Майкл Коннелли - Страшила
— А что, если мне не хочется, чтобы ты уезжала? — спросил я.
Она одарила меня взглядом, но не сказала ни слова.
— А что, если я всегда помнил только о тебе?
Она опустила глаза и стала смотреть в пол.
— Джек… десять лет — это чертова уйма времени, почти вечность. Мы стали другими людьми.
— Неужели?
Она снова подняла на меня взгляд. Наши глаза встретились, и мы смотрели друг на друга не отрываясь не меньше минуты. Потом я сделал шаг вперед, обнял ее за шею, притянул к себе, и мы поцеловались. Страстный поцелуй продолжался довольно долго, но за это время она не предприняла ни одной попытки оттолкнуть меня или как-то иначе дать мне понять, что ей не хочется этого.
Сотовый телефон, который она держала в руке, выпал из ее ладони. Мы сжимали друг друга в объятиях, оказавшись во власти внезапно нахлынувшего на нас экстатического состояния. В нем не было места нежности, так как нами владело одно всепоглощающее стремление к физическому обладанию. Иначе говоря, мы находились во власти чувственности. Любовь же… Что касается любви, то она или хотя бы ее суррогат является непременной составляющей сближения двух нормальных взрослых людей. Так по крайней мере мне кажется.
— Давай вернемся в спальню, — прошептал я, овевая горячим дыханием ее щеку.
Она улыбнулась под моим поцелуем — я почувствовал это губами, — после чего мы умудрились, не размыкая объятий, прошествовать в спальню, спотыкаясь о встречающиеся нам на пути предметы, но не замечая этого. Потом мы сорвали с себя одежду, бросились на постель и занялись любовью. Все закончилось, прежде чем я успел осознать, что мы делаем и к чему это может привести. После секса мы лежали на спине бок о бок, и моя левая рука покоилась у нее на груди. При этом мы оба шумно, быстро и натужно дышали.
— Ты такая горячая, — с улыбкой сказал я.
Услышав это, она тоже улыбнулась.
— Это может как-нибудь на тебе отразиться? Насколько я знаю, у «Таймс» существуют определенные правила относительно романов с «врагами», не так ли?
— Интересно, кого ты подразумеваешь под «врагами»? Впрочем, какая разница? На прошлой неделе я получил уведомление об увольнении. Мне осталось доработать неделю, после чего я стану частью истории этой газеты.
— Что такое?
— Что слышала. Я пал жертвой Интернета. Короче говоря, меня сократили, предоставив пару недель, чтобы натаскать Анджелу, а потом убираться.
— О Господи! Но это ужасно, Джек. Почему ты не сказал мне об этом?
— Даже не знаю. Как-то не пришло в голову.
— Но почему сократили именно тебя?
— Потому что я получаю большую зарплату, а Анджела — маленькую.
— Какая глупость.
— В этом меня убеждать не надо. Но так в последнее время ведется бизнес во всех крупных газетах. Спроси любого журналиста — и он скажет тебе то же самое.
— И что ты будешь делать?
— Не знаю пока. Возможно, усядусь за стол в своем кабинете и напишу роман, о котором болтаю последние пятнадцать лет. Но мне представляется более насущным другой вопрос: что мы с тобой будем делать?
Вместо того чтобы посмотреть мне в глаза, она стала с отсутствующим видом поглаживать меня по груди.
— Надеюсь, это не одноразовый акт любовной страсти, — сказал я. — По крайней мере мне бы этого не хотелось.
Она молчала, наверное, целую минуту.
— Мне тоже, — произнесла она, нарушая наконец затянувшееся молчание.
Но больше ничего не сказала.
— О чем ты думаешь? — осведомился я. — У тебя всегда такой глубокомысленный вид.
Она посмотрела на меня и едва заметно улыбнулась.
— Уж не пытаешься ли ты заниматься профилированием моей скромной особы?
— Ничего подобного. Просто хотел знать, о чем ты думала.
— Если честно, я думала над словами человека, с которым встречалась пару лет назад. У меня были свои трудности морального плана, он же постоянно вспоминал бывшую жену, хотя она жила за тысячи километров от Лос-Анджелеса. Однажды мы с ним разговорились, и он поведал мне о «теории одной пули». Знаешь, что это такое?
— Ты имеешь в виду одну из теорий, связанных с убийством Кеннеди?
Она шутливо ткнула меня в живот кулаком.
— Нет, глупый. Я имею в виду любовь всей жизни. Каждому человеку в этой жизни дается лишь один любимый человек. Так сказать, «одна пуля». И если тебе повезет, ты встретишь этого человека. Но если ты встретишь его и твое сердце будет прострелено любовью, то не жди никого другого. Не важно, что произойдет потом — развод, смерть, измены, новые встречи, — никто уже не будет столь близок тебе, как был близок он. Вот такая, значит, теория.
Она кивнула, словно в подтверждение своих слов. Похоже, верила в эту теорию.
