Ее последний шанс - Марина Серова
Андрей внимательно слушал мои пространные рассуждения.
– Давай поступим так, – предложил он, когда я, наконец, закончила. – Ты предоставишь мне все известные тебе сведения об этой Веретенниковой. А я, как только мне удастся выяснить, какое отношение она имеет к твоей клиентке, сразу тебе сообщу, договорились?
Я кивнула:
– Спасибо, Андрюш.
Вооружившись ручкой и листком бумаги, я выписала все требуемые данные. Виолетта Веретенникова, проживает в частном доме на Малой Затонской, работает журналисткой местной газеты «Городская жизнь».
Оставив Андрею листок, я направилась в эту самую «Городскую жизнь», собираясь выяснить у ее сотрудников важную подробность.
Дело в том, что я припомнила еще одну существенную деталь, которую до сих пор почему-то упускала из виду. Ключи от квартиры Нерпиных. Когда мы с ней выходили из квартиры, Виолетта, чтобы не будить Виталия, закрыла дверь своим ключом. Своим!
Официальное следствие пришло к выводу, что Алена на момент гибели находилась в квартире одна. Вывод был сделан на том основании, что дверь была заперта снаружи, а ключи от квартиры были лишь у самой Алены и у ее мужа Виталия, который пришел уже после трагедии и только тогда отпер дверь собственным ключом. О том, что ключ мог быть у Виолетты, друга семьи, никто не подумал. О ней вообще даже не вспомнили. И сам Виталий не упомянул об этой подробности. Но ему было простительно, а вот мне!..
Я поехала в «Городскую жизнь» кружным путем, и не только потому, что мне не хотелось петлять по узким односторонним улочкам. Очень уж мне не хотелось вновь очутиться поблизости от той самой высотки, на одиннадцатом этаже которой пустовала уютная двухкомнатная квартира. Только теперь я поняла, какой ужас испытывала бедняжка Алена.
Оказавшись в редакции «Городской жизни», я направилась прямо в кабинет главного редактора. Полная молодая женщина с взъерошенными светлыми волосами вопросительно посмотрела на меня с приветливой улыбкой, когда я, постучав для приличия, очутилась в довольно тесной комнате, заваленной кипами газет. Было видно, что я только что оторвала ее от срочного дела. Перед главным редактором лежало несколько свежеотпечатанных газет, которые она зачем-то черкала шариковой ручкой, да еще почему-то стояло сразу два ноутбука с мигающими мониторами.
– Если вы на собеседование… – начала было дама, но я поспешила вывести ее из этого заблуждения.
– Нет-нет, скорее на беседу. – Я продемонстрировала свое удостоверение частного детектива. У меня не возникло искушения изображать из себя капитана полиции. Главный редактор была явно неглупа, к тому же чем-то она меня сразу к себе расположила. Вряд ли эта довольно милая женщина буркнет с порога, что, мол, занята и вообще не обязана отвечать на мои вопросы.
– И чем же я могу вам помочь? – удивилась дама, явно заинтересованная.
– Видите ли, – доверительно начала я, – я веду расследование, в котором фигурирует одна из сотрудниц вашего издательства. Это Виолетта Веретенникова.
– Виолетта? – переспросила дама. – Да, есть такая сотрудница, одна из наших журналисток. Я бы даже сказала, одна из лучших журналисток. Сейчас ее, кстати, нет в редакции, она отправилась брать интервью у покровского фермера. Неужели она что-то натворила?
И это еще мягко сказано.
– Нет, – солгала я, почувствовав, к своему удивлению, угрызения совести. – Она проходит как свидетель, но у нас возникла путаница в датах. Вот мне и приходится устанавливать последовательность событий.
– Так! – понимающе кивнула главный редактор, ожидая продолжения.
– Вы не могли бы вспомнить, отлучалась ли Виолетта из редакции приблизительно около десяти утра. – Тут я назвала дату смерти Алены.
Женщина озадаченно нахмурилась.
– Прошло уже около двух недель, – проговорила она, взяв журнал записей. – Вообще в тот день Виолетта собиралась брать интервью, но оно было назначено на двенадцать. Если только ушла пораньше. Точнее не скажу, увы. Могу только уточнить на вахте, во сколько она пришла на работу. У нас пока ведется такой учет.
– Пожалуйста, если вам нетрудно, – попросила я. Редактор набрала номер на внутреннем аппарате.
– Ну вот, – заключила она с удовлетворением, закончив разговор с вахтером. – В тот день Виолетта пришла в редакцию в половине девятого.
– А во сколько у вас начинается рабочий день?
– Формально с девяти, – ответила дама. – Но девочки часто приходят пораньше, уходят позже. Исключительно по собственной инициативе. У нас тут все трудоголики.
Она еще некоторое время раздумывала, потом с явным сожалением пояснила:
– Об остальных ее перемещениях я, к сожалению, ничего сообщить не могу. У нас и этот вахтовый учет сохранился как анахронизм. Никаких драконовских порядков здесь нет, вполне свободный режим. Так что была ли Виолетта на месте в десять утра или уже вышла из редакции, сказать наверняка не могу.
– А может, в отделе, где она работает, кто-нибудь припомнит? – продолжала я цепляться за соломинку. Редактор посмотрела на меня с нескрываемым любопытством, моя дотошность ее явно удивляла.
– Я, конечно, могу спросить, но…
– Только я хочу попросить вас, – доверительно добавила я, – чтобы все это осталось между нами. Не сообщайте, пожалуйста, что ведется расследование. Это может кое-кого спугнуть.
Этим «кое-кем», разумеется, была Виолетта, но ее начальнице я этого сообщать не собиралась. В глазах женщины появился живой интерес.
– Конечно, – заверила она меня, – сошлюсь на производственную необходимость.
Я одобрительно улыбнулась такой демонстрации сообразительности, и хозяйка кабинета отправилась выполнять мою просьбу. Вернувшись через несколько минут в кабинет, она заявила:
– Ничем порадовать не могу. Девочки сказали буквально то же, что и я. Но от себя я могу добавить, что Виолетта – человек добросовестный, во время рабочего дня просто так разгуливать не станет. Работа – вся ее жизнь.
Как порой плохо мы знаем тех, с кем трудимся бок о бок. Но своей обаятельной собеседнице я этого сообщать, разумеется, не собиралась.
– Спасибо за помощь, – вежливо поблагодарила я. – И извините, что оторвала вас от дел. Но я еще раз хочу вас попросить – пусть это останется между нами.
– Конечно,
