Ловушка для дурака - Марина Серова
Он, скользя пальцами по днищу, стараясь дышать ровно, лез осторожно, и вначале все вроде как получалось, но как раз тогда, когда уже вроде бы получилось, соскользнули уже Маргаритины руки, и лодка снова перевернулась, и Максим снова ухнул в холодные глубины.
– Максим! Максим! Где ты?! – кричала Маргарита так, что слышно было под водой.
– Тихо, тихо. Я тут, – отозвался он, всплыв, – давай еще раз попробуем, только теперь я буду держать лодку, а ты попробуй взобраться.
Велик был соблазн дождаться, пока она заберется в лодку, а потом отпустить руки так, чтобы кувырнулась, но в тот момент, пока Маргарита почти влезла, – раз, и снова днищем кверху, снова вопли, крики, волны, холод…
– Нет, – отплевавшись, заявила Маргарита, – давай лучше я буду держать, а ты попробуй влезть. Ты легче и ловчее.
Честное слово, он уже начал восхищаться ею, вот это самообладание.
И снова перевернули лодку, и снова Максим полез в лодку – и в этот момент ударила волна, беспомощный скрежет по скользкому дереву – и Максим, выпустив лодку, пошел ко дну. Он, не успев сориентироваться, вдохнул, в легкие попала вода…
Каким-то чудом удалось уцепиться за якорную веревку и подняться на поверхность.
По-прежнему светила луна, волны чуть стихли, но Максим вдруг понял, что вокруг стоит тишина.
«Утонула. Неужели утонула? Ну, наконец-то! Нет, погоди. Как же, один я не выберусь! Что, на дно?»
– Рита, – просипел он, – ты где? Рита!
– Я тут, – ответили гулко.
Оказывается, Маргариту прикрыло лодкой, но она из-под нее выбралась.
– Может, попытаемся доплыть? – предложила она.
Он не ответил. И так было понятно, что после часу в холодной воде они и ста метров не одолеют.
– Давай попробуем еще раз, – решительно сказала она, – я держу, ты лезь в лодку, ты сильнее и легче.
– Ты выдержишь?
– Я выдержу, – твердо заявила Маргарита, и столько силы было в ее голосе, что Максиму стало стыдно.
Каким-то чудом он все-таки вполз в лодку. Маргарита, повиснув на корме, изо всех сил старалась удержать баланс, а Максим, стараясь двигать только руками, ладонями вычерпывал воду.
«Сейчас, сейчас, – думал он, – сейчас часть воды вычерпаю – и стряхну ее».
Однако по каким-то причинам, вычерпав сколько-то воды, он осторожно переместился на нос, а Маргарита начала забираться.
И снова первые попытки не удались, и снова волны били лодку, она кренилась, грозила перевернуться.
«Следующий раз будет последним, – спокойно думал Максим, – наверное, со стороны это забавно: мужик торчит на корме, боясь дыхнуть, а толстая тетка, как слизень, по миллиметру заползает с кормы в лодку…»
И все-таки, намертво придавив позывы к панике, он изо всех сил, зажмурившись, напрягая все мышцы, старался сохранять баланс.
– Я тут, – еле слышно прошелестела Маргарита.
Они принялись вычерпывать в четыре ладони.
– Рита, у тебя ногти целы?
– Да.
– Попробуй развязать узел.
Это было непросто, под ударами волн лодка кружила, кружила – и узел затянулся намертво. Никогда Маргарита так не радовалась тому, что имеет обыкновение наращивать ногти только качественно: они, крепкие зубы и невероятное везение – все это позволило осилить узел.
– А теперь что?
– Ритуля, грести тебе. Без вариантов.
И Маргарита принялась работать ладонями, спокойно, размеренно, без тени недовольства, паники… задача была непростая, лодка двигалась кормой вперед, куда конкретно – неизвестно, и как бы Максим ни пытался задавать направление, за ветром и шумом волн все равно его ценных указаний слышно не было. И все-таки берег неумолимо приближался, и, когда уже стало ясно, что доплывут, в случае чего, Максим принялся помогать.
Каким-то чудом волны вынесли лодку не так далеко от дома, поэтому возвращение по лесу в сырой одежде и босиком долго не продлилось, как раз начало светать, когда они снова вошли в дом, слазали под душ, выпили по стакану коньяку – «Максик, аллергия!» – «В *опу аллергию», – и завалились в кровать.
Проснувшись, как всегда, заранее, Максим быстро облачился в сухое, набросал записку: «Спасибо за все. Будь счастлива», – и покинул этот дом уже навсегда.
«Все, я сдаюсь, – думал он про себя, бодро шагая по дороге в сторону дороги, – заговоренная тетка, да и свинство. Ничего. Что-нибудь другое обязательно подвернется».
Глава 30
Я невероятно устала. Всего прошло-то пять дней, а я уже устала. Тяжела ты, шапка Мономаха, колюч ты, лавровый венок!
Я и возненавидела всех: всю эту обслугу, которая в основном спала и видела, как бы поработать поменьше, а на чай спилить побольше. Этих навязчивых блогеров-журналистов-интервьюеров, которые роились вокруг и преграждали путь к номеру – я решила не дешифровывать свои квартиры, и потому сняла скромненький люкс-пентхаус в лучшей гостинице. Просто заколебали попрошайки, просители и предлагатели золотых гор, свято уверенные в том, что их куриных мозгов хватит, чтобы окрутить богатую дурочку.
Однако более всего утомило полное, то есть стопроцентное отсутствие результата! Хорошо Вадику говорить: подожди еще немного, чекинься поточнее, устрой конкурс с призами… Во-первых, на это все-таки нужны время и деньги, пусть не так много, но я же их не рисую. Во-вторых, меня прямо-таки тошнит от необходимости постоянно мимикрировать.
Утомляла необходимость сохранять на лице определенное выражение, следить за походкой, жестами, словами, наводить полный макияж, причем так, чтобы он был практически незаметен. Ведь то, что мне приходится изображать, простыми карандашами не нарисуешь. Как это актеры и маньяки справляются с постоянным лицедейством – ума не приложу. Тут нужно, чтобы все было от сердца и от души, блондинка, «одержавшая победу», которой «все можно». Эдакий бунтующий дух женщины, но с таким оттенком, что хорошо бы теперь сдаться на милость победителя, да поскорее.
Роль богатой разведенки я отточила до такой степени, что теперь даже при случайном взгляде в зеркало в нем отражалась пикантная бабенка со всем, что положено иметь по легенде. Ну, там, впирающие скулы, пухлые губки (знал бы кто, как тяжко постоянно их надувать, да так, чтобы не собирались предательские морщинки), нарощенные ресницы (ох уж эта адская процедура), лаконичная, но очевидно дорогущая прическа (сама поражаюсь мастерству Светки – может, когда в ударе). И выражение на физиономии высокомерное, что легко строилось само собой, стоило представить, что принюхиваешься к чему-то несвежему под самым носом.
А уж как утомляли эти блуждания по злачным местам – пусть не так их много, и все-таки… к тому же когда эти псевдорестораторы научатся отличать хороший кофе от отвратительного? Ни уму, ни сердцу эти походы не приносили ничего, кроме острого разочарования. Да еще
