индии…
В дверь постучали. Полковник Гаввард принял обычный вид. В комнату вошел, пятясь как-то боком, как ученая цирковая лошадь, Джонсон.
Гаввард посмотрел, и Джонсон съежился под этим взглядом. Глаза Гавварда опустились к галстуку Джонсона и, вздрогнувший от неожиданности, Джонсон услышал:
– Где вы покупали этот галстук, черт бы вас подрал, сэр?
Мистер Джонсон растерянно ответил:
– Бонд-стрит, Грайви и сын, сэр… Шиллинг штука, сэр…
Оглянувшись, мистер Джонсон добавил:
– Еще одна подробность, сэр…
Гаввард махнул рукой, глядя неподвижными глазами на остатки стека на полу. Джонсон сказал:
– Духи фирмы «Пивер», сэр… Запах магнолий, такие плоские флаконы, сэр…
Увидев изумленный взгляд полковника Гавварда, он добавил:
– Ими сильно пахло в комнате, сэр. Прямо-таки несло, сэр…
Одно мгновение мистер Джонсон не знал: ударит ли его полковник Гаввард или даст два фунта стерлингов в виде дружеского поощрения. После паузы полковник Гаввард сказал медленно:
– Никому ни слова…
– Есть, сэр!
– Непрерывно наблюдать за гостиницей до вечера.
– Слушаю, сэр…
Выйдя из комнаты, мистер Джонсон подумал с отчаянием: «Если будет так же, как с тем, – я не виноват… И вообще я джентльмен и хочу семейного образа жизни… К черту всех полковников в мире!»
Он шел по улице, чрезвычайно расстроенный, по направлению к гостинице, указанной полковником Гаввардом.
Глава 18
Вся накипь, переполнявшая город, поняла: конец близок. Офицеры, кокотки, спекулянты, шулера, банкиры, великие князья, уголовные преступники, греческие, французские, английские агенты, вся ужасающая смесь, танцевавшая, вихляясь, фокстрот на вулкане, – подошла к неизбежному концу!
В эти дни улицы были полны бегущими. В порту грузились английские, греческие, французские пароходы, переполняясь бегущими от суда, от возмездия за совершенное.
По вечерам улицы были темны. В глубокой тьме звучали отрывисто и сухо выстрелы: это деникинская контрразведка разделывалась на прощание в рабочих кварталах. Над городом нависло бешенство отчаяния, разгул безумия: кабаре, рестораны, маскарады ломились в эти ночи от не успевших еще уехать: сегодня они пили и вихлялись в танцах и просиживали ночь за зелеными столами железки, чтобы завтра бежать на иностранном пароходе.
Звуки шимми и фокстрота пьянили слабеющие от ужаса головы.
