Эдуард Хруцкий - На углу, у Патриарших...
Гена так его и понял.
— Володька все о хозяине толковал, — с готовностью продолжал парень. — Если это правда, то их хозяин весьма неглупый человек. Только не очень грамотный.
— А ты грамотный? — полюбопытствовал Сергей.
— В общем, наверное, да… — помявшись, ответил Гена.
— Шибко грамотный, а не знаешь, что за такое срок светит?! — вдруг выкрикнул возмущенный Шевелев.
Сергей развернулся и пошел прочь.
— Так тысячу долларов же! — плачуще прокричал Гена в спину уходившему Никольскому.
— Что у тебя? — спросил Никольский Климова, напротив которого сидел задержанный водитель Гриша.
— Полная отказка! — беспечно поведал Климов. — Я не я, и лошадь не моя. А поймали его двое случайно на Разгуляв. Вот он их и довез за тридцатку.
— Ну, про случайного левака я уже в черном «воронке» от тебя слыхал, — «успокоил» Гришу Никольский и продолжал, обернувшись к Климову. — Он Вовчика надоумил, как нам порожняк гнать. Только вот не получится: компьютерщик Гена уже показал, что случайный левак Гриша с Вовчиком — друганы не разлей вода.
— Этот недоносок вам со страху пенку пускает! — не выдержал водила Гриша.
— Ну-ну, — не стал спорить Никольский. — Продолжай, Климов. Ты учти, Гриша, все раскопаем.
Лепилов, откинувшись на спинку стула и вытянув ноги, виртуозно насвистывал мелодию хита «Убили негра».
— У вас перекур? — полюбопытствовал Никольский.
— Они думают, — пояснил Лепилов.
— Он не думает, Миша, — возразил Никольский. — Он себя жалеет. Тряси его, пока у него разбитый фейс в крови. Он сейчас податливый.
— Сучара ментовская, — повторно провыл фразу из своего небогатого репертуара Вовчик.
— Слышишь, Лепилов, какой голосок жалостный? — с удовольствием отметил Сергей. — Вы тут беседуйте, а я домой спать пойду.
Тихо было в дежурной части.
— Домой? — спросил Паршиков для порядка.
— Домой, домой, — рассеянно подтвердил Никольс
— Если этот тонконогий технарь действительно не в курсе, то эти «быки» тебе козырного туза не дадут, Сережа, — грустно сказал Паршиков.
— А я и не догадываюсь! — разозлился Никольский.
Он вышел на Садовое, прошагал недолго и устроился в прозрачном домике троллейбусной остановки. Поздно было, бежали по кольцу не в стаде, а поодиночке легковые автомобили, но ни десятого, ни «букашки» не было. Да и не ждал он троллейбуса. Он ждал ресторанного певца Виктора, своего агента, который скоро и объявился.
— Проверился как следует? — первым делом спросил Никольский.
— Васильевич, ты кого-то другого имеешь в виду? — возмутился Витек. Он не шутя считал себя высоким профессионалом, а тут незаслуженно обижает недоверием начальство.
— Зачем вызвал? Срочность какая? — тотчас пресек его старания Сергей.
— Цыган, — односложно, нарочито значительно, ответил Виктор.
— А еще еврей. И чечены. И малаец. — Никольский устал и не скрывал раздражения. — Дело говори.
— Я и говорю, — сбавил тон певец. — Цыган. Точнее, цыганский барон. У нас бродит. Про тебя расспрашивает. Каждому встречному-поперечному жалуется, что никак не может с тобой поговорить, а у него, мол, кое-что интересное для тебя имеется.
— А про трех своих баб, что у нас в обезьяннике, ничего не говорил? — язвительно поинтересовался Никольский.
— О бабах и речи нет, — покачал головой Виктор.
— Хитрый, собака, — сделал вывод Никольский. — Точно рассчитал, что слушок о нем обязательно до отделения дойдет.
— Нужен он тебе, Васильевич? — заискивающе спросил Витек.
— А кто его знает… — В голосе Никольского уже совершенно отчетливо слышалось усталое равнодушие. — Все сказал?
— Все, — кивнул информатор.
— Тогда иди, — предложил Сергей с тем же усталым равнодушием.
— Я лучше поеду! — решил Виктор, увидев, что приближается заблудившаяся в ночи «букашка». Громыхнули, открываясь и закрываясь, троллейбусные дверцы. Ресторанный певец укатил.
— Возвращался домой Сергей мимо Патриарших прудов. Проходя вдоль ограды, он бездумно любовался белыми лебедями, плывшими по черной воде.
— Ты друг мне, начальник? — спросил цыганский барон и сам же ответил за Никольского. — Вижу, вижу, что друг, сердце ты мое сероглазое!
— А без переплясов можешь? — лениво поинтересовался Никольский. — Ты, Паша, не в театре «Ромэн», а в 108-м отделении милиции. Что имеешь предложить? Без пены и без фуфла.
— Обмен, Сергей Васильевич, выгодный для тебя обмен! — заторопился цыган.
— Не понял! — отрезал Никольский.
— И понимать нечего! — Паша даже руками замахал. — Я тебе двух баб, ты их видел, они внизу дожидаются, а ты мне — трех девочек, что у вас за решеткой сидят!
— Три девочки, что за решеткой сидят, — воровки! — Сергей был непреклонен.
— Какие они воровки? — затянул барон со слезой в голосе. — И не украли они вовсе, а попались. По глупости, из-за бабской жадности, в первый раз на такое пошли. А я тебе двух настоящих воровок дам. Много крали, многих людей обидели и ни разу не попались. Такие рецидивистки, такие рецидивистки! Их за решетку посадишь — большое дело для народа сделаешь! Не обмен, подарок для тебя, начальник!
— Легко ты своих рецидивисток сдаешь! — усмехнулся Сергей. — Ведь они и тебе в клюве кое-что носили, а?
— Они цыганский закон нарушили, — сурово сказал Паша. — Ну, по рукам?
— Нет, — твердо отрезал Никольский и хлопнул ладонями по столешнице, вроде бы собираясь подняться и окончить разговор.
— Уснула справедливость в твоей душе! Бюрократ в ней поселился, который только по инструкциям и статьям живет, а о благе государства и думать не желает!.. — речитативом затянул барон, и вдруг резко сменил тон на деловой. — А если я к обмену и премию пристегну?
Сергей взглянул на него как на недоумка.
— Иди с Богом, Паша… — вздохнул он.
— Я не деньги тебе лично предлагаю, а кое-какие сведения по делу, которым ты без удачи сейчас занимаешься! — поспешно зачастил барон, поняв, что сморозил глупость и Сергей этих слов не простит.
— Тогда говори, — разрешил майор.
— Отдашь девочек? — сразу же начал торговаться цыган.
— Смотря сколько весит твоя информация, — усмехнулся Никольский.
Барон Паша поднялся со стула, подошел к столу, склонился над собеседником.
— Автомат «Борз» с оптическим прицелом и последний его покупатель… — прошептал он значительно.
— Сергей Васильевич, к вам можно? — В дверях стоял Лепилов.
— Можно, — разрешил Никольский. И предложил барону: — Подождите пару минут в коридоре.
Лепилов глянул на выходящего цыгана и начал осторожно:
— Как и полагали, те двое из кемеровской группировки. Задерживались тамошней милицией не раз. Полные и проверенные имена: Владимир Афанасьевич Знарок, кличка «Нора», и Григорий Семенович Воропаев, кличка «Пай». — Лепилов положил пару фотографий на стол. — А вот фейс их главаря — Авилы. — На стол легла третья фотография.
Никольский быстро просмотрел снимки, третий изучил внимательно и вернул Лепшюву.
— Сделай подборку к ней и притащи быстрее. Цыгану хочу показать.
Лепилов удивленно вскинул брови и шагнул к двери.
— Миша, скажи барону, пусть заходит! — крикнул ему вслед Сергей.
Вскоре Паша снова сидел перед Никольским. Тот смерил его насмешливо-заинтересованным взглядом и спросил весело:
— Так что та бабка насчет гребли говорила?
— Отдашь девок, начальник? — вновь завел цыган свою песню.
— Если дашь достоверные сведения, — ответил майор.
Барон вздохнул и сдался:
— Таборные из-под Покрова этот автомат в лесу нашли.
— Или из автомобиля у чеченцев украли? — предложил свою версию Никольский.
— Тебе какая разница? — искренне удивился Паша.
— Пока никакой, — согласился Никольский.
— Мы, цыгане, народ мирный. Зачем нам автомат? Но мы, цыгане, народ бедный. А вещь дорогая.
Ох, и любил барон вещать речитативом! «Как со сцены выступает, — поморщился Сергей. — Или со всей цыганской трибуны… из кибитки какой-нибудь. Перед табором».
Сокращая эту долгую беседу, Никольский перебил:
— Продали?
— Куда же бедному цыгану деваться? — развел руками Паша.
— Как покупателя нашли?
Вопрос был, признаться, праздный, Сергей сам это понимал. Но не задать его не мог. И ответ не замедлил. Ожидаемый ответ.
— Мы всюду, начальник, и знаем кое-что, — улыбнулся цыган кажущейся наивности милиционера.
— Продавал лично ты? — наседал Никольский.
— Я, — горделиво кивнул барон.
— Кто он? — Сергей имел в виду покупателя. Паша понял.
— Не знаю, потому что знать не хотел! — отрезал он.
— А узнать сможешь? — не отставал Сергей.
— Смогу, — ответил Паша неохотно.
Дорого яичко к Христову дню. Вернулся Лепилов, без слов разложил на столе в три ряда девять фотографий.
