Елена Чалова - «Ярость богов»
Мири не могла даже кричать. На нее снова, как тогда в лесу, напал ступор. Звуки отошли на второй план, и она в немом оцепенении смотрела, как тело опять дернулось и поползло наверх: там кто-то выбирал веревку. Охранник начал задергивать шторы, но тут раздался новый звук, на этот раз внутри комнаты. Бородатый человек в плохо сидевшем костюме без галстука покинул свое место за столом. Должно быть, внимание охранников сосредоточилось на происходящем за окном, или бородач двигался слишком быстро. Так или иначе, Мири увидела, что он уже подле Антуана. Аукционист прижался спиной к стене, его прикрывали двое охранников, но одного нападавший отшвырнул к стене, а второй выстрелил в бородача, но тот, казалось, этого даже не заметил. Грохот выстрела показался оглушительным, он прорвал пелену ужаса, и на Мири в тот же миг лавиной обрушились звуки: она услышала крики охраны и хрип – Николай сидел рядом, закрыв лицо руками и тяжело, с хрипом дышал. Антуан, видимо, тоже был в шоке: он даже не закрыл ларец, только вжался спиной в стену, выставив перед собой шкатулку с камнем. Бородач схватил рубин, поднял его над головой – в тусклом свете аварийных ламп камень казался черным. Мири уставилась на него как завороженная. Мужчина крикнул что-то на гортанном языке, Мири не разобрала ничего, кроме неизбежного имени Аллаха, и в тот же миг он сунул камень в рот и кинулся к окну.
Охрана рванула было следом, но высокий ариец успел раньше. На голову бородача опустился тяжелый деревянный стул, мужчина по инерции пролетел еще пару метров и рухнул на бесценный ахалтекинский ковер, заливая его кровью.
В комнате стало относительно тихо. Надсадно дышал Николай, который сидел на своем месте, и так и не отнял рук от лица. Озирались охранники, стараясь увидеть, есть ли еще угроза. Компаньон бородача неподвижно сидел за столом, положив руки на его поверхность, и внимательно смотрел на пистолет одного из охранников, который держал его на мушке.
Остальные тоже замерли на местах, как в известной гоголевской сцене. Мири сразу поняла, до чего это похоже на спектакль, который она ходила смотреть еще в школе. Кажется, учились они тогда классе в девятом… Режиссер решил освежить классику и поразить всех оригинальным решением, а потому действие гоголевской пьесы разворачивалось в интерьерах современных. Сам городничий обретался в шикарном особняке, напичканном дорогой техникой, Хлестаков остановился в каком-то отстойном отеле типа гостиницы «Молодежной» – с проститутками и грязным баром. Немая сцена имела место быть в типичном директорском кабинете – с длинным столом и портретом президента.
Персонажи одеты были в костюмы, как и положено представителям городской администрации, по чину: кто-то от Хьюго Босса, кто-то – от универмага распродаж… Разумеется, шейхов в кипельно-белых восточных одеяниях в том спектакле не было, просто потому что Гоголь о них не писал, а режиссер не додумался, но сходство происходящего на аукционе с тем давним спектаклем поразило Мири. Ей неудержимо захотелось смеяться. Смеяться, потому что сцена напоминала спектакль, на котором было ужасно весело, и Сережка целовался на галерке с Людой. А еще у Мири имелись все основания веселиться, потому что она кое-что заметила. И не знала, говорить ли об этом. Этого не могло быть, не могло, не могло! Она затряслась от смеха и поймала на себе удивленный взгляд Антуана и внимательный – охранника. Нет-нет, я им не скажу. Меньше знаешь, лучше спишь.
Мири прижала ладонь к дрожащим от смеха губам и впилась зубами в собственную кожу. От боли брызнули слезы, но желание смеяться, слава богу, пропало.
Окружающие понемногу приходили в себя. Один из охранников продолжал держать на мушке сидевшего за столом пособника экстремистов. Второй склонился над бородачом и сделал какой-то знак коллеге, тот отошел к двери и забубнил в переговорник.
Антуан, аккуратно поставив ларчик на стол, вернулся на место аукциониста и тем же вежливым голосом произнес:
– Господа, по очевидным и независящим от нашего аукционного дома причинам нам придется перенести данное мероприятие на завтра. Мы будем ждать вас в то же время, что и сегодня.
Двери распахнулись и появились новые охранники. Гостей по двое препровождали к лифту. Остальные ждали. Антуан куда-то ушел. Мири и Николай уходили последними. Девушка с трудом подняла секретаря на ноги. Его трясло, на бледном лице губы выделялись скорее за счет синего, чем красного оттенка.