— Ты хочешь сказать, что это он был твоей «пулей»?
Она покачала головой:
— Наоборот, что он ею не был. Он опоздал. Я, видишь ли, была прострелена другим. До него.
Я одарил Рейчел долгим взглядом, а потом приник к ее губам поцелуем. Через некоторое время ей удалось высвободиться из моих объятий.
— Мне пора ехать. Нам с тобой есть о чем подумать. Об этом — да и обо всем остальном.
— Оставайся. Будем думать вместе. А утром проснемся и поедем на работу.
— Нет. Я должна вернуться домой, поскольку в противном случае мой муж с ума сойдет от беспокойства.
Я вздрогнул и резко сел на постели. Она же расхохоталась так, что сползла с постели на пол, после чего, поднявшись, начала одеваться.
— Не смешно, — мрачно сказал я.
— А мне кажется, что очень смешно, — не сдавалась она.
Я поднялся с постели и тоже стал одеваться. Рейчел же продолжала смеяться, причем настолько заразительно, что я невольно подпал под ее влияние и тоже начал подсмеиваться. В подобном веселом расположении духа я натянул брюки и рубашку, после чего отправился в обход постели в поисках своих носков и туфель. Я нашел то, что искал, за исключением одного носка, который все никак не находился, так что мне пришлось встать на колени и заглянуть под кровать.
И тогда мне стало не до смеха.
Из-под кровати на меня смотрели мертвые глаза Анджелы Кук. Я невольно отпрянул от нее, врезавшись спиной в бюро и столкнув с него лампу, со звоном рухнувшую на пол.
— Джек? — вскричала Рейчел.
Я ткнул пальцем в то, что так напугало меня.
— Анджела под кроватью!
Рейчел подбежала ко мне, облаченная лишь в черные трусики и белую блузку, которые успела надеть. Потом опустилась на колени и заглянула под кровать.
— О Господи!
— Я думал, ты там посмотрела, — взволнованно произнес я. — Когда я вошел сюда, мне представлялось, что ты все уже здесь обыскала.
— А я думала, что это сделал ты, пока я копалась в твоем шкафу.
Рейчел встала на четвереньки, сунула голову под кровать и довольно долго исследовала взглядом пространство под ней, прежде чем снова повернулась ко мне.
— Такое впечатление, что она мертва по меньшей мере день. Удушена посредством пластикового пакета. Также полностью обнажена и завернута в прозрачную полиэтиленовую пленку. Глядя со стороны, можно подумать, что ее подготовили к транспортировке. Или же обернули в полиэтилен, чтобы не распространялся запах разложения. Место преступления отличается…
— Рейчел, я знал ее! Не могла бы ты немного подождать со своими выводами?
Я запрокинул голову и некоторое время в полном молчании созерцал потолок.
— Извини меня, Джек. И за себя, и за нее.
— Как ты думаешь, он пытал ее или просто…
— Не могу ответить на этот вопрос. Думаю, надо срочно звонить в полицию.
— Знаю.
— Полиции мы сообщим следующее: я довезла тебя до дома, после чего мы обыскали твое жилище и нашли труп. Остальное опустим. О'кей?
— О'кей. Отлично. Как скажешь…
— Но для начала мне необходимо привести себя в порядок.
Она поднялась с колен и встала во весь рост. Я же, посмотрев на нее, подумал, что та женщина, с которой я только что занимался любовью, словно испарилась. Теперь ее место занимал профессиональный агент Бюро. Закончив одеваться, она некоторое время стояла перед кроватью, рассматривая постель под разными углами. Потом, наклонившись, стала собирать с подушки и простыней свои волоски, дабы их не обнаружили сотрудники следственной группы и судмедэксперты, которым предстояло в скором времени прибыть в мое домовладение. Пока она занималась всем этим, я не сдвинулся с места и не пошевелил даже пальцем. Сидя на полу, откуда можно было видеть мертвое лицо Анджелы, я пытался свыкнуться с тем, что произошло.
Я едва знал Анджелу и, сказать по правде, не больно-то жаловал ее, но при всем том она была слишком молода и полна жизни, чтобы умереть столь неожиданно и такой ужасной смертью. В свое время я видел множество трупов и написал о множестве самых разных убийств, в том числе и об убийстве собственного брата, но сильно сомневаюсь, что все увиденное и описанное мной ранее потрясло меня сильнее воскового лица Анджелы Кук, обтянутого прозрачным пластиковым пакетом. Голова у нее слегка запрокинулась назад, так что если бы она стояла, то смотрела бы прямо на меня. В ее распахнутых глазах застыл ужас, и они, отражая свет электричества, словно горели неярким желтоватым огнем, созерцая меня из-под темного пространства кровати. Со стороны могло показаться, что какой-то демон утаскивал ее во мрак, а она остановившимся взглядом ловила последние сполохи света, широко раскрыв рот в немом отчаянном вопле протеста.
