Николай Зорин - Формула влияния
— С Борисом Сергеевичем, — наконец заговорил Аркадий, — я познакомился перед самой его смертью. Но встречались мы с ним только два раза: первый раз для знакомства, а второй — когда ездили в банк.
— В банк? — мне показалось, что я что-то не так услышала.
— В банк, — спокойно подтвердил он.
— Но зачем?
— Борис Сергеевич открыл на мое имя счет и перевел на него все свои деньги.
— Но зачем? — повторила я, совсем ничего не понимая.
— Для его сына. Борис Сергеевич боялся, что после его смерти закроется реабилитационный центр, в котором находится его сын. Я должен буду этот центр поддерживать.
— Вы? Это безумие какое-то!
— Борис Сергеевич так не считал, — надменно проговорил Аркадий.
— Но… — Эта информация не укладывалась у меня в голове, я даже не знала, о чем спросить. — Но, получается, вы теперь очень богатый человек. Вы можете купить любой дом в любой части света. Почему же вы живете здесь?
— Потому что это не мои деньги.
— Но счет…
— Он просто выписан на мое имя.
Я была раздавлена, убита, я просто не знала, что сказать. Мысли путались и не давались. Аркадий снова взял в руки гитару и хотел заиграть.
— Подождите! — закричала я на него. — Вы уверены, что Кирюхин мертв?
— Конечно, — Аркадий пожал плечами, — я был у него на похоронах. Прочитал о его гибели в газете.
Он запел новую песню, этот удивительный, этот потрясающий человек, и все мои подозрения на его счет рассеялись. Мне опять захотелось сесть с ним рядом, положить голову ему на плечо и остаться здесь навсегда, прожить так целую жизнь. В голове шевельнулась тревожная мысль, что ведь он не ответил на два самых главных вопроса: звонил ли в редакцию и виноват ли в происшествиях в городе, — но я поскорее ее отогнала. Это было последнее тревожное ощущение. А потом наступило безумное счастье.
Это произошло внезапно, сразу, без всякой подготовки. Я все же подошла к нему, села на кровать рядом и положила голову ему на плечо. Он убрал гитару и, нисколько не удивившись, обнял меня. И мы рухнули в обморок головокружительного наслаждения. В этом обмороке мы прожили целую жизнь, там было все, о чем обоюдно мечталось все эти долгие, долгие годы: озеро, горы, осенний дождь. А главное — там мы были вместе. Мы так долго блуждали по тропинкам в ожидании встречи, мы так долго искали друг друга, что, когда встретились, отыскали, чуть было не прошли мимо. Но, к счастью, этого не произошло.
По тихому, почти неслышному дыханию я поняла, что мой любимый спит. Я смотрела на его лицо, которое знала до мельчайших черточек и которое сегодня чуть было не приняла за чужое. Осторожно прикоснулась губами к его теплым, невероятно желанным губам, чтобы навсегда запомнить их вкус. Вкус первого поцелуя, который будет повторяться снова и снова, сколько бы их ни было в нашей жизни.
Свечи с тихим шипением догорели, обе одновременно. Ночь кончилась. Я поднялась, оделась и тихо-тихо вышла из комнаты, где спал мой любимый. Порыв ветра, налетевший неизвестно откуда, захлопнул за мной дверь — с резким стуком, предвещая несчастье. Но я не поверила предсказанию и, все продолжая пребывать в эйфории, стала спускаться вниз по деревянным ступенькам, по моей счастливой горной тропинке.
Тропинка вывела меня на улицу — в раннее летнее, необыкновенно чистое утро. Я села в машину и поехала домой.
Дома первым делом включила компьютер. Мне казалось, что я отсутствовала целый месяц, и за это время накопилось множество писем, которые необходимо срочно получить.
Письмо оказалось только одно. От того неизвестного адресата, который посоветовал начать вести дневник. Это было так давно… три тысячи лет назад, когда мой любимый был еще недостижимой мечтой. Я открыла письмо. Само оно оказалось до нелепости коротким и малопонятным: «В двенадцать там же». Ни подписи, ни здрасте, ни до свидания. Но в письме был прикрепленный файл.
Оказалось, что этот прикрепленный файл и есть собственно письмо. А вернее, послание. А еще вернее — манифест, некая программа, написанная сумасшедшим, перемежающаяся объяснениями в любви.
«Дорогая Аня!
