Светлана Бестужева - Одинокая волчица
На звонок в дверь никто не откликнулся, тогда Павел открыл её своим ключом. В квартире было тихо и пусто, в комнате на полу валялся телефонный аппарат, из трубки неслись гудки отбоя. Павел водрузил аппарат и трубку на место и недоуменно огляделся по сторонам. Все в полном порядке, только на столе стоит пустая бутылка из-под коньяка. Что за фокусы?
Павел огляделся и увидел свет под дверью ванной комнаты. Он рывком отворил дверь и в первую секунду даже зажмурился от ужаса. Милочка стояла на коленях перед ванной, руки её были опущены в ярко-розовую воду, голова лежала на краю ванны и белокурые локоны падали на мертвенно-бледное, безжизненное лицо. Потом он заметил на полу свою окровавленную бритву и вид этого предмета почему-то вернул ему самообладание. Он схватил Милочку на руки, отнес в комнату и туго перетянул её руку ниже локтя, чтобы остановить кровь...
"Скорая" приехала удивительно быстро, возможно, потому, что Павел снова использовал служебное положение в личных целях и назвал свою прежнюю должность и место работы. Возможно, впрочем, это было простым совпадением.
- Ситуация тяжелая, но не безнадежная, - заявил врач, осмотрев Милочку и отдав распоряжение везти её в печально известный "Склиф" - институт Склифосовского. - Еще десять минут и... Причины известны?
- Ума не приложу, - ответил Павел. - Мы собирались пожениться, она только что закончила большую работу, можно сказать, труд жизни, была совершенно счастлива...
- И по этому поводу напилась?
Хоть Павел в ожидании "Скорой" и выбросил пустую бутылку, запах коньяка скрыть было невозможно.
- Она никогда не пила. Полбокала шампанского по большим праздникам... Ничего не понимаю.
- Все так говорят, - хмыкнул врач, заполняя медицинские документы. Приведем в чувство, разберемся.
- Можно её в отдельную палату? Я заплачу...
- Договаривайтесь на месте. Мое дело доставить, дальше я ничего не решаю...
- Тогда я поеду с вами.
- Не положено, - меланхолически отозвался врач, собирая бумаги.
Павел вынул удостоверение и раскрыл его перед носом медика. Тот все так же невозмутимо пожал плечами и сказал:
- Да ради бога, мне-то что?
Через час Милочку поместили под капельницу в палату небольшой пригородной больницы. Руководил ею давний приятель Павла, некто Аркадий, человек порядочный и проверенный во многих испытаниях. Ни за что на свете Павел не допустил бы, чтобы его невеста попала в соответствующее отделение "Склифа" и её зарегистрировали бы как "личность, склонную к суициду". Воистину, не имей сто рублей... Впрочем, рубли тоже пригодились, равно как и мобильный телефон, по которому Павел "вызвонил" Аркадия и получил "добро". Больничка, правда, была так себе, но зато Павел мог быть стопроцентно уверен в том, что и уход за Милочкой будет соответствующий, и нуждаться она ни в чем не будет. Не был он уверен только в том, что она захочет его видеть и с ним говорить. Во всяком случае, пока он не разузнает, что заставило её сделать такой страшный шаг.
Павел вышел из здания больницы, сел в машину, достал телефон и набрал номер:
- Наташа? Андрей дома? Уже должен быть? Приедет, куда денется. А мне можно приехать? Буду через полчаса. Нет, ничего... То есть, да, конечно, случилось, нужно срочно поговорить и не по телефону. Милочка попала в больницу, Наташа, твои шутки совершенно неуместны. Хорошо, проехали и забыли. Еду.
Он захлопнул крышечку телефона и рванул машину с места так, что стоявший неподалеку гаишник даже не успел поднести ко рту свисток. Тем более - запомнить номер нарушителя.
Глава тринадцатая.
Я набрала телефонный номер и Галка почти сразу сняла трубку:
- Наташа? Наконец-то ты появилась. Где тебя носит?
Голос у Галки был мрачен, что само по себе было нехарактерным. С чего бы это? Я вспомнила: вчера они должны были присутствовать с Тарасовым на открытии Детского реабилитационного комплекса, объекта социального значения, а не очередного банковского офиса или особняка для "нового русского". Социально значимых объектов сейчас - всего ничего, по пальцам одной руки пересчитать можно, и открытие его должно было проходить с большой помпой: радио, телевидение, представители мэрии и так далее и тому подобное. Почему же такой минор? Что-то сорвалось или банкет был слишком шикарным?
- Я не из дома. Но у меня есть пара свободных часов. А что у тебя, подруга? Перекрытие рухнуло прямо перед телекамерой? Чиновник из мэрии с лестницы свалился? Объект не открыли?
