Галина Романова - Жизнь нежна
— А наверх? — спросил Мухин и тут же продолжил: — Вы вышли из своей квартиры, так?
— Так.
— Никто в этот момент из квартиры напротив не выходил, так?
— Да.
— А вверх по лестнице никто в этот момент не поднимался?
Почему ему так важен был ответ на этот вопрос? Да потому, что, судя по заключениям экспертом, показаниям многочисленных свидетелей, а также его сегодняшним умозаключениям, убийство Полины Ивановны произошло в тот краткий промежуток времени, когда соседка убитой выходила из квартиры и когда Антон Панов приехал на машине, вызванный телефонным звонком тетки своей жены.
В этот краткий промежуток времени, занявший минут пять, не больше, была убита ударом тяжелого тупого предмета по голове Полина Ивановна. И если убийцей не был Панов, то, значит, соседка убитой не могла не видеть убийцу. Она могла видеть убийцу в лицо, наблюдать со спины, или хотя бы слышать звук открываемой соседской двери.
— А вы знаете, был мужик, — вдруг ахнула она, прикрывая рот сухонькой ладошкой. — Как же я сразу-то!..
— Что за мужик? Вспоминайте, вспоминайте, это очень важно.
Мухин сделался очень суровым, в очередной раз вспомнив о промахах своего коллеги, которые он сегодня весь день исправляет. И о своем собственном промахе, заставившем его заключить под стражу Панова Антона. Неприятностей теперь не избежать и на вопросы многочисленные отвечать придется перед руководством.
— Когда я вышла из квартиры… — начала вспоминать женщина, обратив на Мухина прищуренный взгляд, — он как раз вверх по лестнице и пошел.
— Мужчина? — уточнил Мухин.
— Да. В темных брюках, широкой рубашке в клетку, не помню цвета уже. Но рукава точно длинные были.
— А волосы какого цвета были?
— У мужчины?
— Да, да, у мужчины! — начал уже злиться он.
Что за бестолковый народ эти дворовые сплетницы! Как наплести какую-нибудь небылицу, так они горазды. Сериал за полчаса запросто сложат из жизни незамужней молодухи с четвертого этажа и ее женатого соседа с третьего. А как правду услышать из их уст, так чуть не кнутом подгонять надо.
— Так не было у него волос! — обиженно воскликнула она.
— Как не было? Он лысый, что ли, был?
— Нет, не лысый. В фуражке он был. Такие сейчас носят, с большими козырьками. — Она далеко вперед над своим носом выдвинула ладонь.
— Бейсболка? — подсказал он, догадавшись.
— Она, она! Так вот, мужик был в бейсболке, — с третьей попытки выговорила соседка погибшей. — В темных штанах, клетчатой рубахе с длинными рукавами и кепке.
— В руках у него что-нибудь было, у мужчины этого? Палка там или что-то еще?
— Сумка была большая. У меня внук с такой на тренировку ходит. Я еще глянула и удивилась, что сумка большая, а пустая будто.
— Почему?
— Нес он ее легко. И она сдутая такая вся была, переламывалась. — Она снова поиграла ладошками, изображая, как именно складывалась большая сумка при подъеме незнакомца вверх по лестнице.
— Хорошо, — удовлетворенно произнес Мухин. — Еще вопрос… Мужчина к кому-то заходил?
— То есть?
— Он поднимался вверх по лестнице. Там еще два этажа, так?
— Так.
— Он там к кому-то заходил? Разве вы не спросили ни у кого из соседей потом, к кому приходил мужчина с пустой сумкой? Меня вот сегодня сразу за наводчика домушников ваши подруги во дворе приняли. А этот мужчина не вызвал ни у кого подозрений?
— Вы знаете, после Полинкиной смерти как-то не до него было, — покаялась она с виноватой улыбкой. — Не пропало ни у кого ничего, да и ладно. Даже из-за чердачной двери дворничиха не особо брехала.
— Она оказалась открытой в тот день? — едва не пропел Мухин.
— Да. Туда часто наркоманы залезают. Вот замки и вешают. Только ненадолго они там. Их то и дело срезают, либо отмычками открывают. Молодежь нынче такая пошла!.. И в тот день замка опять не оказалось. Только не до него всем было, тут такое…
— Отлично! — порадовался Мухин с горечью.
Отличного было мало. Все так обрадовались, заполучив готового убийцу в лице Антона Панова, что проверить пути отступления настоящего убийцы не удосужился никто. А ведь наследил, наверняка наследил.
— И последний вопрос к вам, — заторопился Мухин, спешить надо было, пока еще чего-нибудь не стряслось страшного. — Тот мужчина, что поднимался вверх по лестнице с пустой сумкой, был высоким, худощавым, низкорослым, толстым?
— Поняла, поняла, — закивала охотно женщина и снова уставила на него прищуренный взгляд. — Не маленький, точно. Довольно высокий. Грузный. Попа во какая! — Она увеличила свой собственный размер втрое. — Тяжело поднимался по лестнице, потому что толстый был. Я подумала даже, что старый.
— Это все? — уточнил он напоследок, выходя из квартиры.
— Да, все. Больше никого в тот день я не видела из посторонних в подъезде.
Улица встретила Мухина пустыми скамейками, с которых новая дождевая волна согнала всех дворовых сплетниц. Он поежился частым ледяным каплям, тут же забившимся под воротник рубашки, но зонта открывать не стал.
Горело все! И душа и тело горели от стыда и запоздалого раскаяния. Мало кому такое теперь ведомо, мало кто станет из-за ошибки следствия так убиваться. А ему вот не по себе было, да еще как!
Отсидел малый несколько недель ни за что, и несколько лет отсидел бы, не пустись он в дознавательный обход по четвертому, наверное, кругу. Воронов вон за дотошность его, за въедливость не любит, а она иной раз и на руку случается.
— Александр Викторович! — будто услышав его мысли, тут же позвонил ему Стас.
— Ну!
— А вы где сейчас? В городе?
— В городе, в городе, коллега, — пробрюзжал Мухин, тут же так некстати для себя вспомнив, как молодой Воронов сомневался в виновности Панова, все время сомневался. — Чего тебе?
— У нас очередное ЧП, Александр Викторович, — убитым голосом сообщил Стас.
— Что еще?! Опять убийство?!
— На этот раз обошлось, но пострадавший имеется.
— Кто?
— Прохоров. Виталий Прохоров — муж погибшей Веры Прохоровой.
— Да понял я! — рассвирепел тот, поняв, что снова их обошли на полшага. — Что с ним?!
— Нападение в собственном доме.
— Кто обнаружил?
— Тесть. Приехал будто бы по звонку зятя. Говорит, тот позвонил и вызвал его. И обнаружил того с пробитой головой. Но жив, бедняга, жив!
— Ладно, еду. На месте поговорим, — и тут же спохватился: — Ты там без самодеятельности, смотри. Дождись меня. Там уж вместе…
— Что вместе? — поторопил его нетерпеливый Воронов, потому что начальство внезапно умолкло.
— Вместе поедем брать преступника, коллега!
— А вы?.. Вы уже знаете, кто это?!
— Знаю, знаю. Сегодня и возьмем!
Глава 23
Сергей Хаустов медленно чистил яйцо всмятку, стараясь не смотреть в сторону жены. Сегодня она почему-то ему была особенно ненавистна. Может потому, что Маруська опять с голыми ногами в палисаднике с самого утра светилась, будто бы поливая флоксы, а сама демонстрацией своих потрясающих конечностей занималась, не иначе.
И Алина сегодня вдруг вышла к завтраку с новой стрижкой, необыкновенно преобразившей ее и без того привлекательное лицо. Хаустов застыл, глядя на нее недоуменно. Надо же, думал, какая в доме симпатичная женщина рядом с ним обретается, а он никогда даже и в мыслях не посмел допустить…
А может, все дело было в том, что Тая сегодня брюзжала с утроенным азартом, подавая ему завтрак. Так разошлась, что разбила на яйцах скорлупу, и Хаустову приходилось теперь очень медленно и осторожно снимать крохотные осколки с не проваренного до упругой плотности белка.
Ну и ладно, все занятие. Все повод не смотреть в заплывшие спросонья глаза и не отвечать напрямую, почему он снова не пришел к ней минувшей ночью. Она ведь именно с этим вопросом пристала, ввалившись в душевую к нему, едва он туда забрался. Начала приставать, мылить спину, мурлыкать что-то утробно. А он возьми, и прогони ее. Не грубо, нет. Вежливо так попросил убраться к чертовой матери и не мешать ему.
Ох, как она рассвирепела. Как взбесилась. И Сергей ее, конечно, понимал. Просто поделать с собой ничего не мог, хотя порой и старался.
— Долго будешь колупаться! — взвизгнула она, стоя за его спиной с раскаленной сковородкой. — Отодвинь локти, я тебе кабачков жареных положу.
— Не надо, — отозвался Сергей спокойно.
А внутри тут же все заныло, застонало в знак протеста.
Ну не любил он с утра ничего жареного! Ненавидел просто ни кабачков жареных, ни оладьев ее, ни яичницы, плавающей в масляном озере в сковороде. У него потом полдня желудок будет болеть, если он с утра нажрется ее поджарок. Неужели не знает? Неужели забыла?
Знает, и не забыла, понял тут же Хаустов, поймав на себе ее мстительно-торжествующий взгляд. На нервах просто играет, и делает это с удовольствием. Мстит ему за его пренебрежение к ее пышным формам.