За эти дни вы мне стали действительно дороги, и я окончательно убедился, что вы — тот самый человек, который мне нужен. Вы интересная, незаурядная личность, психически абсолютно здоровы, да к тому же потрясающе красивая женщина. Я знал вас давно, почти всю вашу жизнь, но если бы не этот несчастный случай, обернувшийся в итоге счастливым случаем, наши пути так бы и не пересеклись. Я имею в виду ваше интервью с Кирюхиным. Не знаю, почему этот болван выбрал именно вас, но потом я был ему за это благодарен. А сначала испугался. Сейчас смешно об этом вспоминать, но мною овладела настоящая паника, когда я узнал, что он передал вам диск. Проще всего было бы вас убить, но ведь я не убийца. Кстати, к гибели Кирюхина я не имею никакого отношения. Вы меня подозревали? Напрасно. В этой аварии никто не виноват. Водитель Кирюхина не справился с управлением — только и всего. Я был на месте аварии, ехал следом за ними, и потому могу за это ручаться. Простите за небольшую мистификацию, к которой мне пришлось прибегнуть, посылая сообщения с его телефона. Он мертв, в этом можете не сомневаться. Но возникла критическая ситуация, когда мне срочно нужно было действовать, чтобы отвлечь вас. В тот момент ничего другого мне не пришло в голову. Вы ведь чуть все не испортили, решив посвятить в наш с вами секрет постороннего. Но не будем уходить в сторону.
Итак, в ваших руках оказался диск. О чем вы подумали, посмотрев эти записи? Наверное, вам представилось, что человек, способный на такие манипуляции с людьми, — сущий дьявол? Возможно, вы правы. Но если я и дьявол, то с исключительно добрыми помыслами. Мое изобретение должно перевернуть жизнь всего человечества, по сути, изменить его природу, и все только для того, чтобы сделать людей счастливыми.
Мое открытие состоит в том, что при помощи электромагнитных волн определенной длины и направленности (техническую сторону я здесь опускаю) можно воздействовать на различные эмоции человека, а также на его фантазию. Это позволяет направлять желания людей в нужное русло, управлять эмоциональной сферой, а значит, и поведением. Человек перестанет испытывать страдания, совершать ненужные поступки, не будет действовать под влиянием внезапного порыва, вся его жизнь станет упорядоченной и счастливой. Как из атомов образуется молекула, так и жизнь складывается из различных эмоций. Человек может быть беспредельно счастлив, даже если для этого у него нет никаких объективных причин. Простой пример. У родителей погиб ребенок. Вся их жизнь обесценилась, сломалась. Но благодаря моему изобретению появляется возможность перенаправить их родительские чувства на чужого ребенка, сироту. Выигрывают и родители, и ребенок, которого они полюбят как родного, умершего. Они даже не заметят потери, забудут свое погибшее дитя. В мире не останется, таким образом, ни сирот, ни несчастных родителей. Таких примеров можно привести огромное множество.
Но к своей «Формуле абсолютного счастья» я пришел не сразу и, в общем, случайно. Первое мое изобретение носило чисто коммерческий характер. Это была «формула» успеха, «формула» безусловных продаж. Я назвал ее «Купи». Она «наносилась» в виде штрих-кода непосредственно на товар. С этим своим изобретением я и пришел к Кирюхину. Он тогда только начал заниматься бизнесом. Бывший учитель математики, он мог понять, как формула «работает», а потому не стал прогонять меня с первых же слов, как какого-нибудь сумасшедшего приставалу. Так и вышло. Изобретением Кирюхин заинтересовался, а когда мы провели первый эксперимент и он увидел мою «формулу» в действии, пришел в настоящий восторг. Впрочем, я и сам не ожидал, что это будет действовать так мощно. Для чистоты эксперимента я выбрал самое коммерчески проигрышное положение: распродать партию залежавшейся зимней одежды — в основном шубы и дубленки, — причем, заметьте, тогда стояла середина июля. Выставили палатку на улице возле магазина Кирюхина. Что было дальше? Вы это видели сами. Кирюхин тогда записывал все наши эксперименты, не зная еще, что готовит на меня досье.
Кирюхин купил изобретение на очень выгодных для меня и для себя условиях: с каждого товара я получал определенный процент. «Формула» работала, дело раскручивалось, но однажды произошел сбой. Штрих-код с «формулой» был нанесен на неровную поверхность и «сломался», то есть волны приобрели другую направленность, сместились. Эффект оказался неожиданный и странный. Один из покупателей разгромил витрину, в ярости набросился на ни в чем не повинный зонтик с испорченным кодом. Кирюхин чуть было не расторг наш договор, мне с большим трудом удалось его уговорить, объяснить, что все это лишь случайность и больше подобного не повторится. Обломки зонтика я забрал, пообещав, что разберусь с этой случайностью. Я и предположить не мог, что стою прямо на пороге главного открытия.