- Открыли. Ничего не рухнуло и никто не умер. Я с Тарасовым поругалась.
Здрасьте, приехали!
Надо сказать, что на брак моей подруги я всегда смотрела, как на какой-то реликт. Среди окружавших меня людей это, пожалуй, была единственная пара, которая в наше время могла бы справить не только серебряную, но и золотую свадьбу, потому что до сих пор любили друг друга ну, прямо как в старинном романе. Поженились, когда Галка была ещё студенткой, вместе всю жизнь работали, никогда не надоедали друг другу, хотя сходства характеров там никогда не было.
Они и внешне были, как бы это сказать, контрастной парой. Он большой, неуклюжий, чем-то похожий на Пьера Безухова блондин, она грациозная, невысокая брюнетка. Общим у них было только то, что оба носили очки. А уж характеры... Он был добродушным, несколько медлительным увальнем, склонным к компромиссам и снисходителен к чужим слабостям. Она импульсивная и порывистая максималистка, ничего и никогда не прощавшая, в том числе, и себе. Возможно, их жизнь действительно была образцовой иллюстрацией к тезису: противоположности сходятся.
Кроме очков, впрочем, их объединяло одинаковое фанатичное отношение к их работе, общие интересы, схожие вкусы. А может, союз их держался на правильном распределении ролей в семье? Галка никогда не страдала тщеславием и на первый план в работе всегда выдвигала Тарасова, восторгалась им, считала его гением, а себя - только его верным помощником. Но стоило им переступить порог дома, как роли менялись с точностью до наоборот. Вне работы Галка вертела Тарасовым, как хотела, но делала это так умело и тактично, что её муж этого даже не замечал. Впрочем, может быть, его вполне устраивало, что Галка решала, в чем ему ходить, что есть, куда ехать отдыхать и какого цвета обои должны быть в их спальне.
- Что произошло? - спросила я, обретя дар речи. - Где твой Тарасов?
- Он ушел.
- Как ушел? Куда ушел?
- Не знаю. Хлопнул дверью и ушел.
Вот этого до сих пор никогда не было. Это уже что-то новенькое, причем из ряда вон выходящее. В трубке тем временем послышалось какое-то хлюпанье.
- Ты что там делаешь? - поинтересовалась я.
- Пью.
- Что?!!
- Водку. Решила напиться с горя. Он меня не любит. Он меня бросил.
Час от часу не легче! Еще одна жертва любви и обмана!
- Галка, я сейчас приеду. Разберемся. В крайнем случае, напьемся вместе, все веселее.
Да и правильнее, если вдуматься. Одиночное распивание спиртных напитков есть прямой путь к алкоголизму. Только подруги-алкоголички мне и не хватало для полного счастья в этой жизни.
Когда дверь открылась, взору моему представилась удручающая картина. На столе стояла початая бутылка водки, признаки какой бы то ни было закуски отсутствовали, а лицо моей подруги было, мягко говоря, не слишком привлекательным. Но... Из кухни явственно пахло только что испеченным пирогом, так что жизнь пока ещё все-таки не кончилась.
- Так ты пьянствуешь или стряпаешь? - спросила я вместо приветствия.
- Ты же сказала, что приедешь. Вот я и пошла пирог печь. На закуску.
В этом вся Галка. Гость в дом - скатерть самобранка на стол, все остальное уже не имеет значения.
- Только ты сначала мне все расскажи, - потребовала я, - а потом будем выпивать и закусывать. А то и ты собьешься и я ничего не пойму...
- Как я могу спиться с двух рюмок?
- Дура! Собьешься, а не сопьешься. Ты, действительно, совсем плохая. Ну, поехали.
Мы уселись в большие уютные кресла в гостиной-кабинете и дружно закурили. Галка заметно успокоилась и излагала историю вчерашнего вечера и сегодняшнего утра почти связно.
- Ну, было открытие, ну, речи говорили, телевидение снимало, потом фуршетик был, фиговенький такой, но для особо почетных гостей. А потом я стою себе около стола, а Тарасов отошел с кем-то из начальства пообщаться. И вдруг подваливает ко мне какой-то хмырь... ну, из тех пижонов, которых я больше всех терпеть не могу. В твоем вкусе, короче: брюнет двухметрового почти роста и с наглыми глазами.
- Спасибо! - не удержалась я, но Галка явно не заметила, что сказала мне гадость и продолжала с прежним пылом:
- Вы, спрашивает, тоже автор данного шедевра? Я сдуру ему ответила, что да, мол, тоже. И тут он такое понес! И всегда-то он поражался тому, как красивые женщины могут быть ещё и такими умницами, и как он счастлив, что встретил меня, потому что я ему, видишь ли, ночами напролет снилась, чуть ли не три года, а встретились мы только сегодня...
