Марина Крамер - Дар великой любви, или Я не умею прощать
– Будь я чуть более цинична, чем есть, я утверждала бы сейчас категорично – ты снова что-то употребляешь, чтобы расширить сознание. Но поскольку ты дома и с дочерью, то этот вариант кажется мне кощунственным.
– Дура! – не выдержал он. – Я пытаюсь донести до тебя, что ты должна, обязана приехать ко мне! – И в последний момент понял, что выбрал не тот тон и не ту тактику, в чем моментально убедился.
– Должна? – высокомерно переспросила Мэри. – Ты совсем заигрался, Алекс. Я – не Марго. И я ничего не должна никому, в том числе и тебе.
Мэри отключила телефон, и все последующие попытки дозвониться до нее оказались тщетными.
Алекс бушевал около часа, метался по дому, изрыгая проклятия в адрес непокорной и упрямой Мэри, разбил какую-то вазу, попавшуюся под руку, и очнулся, только когда услышал тонкий детский голосок:
– Папа, папочка, не надо! Зачем ты кричишь?
Марго-младшая стояла за его спиной, терла кулачками заплаканные глаза и дрожала то ли от испуга, то ли от озноба – в доме было прохладно.
Алекс опомнился, подхватил дочь на руки и погладил по растрепавшимся волосам.
– Все, детка, уже не кричу. Зачем ты спустилась, я тебя разбудил?
– Нет, – всхлипнула Маргоша, обхватив его за шею. – Я пошла попить и услышала, как ты ругаешься. На кого ты ругался, папа?
Алекс тяжело вздохнул:
– На жизнь, Марго.
– Разве можно ругаться на жизнь? – удивленно захлопала длинными черными ресницами девочка, и Алекс невольно улыбнулся:
– Можно, малыш. Подрастешь – поймешь. А сейчас идем спать, хорошо? Еще очень рано, можно отлично выспаться.
– Ты посидишь со мной, пока я не усну? – попросила Маргоша, и Алекс кивнул.
– Конечно, детка.
Он просидел рядом с почти мгновенно уснувшей дочерью до самого утра. Спать не мог. Все мысли устремились туда, в Россию, где спокойно досматривала утренние сны Мэри.
Алекс отдавал себе отчет в том, что сегодня сам спровоцировал ее, вынудил бросить трубку. К чему фраза про «должна и обязана»? Конечно, она вспылила – зная характер Мэри, он мог бы предвидеть такую реакцию. Не сдержался, сорвался на крик, на приказной тон…
Винить некого.
Но что делать теперь, как убедить ее срочно приехать? Позвонить Марго? Но она знать о нем не хочет, уже давно старается не общаться. Как же невыносимо собственное бессилие…
В голове у Алекса вдруг начали тикать невидимые часы, отмеряющие время жизни Мэри. Открытие испугало. В такие моменты Алекс начинал бояться сам себя – подобные видения обычно ничем хорошим не заканчивались, а сейчас он явственно слышал, как мерно бегут стрелки, с каждым шагом отнимая у Мэри еще секунду жизни. И он бессилен помешать. Алекс вдруг четко осознал это.
Он ничего не сможет сделать.
Просто не успеет.
Мэри
Ночной звонок Алекса взбесил меня настолько, что я едва сумела успокоиться и уснуть часам к семи. До этого времени я прометалась по квартире, как бешеная кошка – у Маргошиной Мэри была такая привычка носиться по всем комнатам, задрав хвост. Вот и я бегала туда-сюда из комнаты в кухню и обратно, закутавшись поверх ночной рубашки в домашний кардиган и куря одну сигарету за другой. Нет, ну, какая сволочь! Я ему что-то должна! Он захотел, чтобы я приехала! Он так захотел! Повелитель! Господи, до каких пор я буду это терпеть? Когда уже он устанет и прекратит свои попытки подчинить меня? Ну, видит же – не получается, понимает – не получится ни за что, и продолжает… Воистину – сатана…
Но сердце болело. Болело сильно, как будто его разрывало на куски. Одна часть меня негодовала, но другая… Другая тихо скулила, взывая к сознанию – послушай его, сделай так, как он хочет. Он позвал тебя сам, так, может…
Первая, более разумная часть меня возражала – не может. Ничего не «может». Он никогда не изменится, он всегда будет причинять тебе боль – возможно, именно потому, что любит. Зачем тебе это?
И я соглашалась – да, ни к чему. Я устала болеть душой, мне хочется покоя и определенности. Пусть не семьи – просто покоя, даже в одиночестве. Тем более что я никогда не бываю по-настоящему одинока – у меня есть Марго, Джеф, скоро появится их малыш.
И все – хватит. Никаких Призраков больше в моей жизни.
Я решительно стерла номер Алекса из мобильного, удалила контакт из аськи и легла спать с чувством выполненного долга.