Увидев его в таком состоянии, она заявила охраннику, что им нужен врач. Тот кивнул и Николая под руки провели в лифт. Спустились буквально на один этаж, несколько шагов по коридору, и они оказались в уютной комнате с кушеткой, на которую охранники уложили Николая. Секретарь словно очнулся, нашел глазами Мири.
– Где мы?
– Вам стало плохо, я попросила врача.
– Нет! – он попытался сесть. – Все нормально, надо связаться…
– Если у вас сердце не выдержит, Павел Генрихович не обрадуется, – строго заявила Мир. – Лежите, я буду с вами.
Солидный седовласый доктор, облаченный в пиджачную пару и шелковую сорочку с шейным платком от Гуччи, появился через полминуты. Пощупал пульс, поцокал языком:
– Нервы, нервы… Сердце до сего дня беспокоило?
– Нет, я здоров, – пробормотал Николай.
– Ну, я же и говорю – все от нервов.
Он достал ампулу и стал готовить шприц, но секретарь вдруг шарахнулся в сторону:
– Что это?
– Лекарство, которое не позволит вашей аритмии зайти слишком далеко.
Видя, что пациент по-прежнему не склонен к лечению, врач протянул ему коробку.
– Я не вижу, буквы прыгают, – протянул Николай жалобно.
Мири взяла коробку с ампулами, вытащила листок и принялась читать:
«Показания:
Острые и хронические нарушения мозгового кровообращения, в т. ч. ишемический инсульт и его последствия;
дисциркуляторная энцефалопатия, вегетососудистая дистония;
психосоматические заболевания;
невротические и неврозоподобные расстройства с проявлением тревоги, страха, эмоционального напряжения;
расстройства памяти и внимания, нарушение умственной работоспособности;
психические и неврологические заболевания в пожилом возрасте, атеросклероз сосудов головного мозга…»
Она сделала паузу и подняла взгляд на секретаря. Тот скривился:
– Ладно, колите.
Врач ловко закатал рукав и ввел лекарство.
– Теперь надо полчасика обязательно полежать. А вы, мадмуазель? – он повернулся к Мири, и она вдруг поежилась под пристальным взглядом. – Могу предложить успокоительное и, если боитесь уколов, есть прекрасный препарат: растительные компоненты, принимается преорально…
Мири прислушалась к себе и решила, что не станет пить лекарство. В голове царил сумбур, но в целом организм, видимо, уже привык к постоянным стрессам и реагировал вяло.
– Спасибо, но я в норме… А можно нам чаю? Горячего… – пробормотала она.
– Конечно, мадмуазель. Вы правы: лекарства лекарствами, а горячий чай – это панацея. Сейчас распоряжусь. Если понадоблюсь – вот звонок, я в соседней комнате.
С этими словами доктор еще раз послушал у Николая пульс, одобрительно кивнул и вышел.
Они молчали, пока не принесли чай. Мири тут же налила себе чашку, пожалев, что это тонкий фарфор, а не толстостенная керамическая кружка, о которую можно было бы согреть ладони.
– Николай, выпейте горячего. И еще я вам сахар положила. Вот увидите, это поможет.
Секретарь кивнул, но руки у него дрожали, и Мири пришлось поить его самой. Он осилил полчашки и откинулся на кушетке.
– Позвать врача? – встревожилась девушка.
– Нет. Мне лучше. Сердце почти успокоилось. Просто нужно еще немного полежать.
– Вот и хорошо. Вы лежите, а я буду пить чай.
Она быстро одолела первую чашку, налила еще и задумчиво уставилась на бисквит, поданный к чаю. Видно, что он свежий. И пахнет просто замечательно, как у бабушки… И он полит… Девушка наклонилась и потянула носом – настоящим клубничным вареньем. Вон и ягодка мятая такая, как положено в варенье. Мири уже облизнулась, но тут красный цвет варенья напомнил ей ту лаково-блестевшую кровь, которая толчками выливалась из раны висевшего за окном человека.
Есть сразу расхотелось, и Мири принялась за вторую чашку чая, раздумывая: как могло оказаться, что камень, который проглотил бородач, был не тем, который она осматривала до этого.
Да, само предположение абсурдно. Но Мири уверена была – то, что она держала в руках, не имело никакого отношения к тому, что поднял над головой обезумевший экстремист.
Ее дар, ее чутье не могло ошибиться: даже не прикасаясь к камню, она видела, что он мертвый. Искусно сделанная подделка, внутри затемнение, цвет густой крови, неправильная форма – все похоже. Но в камне не было ярости богов.
– Думаю, мне пора идти, – сказал Николай, и Мири подскочила от испуга. Она так ушла в свои мысли, что не заметила, как секретарь пришел в себя.
