Наталья Александрова - Венец Гекаты
Неужели же эти слухи были справедливы? Неужели Александр знал о заговоре против своего отца?
Тогда понятны причины неожиданных приступов черной тоски, время от времени нападающих на государя! Понятно, отчего он так мучается одиннадцатого марта, в день смерти отца, отчего он так истово молится!
Пытается замолить свой грех, свой страшный грех! Ибо какой грех может быть страшнее отцеубийства?!
Тогда понятно, почему в комнате Михайловского замка, где нашел несчастный Павел свою страшную смерть, с того самого дня ничего не меняют, ничего не трогают, и никто, кроме самого Александра и его матери, вдовствующей императрицы Марии Федоровны, не переступает ее порога.
Стало быть, для того и было дано Нарышкиной видение этой комнаты, чтобы она смогла убедить императора, заставить его прислушаться к своим словам!
— Ну, вот я и остановил машину! — прошипел страшный человек с круглыми совиными глазами, и его пальцы дотянулись до хрупкого горла девушки. — Вот и остановил…
Лиза была словно парализована. Она понимала, что сейчас сама жизнь ее висит на волоске, — но ничего не могла сделать, не могла даже пошевелить рукой. Она смотрела как зачарованная в нависшее над ней лицо, в круглые совиные глаза, которые гипнотизировали ее, словно затягивая в мрачную ночную глубину, в темную бездну…
Вдруг страшный человек вскрикнул от боли и отдернул руку. Скосив глаза, Лиза поняла, что он задел запястьем старинный кулон, выбившийся из-под ее воротника. На бледной, нездоровой коже его руки девушка заметила красные отметины, словно следы огромных зубов, — и вот в эти свежие ссадины и вонзился острым краем кулон. Убийца грязно выругался и потер расцарапанное запястье.
И тут девушка словно проснулась, очнулась от странных чар, сбросила с себя оцепенение. Она резко развернулась, изо всех сил дернула ручку — и каким-то чудом замок поддался, и дверца распахнулась.
Лиза буквально выкатилась из машины, упала на тротуар и тут же вскочила. Человек с совиным лицом уже опомнился, он лез следом за ней, тянул руки…
Лиза изо всех сил захлопнула дверцу.
Она ударила убийцу по рукам, снова попав по незажившей ссадине. Он взвыл от боли, откатился назад. Лиза еще раз надавила на дверцу, на этот раз действительно захлопнула ее и припустилась прочь по ночной улице.
Сзади донесся звук приближающейся машины.
Даже не оборачиваясь, она поняла, что страшный преследователь догоняет ее… она скользнула под дворовую арку, свернула влево, бегом пересекла темный двор, нырнула в следующую подворотню, снова куда-то свернула, провалилась ногой в глубокую лужу, спугнула двух выясняющих отношения котов, споткнулась, с трудом удержалась на ногах, пробежала через следующую подворотню и наконец оказалась в каком-то тихом безлюдном переулке.
Звук мотора больше не был слышен. Кажется, она все же ушла от погони.
Лиза перевела дыхание и неторопливо пошла вперед, приходя в себя.
До сих пор она бежала и действовала, не рассуждая, как говорится, на автопилоте. И наверное, только это ее и спасло. Если бы она пыталась думать, рассуждать, искать выход из ужасного положения, в которое попала, — наверняка тот человек с круглыми глазами разделался бы с ней.
Но теперь она могла более-менее логично рассуждать, и это не прибавило ей оптимизма.
Она одна идет глухой ночью по совершенно незнакомому переулку. Никакой транспорт здесь, разумеется, не ходит даже днем, не говоря уж о таком позднем времени. Даже если она каким-то чудом доберется до более оживленных улиц — ловить машину побоится после того, что только что пережила.
В довершение ко всему где-то поблизости разъезжает тот круглоглазый маньяк, от которого она только что чудом спаслась. В том, что это маньяк, она нисколько не сомневалась, как и в том, что он катается где-то поблизости, явно пытаясь ее найти, чтобы отомстить за свою досадную неудачу, за боль в покалеченной руке…
В общем, положение — хуже не придумаешь!
Тут она вспомнила о мобильном телефоне. Как она раньше не подумала о нем! Ведь можно вызвать по нему круглосуточное такси… уж там-то, можно надеяться, не принимают на службу маньяков!.. Кроме того, надо позвонить Верочке, сказать, что она застряла, а то подруга наверняка нервничает!
Лиза вытащила мобильник… и бессильно застонала: батарейка телефона, как назло, полностью разрядилась, и дисплей погас.
И тут впереди, в самом конце переулка, она увидела одинокую темную фигуру.