Ненавижу походы в салон красоты. Меня утомляет неизбежность проводить там кучу времени, и если бы не необходимость красить волосы и делать стрижку, ноги моей там не было бы. Но Марго еще на заре нашего знакомства категорически заявила:
– Ты ведь не лечишь сама себе зубы, не делаешь операции? Так какого черта тогда ты пытаешься сама себе покрасить волосы? Для чего, по-твоему, существуют специально обученные люди? Неужели дело в деньгах?
Дело не в деньгах, а в том, что мне элементарно не хватало времени в сутках, чтобы тратить его еще и на посиделки в салоне. Но Марго, как всегда, оставалась непреклонна, и я скрепя сердце подчинилась и строго соблюдала данное обещание не прикасаться к волосам с целью окраски.
Нынешнее утро мне предстояло провести как раз в подобном заведении. Я со вздохом посмотрела на сиротливо притулившийся на углу стола ноутбук с призывно горящим экраном, сунула в сумку первую попавшуюся книгу и отправилась «на экзекуцию».
Моя парикмахер Катя была девушкой не в меру болтливой, любившей сплетни, слухи и прочие прелести. А уж как она любила делиться всем этим с клиентами… В такие моменты я искренне жалела, что не могу вставить в уши наушники плеера, включить на всю громкость танго или пасодобль и заглушить Катины излияния. Самое ужасное заключалось в том, что Кате было совершенно все равно, слушают ее или нет, реагируют на ее монологи хоть как-то или совершенно игнорируют. Ей важен был сам процесс выброса информации в пространство. Меня всегда поражала способность молоть языком со скоростью триста слов в минуту. Пиши Катя с такой же скоростью книги – озолотилась бы.
Темой сегодняшнего Катюшиного монолога стала ее подруга, вышедшая замуж за испанца. Сочетание мне не понравилось сразу – любое упоминание об Испании в последние несколько месяцев заставляло возвращаться во времена отнюдь не радужные для меня. Катя проворно работала расческой и кистью для окраски, а сама все трындела и трындела, вызывая у меня приступы злобы и головной боли. Не выдержав, я наконец впервые за долгое время поймала в зеркале Катин взгляд и рыкнула вполголоса:
– Катя, вы не могли бы заткнуться?
Она подавилась не до конца произнесенной фразой и переспросила через паузу:
– Что, простите?
– Я вас попросила, Катя, – закройте рот и работайте молча. Так будет намного быстрее и эффективнее, а моя нервная система перестанет испытывать сильное напряжение. Понятно?
Видимо, что-то в моем лице и тоне подсказало девушке, что возражать и вступать со мной в полемику не стоит. Она только пожала плечами и продолжила работу в гробовой тишине. Мастера, работавшие рядом, удивленно поглядывали на непривычно молчаливую Катю и перемигивались в зеркалах. Я же начала опасаться, что в процессе окраски или стрижки парикмахер найдет способ отомстить мне за подобный выпад. Но ошиблась. Профессионал одержал в Кате верх над обиженной болтушкой, стрижку она мне сделала идеальную, цвет волос тоже не вызвал нареканий, и я, рассчитавшись с администратором, попросила передать Кате энную сумму чаевых. В конце концов, девушка невиновата, что любит поговорить…
Выйдя из салона, я вдруг расхохоталась, вспомнив, что именно так вел себя Алекс – дав человеку в морду, не забывал извиниться.
Воспоминание о Призраке сразу резко ухудшило мое настроение. Я все еще не могла разобраться в себе, а его трехдневной давности звонок до сих пор что-то будоражил в моей душе. Он позвонил, чтобы позвать меня к себе… Что это было, постоянно задавала я себе один и тот же вопрос и никогда не находила на него ответа. Вряд ли Призрак воспылал ко мне такими сильными чувствами, что невтерпеж ему стало. Но тогда – что? На это, увы, ответа тоже не было.
Сразу из салона я пошла в клуб. Именно пошла – потому что Марго, советуя мне в свое время именно этот салон красоты, учла и тот факт, что находился он на равноудаленном расстоянии что от дома, что от клуба, и это, несомненно, тоже являлось плюсом при моей вечной занятости.
Артем слегка присвистнул, оценив таким образом мою стрижку. Я поморщилась:
– Что за выходки?
– Прости, – сразу смутился мой партнер и побежал наверх, в тренерскую, чтобы налить мне кофе. До тренировки еще оставалось минуть двадцать, можно не спеша переодеться, выпить кофе, выкурить сигарету и размяться на станке.
Я уже вытаскивала окурок из мундштука, собираясь идти в зал, когда зазвонил мобильный. Взглянув на высветившийся номер, пожала плечами, но ответила. В трубке помолчали пару секунд, а потом голос с едва уловимым акцентом произнес:
