Александр Гуров - Исповедь «вора в законе»
Времени у меня не так уж много. Хитрого, я уверен, первая встречная не заманит на ночь. И потому, собравшись с духом, начинаю «воздушную атаку».
— Знаешь, Нинок, ты мне с первого взгляда понравилась. В жизни не встречал такой красивой девушки. Если я хоть немного тебе нравлюсь, давай дружить.
Все это я выпалил одним махом. А сердце, хоть Нина и не была первой моей любовью, готово было выскочить из груди.
Нина вдруг посерьезнела, нагнувшись, сорвала с клумбы какой-то цветок, поднесла его к губам.
— Ты мне тоже нравишься, Валентин. Только я думаю, — она немного помедлила, — что вряд ли у нас что получится. Не ровня я тебе. Ты без пяти минут летчик, а я кто… Живу с мамой, сестренка у меня, десять лет исполнилось, и все трое ютимся в тесной комнатушке. Живем бедно, порой переодеться не во что. Домой тебя и приглашать совестно. И еще… Брата Володю посадили недавно за грабеж, десять лет дали. Ну зачем, спрашивается, я тебе такая нужна. Ты же — будущий летчик, «сокол».
— Погоди, Нина, остановись, — осмелев, я ласково обнял ее за плечи. — Насчет моей биографии не беспокойся — это моя забота. А тряпки и все прочее — дело наживное. Постепенно купим. Мне ведь государство хорошо платит, а стану летчиком — еще больше получать буду.
Я продолжал врать напропалую, чтобы ничем не оттолкнуть эту чудесную девушку. А сам подумал: ничего, буду больше воровать — одену тебя с ног до головы, станешь ходить, как нарядная куколка. И квартиру обставлю как подобает.
Проводили девчат до их дома, а я поехал с Хитрым в Малаховку.
— Ну и как тебе Нина? — с нетерпением спрашиваю у Попика.
— Девчонка что надо. Вкус у тебя все же есть. — Хитрый, сощурившись, улыбнулся. — А то я, грешным делом, подумал, что после Люськи потянет опять на уродину.
От его глупой шутки меня аж покоробило.
— Не язви. Сердцу ведь не прикажешь.
— Ладно, это я так, не хотел обидеть. — Главное вот что: девчонку твою, пока не испортилась, изолировать надо от этой «прости господи». Не то станет такой же…
С этим я полностью был согласен. Но «изолировать» оказалось не так-то просто. Зойка предъявляла на подругу свои права. Она, дескать, поила, кормила ее на «свои заработанные в поте лица», и теперь та пусть расплачивается. Или, точнее, ее «хахаль», я то есть. Ну уж, черта с два. Ради Нины готов на все, а эту погань кормить не собираюсь.
Сам я «работал» теперь «по карманной тяге» с раннего утра и до шести вечера. Нине говорил, что езжу на «секретный» аэродром, где нас готовят к полетам, а «летал» по магазинам и электричкам.
Дней за десять я смог «заработать» столько, что одел девушку с ног до головы. Купил ей несколько красивых платьев, юбку с плиссировкой (они тогда были в моде), туфли. Воры уже поговаривали о предстоящей свадьбе, да и сам я не отрицал, что имею такие намерения.
Хитрому как-то «попались» золотые женские часики с браслетом. Попросил их у него, чтобы сделать подарок своей невесте.
— Бери, для Нинули не жалко, пусть носит.
Как же она обрадовалась! Зато Зойка, которая продолжала ее преследовать, обозлилась по-страшному. И даже стала ее упрекать: я, мол, помогла тебе «снять» такого парня, а где благодарность. Пришлось, скрепя сердце, опять поить ее в ресторане. Мог бы, конечно, этого и не делать, если бы не чувствовал, что настырная Зойка стала догадываться, на какие «полеты» я езжу.
И все же нам с Ниной удавалось теперь вечерами и по воскресеньям чаще бывать вдвоем. Возил ее в театры, в цирк.
Однажды провожаю ее домой, начинаем прощаться, и вдруг она спрашивает:
— Валя, а ты не хочешь познакомить меня со своими родителями. Ведь если поженимся, придется, наверно, жить у них. У нас-то, сам видел, негде.
Что ответить. Ведь я ей соврал, сказав, что у меня есть родители, которые живут недалеко, в Малаховке (это, чтобы удобнее было ездить к Хитрому), и что у них просторная квартира.
В ответ я промямлил что-то вроде: «Успеем еще к ним съездить». И добавил для пущей убедительности: «Знаешь, характер у отца неуживчивый…»
Рано или поздно Нина, конечно же, все узнает. Какой же это будет для нее удар. И как отнесется она ко мне, узнав правду?
Мы тогда еще только дружили, целовались и дальше этого не зашло. Любовь к Нине меня как бы окрылила, я даже пить перестал. И, кстати, до сих пор еще не курил, помнил урок, который нам с Костей, еще несмышленышам, преподнесла Маша, сестренка.
