Владимир Константинов - Право на месть (Страх - 2)
- Молодой человек, не скажите сколько сейчас времени?
- Двадцать минут восьмого. - ответил хмуро, давая тем самым понять, что не расположен к общению. Но не тут-то было. Она даже не обратила внимания на мой тон.
- Спасибо! А вы кого-то ждете?
- Жду.
- То-то я смотрю, что никогда прежде вас не видела. Случайно, не Клавдию из четырнадцатой? Так она раньше десяти не приходит.
- Нет, не Клавдию.
- Не Клавдию! - очень удивилась любопытная старушка. - Тогда к кому же вы? Вроде, больше не к кому. Может, к Суздальцевым?
- Послушайте, вы мне мешаете! - возмутился я и демонтративно уткнулся в газету.
- Ну, извиняйте, коли так, - обиделась старушка. - Я ведь думала как лучше, помочь хотела.
И в это время я увидел своего друга. Он шел медленно, слегка припадая на левую ногу. А его лицо... Вот волкодавы, что они с ним сделали! И так мне стало жалко Диму, так жалко, что едва не расплакался, честное слово. Но вот и он меня увидел. От неожиданности он даже замедлил шаги, едва совсем не остановился, глаза округлились. Затем его качнуло к поребрику. Я видел, как он сознательно споткнулся о лежащий там кирпич, громко и возмущенно проговорил:
- Вот, блин, деятели! Понасажали тут всяких. Можно не только лоб расшибить, но кое-что и посерьезнее.
И я понял, что за ним установлена наружка. Так и есть. Метрах в пятнадцати от него маячила фигура шпика. Я вновь уткнулся в газету. Дима, проходя мимо, тихо проговорил:
- Сегодня в двенадцать у Купского вокзала.
- Чего? - откликнулась моя соседка. И так как Дима уже прошел, обратилась ко мне: - Чего он сказал? У какого ещё вокзала?
- Слушай, бабка, - угрожающе зашипел я на неё из-под газеты, - если ты сейчас же не заткнешься, то я за себя не ручаюсь! Поняла?
- Поняла, сынок, поняла, - испуганно прошептала она. - Извиняй, ежели что не так.
А я сидел, и мне было хорошо. Так хорошо мне никогда ещё не было. Правда. Дима жив и я с ним скоро увижусь!
Роме Шилову я ничего не сказал, чтобы не сглазить и избавиться от ненужных вопросов, на которые и сам пока не был в состоянии ответить. Но когда в одиннадцать я стал собираться, Роман забеспокоился.
- Вы куда, Сергей Петрович?
- Договорился с одним товарищем, - ответил.
- С каким товарищем? Ведь уже одиннадцать?
- К сожалению, он раньше не мог, был занят. Да ты не волнуйся, я ненадолго. Ложись спать.
- Какой тут... Тот неизвестно где и вы вот... А я сижу здесь, баклуши бью, даже совестно.
- Ничего, скоро у тебя, Рома, будет много работы, да к тому же самой ответственной. Пока.
У Курского вокзала мне пришлось ждать минут пять, не больше, когда я был сзади сграбастан своим другом.
- Серега! Корефан! Вот так встреча! - во всю ивановскую закричал Дима, тиская меня.
- Дима! Живой! Как я рад! - вторил я, тиская его. От переизбытка чувств у меня навернулись слезы.
- Почти живой, Сережа, - ответил Дима. Он отстранил меня, долго рассматривал, очень удивился: - Надо же, ничуть не изменился! Все такой же большой и наивный, как Чебурашка!
- А правда странно, ведь не прошло и десяти дней, а такое чувство, что мы не виделись по меньшей мере лет пять.
- Это потому, Сережа, что у нас с тобой очень плотный график жизни. Определенно.
- Наверное, - согласился я. - Слушай, как же тебе удалось уцелеть?
- Самому до сих пор не верится. Но уже начинаю привыкать к мысли, что жив. А пару дней назад я уже мысленно попрощался со всеми вами. И как бы не расхваливал Андрюша Говоров тот мир, куда нам всем со временем предстоит отчалить, мне так не хотелось покидать этот, оставлять здесь вас родных и любимых без присмотра. Ведь без меня вы обязательно наделаете кучу глупостей.
- Это точно, - согласился я, смеясь. Я был счастлив, что вновь слышу треп своего забубенного друга. Как же мне его недоставало.
- Кстати, как там моя любимая жена? - спросил он.
- А то не знаешь? Переживает, конечно. Она у тебя замечательная и так тебя любит.
- Так ведь есть кого, - самодовольно проговорил Беркутов. - Или ты не согласен?
- Согласен, согласен. Ты ей не звонил?
- Не успел. Из квартиры нельзя, она прослушивается, как пациент реанимационной палаты. А тут ещё сопровождающего Бог послал.
- Как тебе удалось от него избавиться?
- Очень просто - я вылез в окно. Благо, что второй этаж. С моим ростом мне и прыгать почти не пришлось.
- А как же вернешься?