Приглядевшись, Лиза поняла, что это женщина, которая вывела на прогулку собаку. Эта женщина могла без опаски ходить по ночному городу: огромная черная собака, послушно бежавшая рядом с ней, способна защитить свою хозяйку от любых ночных неожиданностей.
Лиза прибавила шагу, торопясь догнать незнакомую женщину. У нее, по крайней мере, можно будет узнать, что это за место, а возможно, она подскажет, как отсюда выбраться.
Еще несколько шагов — и Лиза приблизилась к незнакомке, смогла ее разглядеть в скудном свете одинокого фонаря.
Женщина эта выглядела очень странно, совершенно не так, как обычно одеваются для прогулки с собакой: с головы до ног она была закутана в длинный черный плащ, из-под которого виднелись только глубокие черные глаза.
— Извините, — проговорила Лиза, подходя к ней еще ближе. — Что это за место?
— Нехорошее место, — раздался глухой, неживой, словно механический голос. — Такое место, куда приличной девушке заходить небезопасно. Особенно в такой поздний час.
— Я это и сама понимаю, — Лиза пожала плечами, слова незнакомки показались ей странными. — Но я хотела узнать, как отсюда добраться до центра…
— Не советую, — ответил ей равнодушный механический голос. — Можно попасть в большие неприятности. Ночью по городу разъезжают всякие психи. Лучше пойдем ко мне домой, переночуешь, а утром поедешь куда тебе нужно…
— Но меня ждут… мне обязательно нужно ехать… — запротестовала Лиза. — Моя подруга будет волноваться… Может быть, вы дадите мне мобильник? Я вызову такси.
— Вот еще! — фыркнула незнакомка. — Мобильник ей!
«Какая странная особа, — подумала Лиза удивленно. — Домой к себе приглашает, а мобильник ей жалко…»
Словно устыдившись, незнакомка проговорила:
— Да он у меня не работает, батарейка разрядилась!
Однако эти слова ничуть не убедили Лизу. Незнакомка казалась ей все более странной и подозрительной. Она понемногу приближалась к Лизе, и черные глаза с каким-то недобрым выражением смотрели из-под капюшона…
Лиза попятилась. Каким-то шестым, а может быть, и седьмым чувством она снова ощутила опасность, поняла, что эта странная ночная незнакомка, пожалуй, пострашнее того человека с круглыми совиными глазами.
— Пойдем, пойдем ко мне домой! — повторяла черная женщина своим странным неживым голосом, словно гипнотизируя Лизу.
— Нет! — выкрикнула девушка и бросилась бежать.
— Цербер! — раздался у нее за спиной резкий, как удар хлыста, повелительный выкрик.
И тут же Лиза услышала тяжелое хриплое дыхание, нагоняющие ее мягкие шаги…
Она в ужасе развернулась — и увидела стремительно приближающегося огромными прыжками черного пса, его горящие, как угли, глаза, распахнутую пасть.
Лиза прижалась спиной к стене, выставила вперед руки, прекрасно понимая, что силы слишком неравны.
Огромный пес подбежал к ней, глухо и грозно рыча, оскалив страшные клыки. Лиза не сводила с него глаз. Она тяжело дышала от бега и от страха, воротник куртки распахнулся, старинный кулон на цепочке выбился из-под одежды.
Луна вышла из-за облаков, залив переулок тусклым призрачным светом. И лунный луч упал на старинный кулон, который неожиданно ярко засиял в отступающей темноте.
И вдруг черный пес резко остановился, словно налетел на невидимую стену. Угрожающее рычание внезапно смолкло, и пес заскулил, как испуганный щенок. Он вжал страшную голову в плечи и начал медленно отступать, не сводя глаз с висевшего на шее девушки освещенного луной кулона.
— Цербер! — снова повелительно выкрикнула его хозяйка, но пес словно не слышал ее. Он прижался к земле брюхом и отползал, жалко и испуганно визжа.
— Чтоб тебя! — выругалась женщина в черном. Она обошла напуганную собаку, приблизилась к дрожащей девушке…
И тут она тоже увидела освещенный луной кулон.
— Великая матерь! — воскликнула черная женщина, подняв лицо к луне, вскинув вверх худые смуглые руки, с которых, как черная вода, стекли складки ее покрывала. — Госпожа моя, повелительница! Геката, обутая в красное, дочь Аристея!
Лунный свет упал на запрокинутое лицо черной женщины, и Лиза впервые разглядела его. Это было не живое человеческое лицо, а иссохший лик мумии, обтянутый сухой пергаментной кожей. Только одни глаза, глубокие и черные, были на этом лице живыми.
