Он не играет в домино - Галина Павловна Константинова
– Ты же сама смеялась над конспирологами, а это чистой воды конспирология!
– Так люди, которые хотят стать богами, по сути, хотят сыграть с Богом в игру. Типа выиграем, докажем, что мы тоже всё знаем и умеем, и всё, освобождай место.
– Э, куда тебя понесло. Вспомнил, мне Белов тоже рассказывал на примере сказки о золотой рыбке. Хочу одно, хочу другое, хочу золотой рыбкой управлять… Так это об одном и том же. Но это опять ничего не доказывает. Допустим, Лесков о чем-то таком думал, хотя вряд ли технократы думают о Боге. Но Белов тут при чём? Допустим, он оружие возмездия. Но это вообще смешная теория.
В прихожей раздался звонок.
– Ты ждёшь гостей?
– Ничего подобного.
На пороге стоял Перевалов, пьяный.
– Андрюша, что с тобой? – воскликнула Варвара.
– Варенька, деточка моя, дай я тебя облобызаю!
Перевалов почти повис на Варваре, и только потом заметил Алексея.
– Лешенька, и ты тут! Дай и тебя обниму! – Перевалов с трудом оторвался от Варвары и повис на Алексее.
– Что за радость такая, Андрей Валентинович, – Алексей придерживал рукой грузную фигуру Перевалова.
– Да радость за вас, мои дорогие! Всё раскрываете преступления? Рассказывайте, не стесняйтесь. А я, старик, порадуюсь.
– Андрей, проходи, я тебе чаю налью, а то ты совсем пьяный, – сказала Варвара, сделав Алексею знак рукой, чтобы он помог добраться едва стоявшему гостю до кресла.
Перевалов уселся, почти улёгся в кресло. Варвара принесла чай, и он начал жадно пить его, обжигаясь.
– Вот что я вам скажу, ребята. Дело ваше странное, насколько я вижу, но ментально я понимаю, что идёт какая-то борьба добра и зла. Я это Варваре и тогда объяснял.
– Я сейчас только что говорила Алексею, что Лунин и все его выступления были направлены против новой нормальности, и он доказывал, что эту новую нормальность нам хотят устроить люди, которые возомнили себя богами. О!
– Что? – одновременно спросили Алексей и Перевалов.
– Вспомнила… У Умки есть песня «Бог не играет в домино». И вот сейчас я поняла, что это точно по нашей теме.
– Серьёзно? – иронично переспросил Алексей.
– Сам послушай. – Варвара порылась в телефоне и выразительно зачитала:
«У твоей ноги шелудивый пес
На твоем плече красноглазый гриф
Ты хотел бы лаять, как этот пёс
Ты хотел бы реять, как этот гриф
Ты хотел быть выше добра и зла
Ты хотел бы с Богом забить козла
Но Бог
Не играет в домино1».
– И кто это? – недоумевал Алексей.
– Я спросила её вчера.
– Кого? – тут уже и Перевалов стал трезветь.
– Аню. Ну, то есть, Умку. Она сказала, ну, это такой парень, обычный, собирательный образ. Короче, возможно, вообще такой мысли не было, какая пришла мне. Логично ведь, что если ты хочешь сыграть с Богом, то другие люди тебе кажутся ничтожными. Там песня такая, рассказ – хотел сыграть с Богом, но вот только у него, Бога, свои правила.
«Для таких, как он, ты всего лишь брак
Для таких, как ты, у него есть мрак
Ты ему не друг, он тебе не враг
Он тебе начальник, а ты дурак2».
– Варенька, песня интересная, но ты, мне кажется, поехала совсем в другую сторону, – по-отечески пожурил Перевалов.
– Вовсе нет, – упрямилась Варвара, – Лунин выступает как воин света, высвечивает тех, кто хочет этот свет закрыть. Прямых материалов, что он как-то указывал на Лескова, я не нашла. Но его внезапная смерть…
– Смерть от сердечного приступа, официально – кардиопатия. Хотя несколько месяцев до этого обследовался и никаких патологий не было. – Перевалов окончательно протрезвел.
– И что ты думаешь по этому поводу? – спросила Варвара.
– Думаю, что организовать смерть от сердечного приступа совсем не проблема. Но мы-то разбираемся с другим персонажем. И у Лунина, кстати, была идея просвещения народа, он никогда не призывал ни к каким выступлениям, максимум к забастовке, в рамках законодательства. – Ответил Перевалов.
– Да, но ведь народовольцы тоже занимались просвещением, верно? А потом кучка террористов, как сейчас принято писать, отделилась и стала готовить убийства царей. А почему они пошли на это? Правильно, потому что убедились, что просто просвещение и взывание не ведет к народному благу. – Варвара произнесла это убедительно.
– Стоп, деточка. Мы уже говорили о Достоевском, в его глазах все революционеры – это одержимые бесами и готовые убивать ради шатания устоев, просто так. Но ты вспомнила народовольцев, это совсем другой ракурс, они не просто хотели шатать, а хотели изменить, как, собственно, сделали большевики. Может ли случиться такое, что здесь вызрело движение подобного типа? Тогда это уже экстремизм, верно?
– Я подумала, а не может ли нам помочь дочь Лунина? Может, она передаст нам материалы отца?
– Сомневаюсь. Она же говорила, что хочет отдать ребятам на хранение, – возразил Алексей. – Постой-ка, я вот сейчас припоминаю, как Белов красиво рассказывал мне про программу, которую он разрабатывал для Лескова, вернее, для его конторы. Программа как раз могла бы выявлять таких людей, которые в теории могут пошатать устои… Стоп. Он ходил кругами, когда рассказывал, что-то про условия отбора, привлечение искусственного интеллекта… Но тогда это ирония судьбы. То есть, Лунин выступает против того, чтобы людей рассматривали как лягушек под микроскопом. А Лесков и Белов занимаются разработкой, которая поможет выискивать нелояльных и искать в огромном котле данных любых подходящих. Возможно, нам нужна не дочь Лунина, а Стефания, она ведь главный аналитик на этом проекте. Кажется, её уже выписали, надо уточнить, сейчас уже по своим каналам, ведь Белов отдыхает у нас.
Телефон Варвары резко заиграл.
– Кто это так поздно? – спросил Алексей.
– Неизвестный номер, сейчас уточним. Алло, – Варвара поставила на громкую связь и включила запись.
В трубке послышался всхлипывающий голос.
– Он ко мне приставал, понимаете!
– Юля, успокойтесь, расскажите по порядку, кто, когда и где к вам приставал, – Варвара сделала знак рукой, чтобы мужчины молчали.
– Это было весной, когда он приезжал.
– Кто приезжал?
– Да ясно кто, Лесков. Он меня увидел в гостинице, как раз я была на дежурстве. И давай приставать.
– Каким образом?
– Да просто так бросил визитку и говорит, девочка, мол, позвони, когда смена закончится.
– Вы же раньше с ним знакомы были?
– Были, давно, я