- Через двери естественно. Надеюсь у этого баклана хватит ума не указывать факт моего отсутствия в отчете. Иначе он может вызвать неудовольствие родного начальства и лишиться положенной премии. Верно?
- Возможно.
- Я тебе не кажется, Сережа, что это дело надо обмыть?
- Ты и так успел где-то отметиться. Запашок, хоть закусывай.
- У тебя нюх как у овчарки Мухтар на запахи, в особенности спиртосодержащие. Предлагаю выпить пива. Ты как?
- Я - за.
Мы купили в киоске четыре бутылки пива "Московское" и пару полиэтиленовых стакана, зашли в сквер, сели на скамеку, выпили по бутылке за встречу, закурили.
- А теперь рассказывай, - сказал я.
И Беркутов начал свой удивительный рассказ. Когда он дошел до места, когда Одиноков фактически спас Диме жизнь, я не выдержал, спросил:
- Кто он, этот Одиноков?
- Я о нем мало что знаю. Подозреваю, что и фамилия эта вымышленная. Знаю, что он воевал в Афганистане, где ему пришлось испытать что-то настолько страшное, что после войны он стал киллером и принялся отстреливать тех, кого считал
виновными в развязывании той войны. К сожалению, то были лишь пешки. Основные фигуры сидели в Кремле. Когда он это понял, то поступил на службу к Сосновскому. Кстати, это он записал тот злополучный разговор двух козлов-олигархов.
- Откуда ты это знаешь?
- Он мне сам сегодня в этом признался. Сказал, что записал новую сходку Сосновского и компании, где замышлялись новые гнусности.
- Он тебе отдал кассеты?
- Нет. Сказал, что передаст лично в руки Иванова.
- В таком случае, нам здесь тоже делать нечего. Пора возвращаться.
- А вот это пусть решает ваше начальство.
- Это конечно. Продолжай, я слушаю.
Затем Дима рассказал о своей встрече с Варданяном.
- Слушай, но ведь он фактически решил с нами сотрудничать?! - спросил я, удивленный услышанным.
- Определенно.
- Но что заставило его это сделать?
- Неуверенность в заврашнем дне. Полагаю, что кассету президенту он стибрил. Зная, что намечается, как он выразился, - "война титанов", он понял, что в этой войне оба противника могут получить пробоины ниже ватерлинии и благополучно пойдут ко дну, а на политическую арену выйдут силы, к коим мы с тобой имеем честь принадлежать. Вот и решил старый мерин подстраховаться.
- Кроме вас с Одиноковым, кто-нибудь ещё едет?
- А как же. Мой старый "друг" Петров со своими архаровцами, которые едва не отправили меня к праотцам. Знаешь, Сережа, о чем я мечтаю?
- О чем же?
- Вставить Петрову в задницу толовую шашку и запустить на орбиту искусственным спутником. Пусть козел посмотрит, что они с родной планетой сделали, до чего её довели.
- Ну ты, Дима, даешь! Красиво сказано! - восхитился я.
- Я ещё не так могу. Во всей этой ситуации меня угнетает лишь то, что придется вновь сюда возвращаться.
- А это обязательно?
- Конечно. Кто же добровольно откажется иметь такого агента, как Варданян? Это надо быть круглыми идиотами. А если мы не вернемся, то его песенка будет спета.
- Верно, - согласился я.
- Давай, Сережа, ещё по одной. Пора разбегаться. А то, как бы меня не хватились новые хозяива.
Мы допили пиво и стали прощаться.
- Завтра, а вернее уже сегодня в то же время, на этом же месте. Думаю, что будет новая информация, - сказал Дима.
Глава одиннадцатая: Калюжный. Нищий.
Я лежал, скрючившись, касаясь коленями подбородка, кутался в трепье, но никак не мог согреться. Сколько прошло времени? Я не знал. Мне казалось, что прошла целая вечность. Кружилась голова. Тошнило. Скорее всего, у меня сотрясение мозга. Все тело было - сплошная боль. Страшно хотелось пить, но не было сил подняться.
А потом мне стало жарко. Жар начался со ступней, будто я ступил на раскаленные угли, стал подниматься все выше, выше. Вот он достиг головы. Мозг пронзила острая, нестерпимая боль. Я громко закричал и бросился бежать. На улице была ночь. Черная. Вязкая. Душная. Сильный ветер раскачивал единственный на все обозримом пространстве фонарь. В его свете метались чьи-то тени. Много теней. Они то стремительно разбегались, словно тараканы от света, то сбегались, кружили какие-то хороводы, похожие на ритуальные танцы.
"Странно, никого нет, а тени есть, - подумал я. - Откуда же они берутся?"
Похоже, что я попал в мир теней. Очень даже похоже. И в это время впереди я увидел стоящего ко мне спиной человека. Фигура, осанка показались мне удивительно знакомыми. Неужели?! Я бросился к нему, тронул за плечо. Человек обернулся. Да, да! Это было мой сын, мой Анатолий! Господи! Благодарю тебя, за то, что дал возможность нам снова встретиться!