И вот теперь в один прекрасный момент все раскроется. Эти мысли не давали мне спать по ночам, бередили душу.
Зато в «работе» везло мне теперь, как никогда, то и дело попадались хорошие деньги. Как-то в электричке, битком набитой пассажирами, расстегнул «порт» у одной солидной еврейки. «Работали» на пару с Хитрым.
— Давненько не принимал я такого «пропуля», — в изумлении развел он руками, когда посчитали купюры.
— Не иначе, Боженька слышит мои молитвы.
В пачке оказалось восемь тысяч сотенными.
Первым делом вспомнили о своем воровском долге перед теми, кто «в зоне». Заехали к Розиной матери, дали ей рублей восемьсот. Потом к сестре Огорода. Попросили, чтобы Розе и Володьке послали посылки и привет от нас.
Так не хотелось встречаться мне с Машей, Розиной сестрой, но она оказалась дома. И конечно, не удержалась, чтобы меня лишний раз попрекнуть.
— Роза о тебе чуть не в каждом письме спрашивает, а ты пропал совсем, в гости не приходишь.
— Да нет, — смутился я. — Просто редко в Москве бываю.
— Не хитри, Валентин, все я про тебя знаю, — она немного смягчила тон. — Ася сказала, что видела тебя с какой-то красивой девушкой. Что поделаешь. Роза ведь тоже понимает, что, будь вы по-прежнему вместе, никто бы вас не смог разлучить.
— Она права. — Я согласно кивнул головой.
— На, почитай на досуге. — Маша передала мне пачку писем от Розы. — Сам поймешь, каково ей там без тебя.
Под впечатлением этого разговора и Розиных писем я пошел на почту и отбил ей большую телеграмму. Написал, что о ней и о любви нашей буду помнить всегда.
Оставшиеся деньги мы с Хитрым поделили пополам. На них я купил хороший приемник с проигрывателем — для Нины. Прихожу к ним домой, а там, кроме Валюши, сестрички Нининой, никого.
— А взрослые где? — спрашиваю девочку.
— Мама на работе, а Нина за хлебом пошла, — отвечает она. — А вы присаживайтесь.
Валюша подставляет мне табурет.
В который уже раз с тяжелым сердцем оглядываю жалкую эту комнатку. Да тут, вообще говоря, нечего и оглядывать. Две старенькие железные кровати, крохотный столик на курьих ножках, за которым Валя делает уроки, да три табуретки.
Девочка только что пришла из школы и собиралась пообедать. Весь обед — постные щи да каша. Мать у них была верующая и требовала, чтобы дочери соблюдали посты. Хотя та пища, которую все они принимали в обычное время, была почти такой же постной и скудной.
Прибежала Нина. Увидев меня, обрадовалась. Подарок произвел впечатление.
— Ну, теперь будем с музыкой.
— Дай срок, купим и телевизор.
— Размечтался тоже, — ответила на мое бахвальство Нина. — Тут не знаешь, как концы с концами свести…
Я понял, что попал «не в точку». В самом деле, людям порой есть нечего, а «последними известиями» сыт не будешь. И постарался сменить пластинку.
— Слушай, Нинок. Убери ты эти кастрюли. Берем Валюшу и пошли в кафе. Накормим там ее досыта.
Девочка обрадовалась, захлопала в ладоши.
В кафе она с таким аппетитом уплетала обычный шницель, будто вкуснее ничего не ела. Пришлось заказывать ей вторую порцию. Боже, после войны прошло десять лет, а можно подумать, что мы живем в сорок пятом.
Накупил девчонке пирожных, шоколадных конфет. И тут ее радости не было предела. А после, прежде чем что-то приобрести «для дома», стал советоваться с Нинулей. Привез им из мебельного магазина новые кровати, диван, этажерку, стулья. Все это, как и посуду, мы выбирали вместе с невестой.
«Покупал» много, а в этом тоже определенный риск, даже если «работаешь» осторожно. И вот однажды чуть не сорвался. В одном из магазинов, что возле платформы Новая, вытащил из дамской сумочки тысячи полторы. И тут меня схватили за руку. Не милиция — посторонние мужики. Деньги заставили вернуть женщине, меня же вывели на улицу и держат за руку, чтоб не убежал. «Жертва», к счастью, решила не связываться и быстро ушла, но собралось любопытных человек пять. Что они со мной сделают? Изобьют или поведут в милицию? Лучше пусть уж бьют. Вон тот, кудлатый, уже рукава засучивает. Я весь съежился, чтобы хоть как-то смягчить удар. Вдруг слышу знакомый голос. Это же Севастополь. Поднимаю глаза — точно он. И не один. С ним Хитрый и еще четверо. Все свои, воры. Я знал, что здесь, на Новой, «работает» их «бригада»…
Меня и тех, кто пытался со мной расправиться, они обступили со всех сторон.
