Анна Данилова - Шестой грех. Меня зовут Джейн (сборник)
— Хорошо. Но я должна напомнить вам, что у меня при себе только сто ваших, русских, рублей. И я понятия не имею, сколько это фунтов.
— Два фунта, — ответила Глафира. Она уже кому-то звонила. — Лиза? Это я. У нас гостья. Из Англии. Судя по всему, у нее частично повреждена память. Мы с Валей привезли ее сюда, к нам. Ей требуется врачебная помощь. Сейчас она отправится в ванную комнату, потом мы ее накормим… Хорошо, позвони доктору. Ждем.
Ванная комната, ванна, уже наполовину наполненная горячей водой… Вот о чем я мечтала все последнее время.
— У вас что-нибудь болит? — участливо спросила меня Валентина, помогая мне раздеться.
— Да, признаться, у меня почему-то болит все.
Я с трудом стянула свитер, под которым оказалась грязная майка. Джинсы и вовсе словно окаменели от грязи. Мне было так стыдно перед этой чистенькой девушкой, что я попросила ее выйти из ванной.
— Извините… Просто я хотела помочь. У вас на виске кровь… и на волосах… Кто вас ударил? Или вы сами упали, ударились? Не помните?
Я не помнила. Перешагнув через ворох грязной одежды, я забралась в ванну, окунулась с головой в горячую воду и замерла. То же самое я любила проделывать в своем родном доме, когда, наработавшись в саду, утомившись и даже промерзнув, согревалась в своей ванне. Мне вдруг показалось, что, вынырни я сейчас, я снова окажусь у себя, в своей собственной ванной комнате, где напротив меня будет большое овальное зеркало в белой резной раме. Запотевшее, на котором можно будет нарисовать смешных человечков…
Я вынырнула, но никакого зеркала не увидела. Лишь стену, выложенную бирюзовыми кафельными плитками. Провела руками по волосам. Они показались неестественно шершавыми, как если бы их облили воском. Я не помнила, когда последний раз мыла голову. Осмотрела тело. Ноги, руки, бедра, живот, плечи — все было в синяках и кровоподтеках. Кто меня бил и за что? Да ко мне в жизни никто пальцем не притронулся, не говоря уже о том, чтобы ударить! Где я была? Что со мной произошло за тот месяц, который буквально выпал из моей памяти.
К двери время от времени подходили то Валентина, то Глафира, они спрашивали, не нужно ли чего.
Я отвечала, что все в порядке, и продолжала в который уже раз поливать волосы шампунем и намыливать тело. Когда же я почувствовала, что смыла с себя всю грязь, мне пришлось вылезти из ванны, слить почерневшую воду с клочьями серой пены и снова наполнить ее чистой водой. Горячая вода согрела меня, но и сделала совсем слабой. Я едва выползла из ванны, вытерлась насухо и набросила приготовленный для меня толстый махровый халат. После чего завернула волосы в полотенце, сделав тюрбан, и, пошатываясь, вышла из ванной комнаты.
Глафира подхватила меня на пороге и отвела в комнату, где на кожаном диване для меня была приготовлена постель. Устроившись на подушках, я лежала, медленно приходя в себя. Голова кружилась, от голода тошнило. Глафира принесла горячий бульон.
— Это из ресторана. Свежий куриный бульон. Вот хлеб.
Через несколько минут принесла жареную курицу, потом — чай с малиновым вареньем. Вот уж никогда бы не подумала, что я когда-нибудь буду испытывать такое страшное чувство голода. Однако я старалась соблюдать приличия и ела медленно, аккуратно, сдерживаясь, чтобы не наброситься на еду как сумасшедшая и не начать есть руками!
А потом, и сама не знаю как, я уснула.
4
2009 г., Саратов
— Что с ней? — спросила Лиза недовольным тоном, какой бывает у человека, которого отвлекли от более важных дел, чем то, ради которого он пришел. — Амнезия, что ли?
Она, вся в шелках и на тоненьких шпильках, решительным шагом вошла в большую комнату, служившую им с Глафирой одновременно приемной, кабинетом и гостиной, уселась за свой большой письменный стол, на котором аккуратными стопками (усилиями Глаши) лежали пачки документов, толстые справочники и книги по юриспруденции, тряхнула своими длинными волосами, достала из сумочки пачку легких дамских сигарет и закурила.
— А… Валя? Привет.
Валентина с растерянным видом готова была сделать книксен, лишь бы задобрить Лизу. Она уже успела себя почувствовать виновной в том, что привлекла к своему делу такого серьезного и занятого человека, как Лиза.
— Валя, да расслабься ты, думаешь, не вижу, как ты напряглась? Девочки, давайте по порядку.
Начала Валентина, ее рассказ продолжила Глафира.
— Все как-то туманно, непонятно… Здесь помню, — Лиза провела пальцем по правой части своей прически, — здесь — не помню (по левой).
— Что же это получается? Что англичанка, молоденькая девушка, как я понимаю, зовут Джейн Чедвик, месяц тому назад отметила свой день рождения в городке Кобэм, по сути, в пригороде Лондона, причем отметила его в полном одиночестве, если не считать миндальных пирожных, после чего в ее памяти образовался провал. И вот во время этого провала она каким-то немыслимым образом оказалась в России, в поезде, следовавшем из Москвы в Саратов, откуда ее и высадили, как бы по ее же просьбе, в Татищеве. И все бы ничего, если бы она выглядела так, как и должна выглядеть англичанка, имеющая свой дом и владеющая русским языком на базе Кембриджа… Однако по вашему рассказу я поняла, что она избита, ограблена, что у нее нет ни документов, ни денег…
— Ты доктора позвала? — спросила Глаша.
— Да.
— Кофе хочешь?
— Хочу.
Глафира отправилась на кухню готовить кофе.
— Так жалко ее, — сказала Валентина, — вся избитая… Может, ее даже изнасиловали. Не знаю, она ни о чем таком и не заикалась. Может, стеснялась. Но постоянно твердила, что у нее все болит. Да, вот еще что. У нее есть кузен — Юрий Александров, это сын ее родной тетки Эстер.
— Ну, вот, уже теплее.
— Только адреса она не знает, а Александровых в Москве, сама понимаешь сколько…
— Не думаю, что много женщин по имени Эстер. И что, думаешь, стоит этим заняться?
— Да я уж и не знаю…
— Хорошо, посмотрим.
Вернулась Глафира с подносом, на котором стояли три чашки кофе, кувшинчик с молоком и вазочка с печеньем.
— А я хотела сегодня отоспаться. Знаете, я вдруг поняла, что неправильно живу, — задумчиво произнесла Лиза. — Что занимаюсь устройством чужих жизней, кого-то вытаскиваю из тюрьмы, кому-то помогаю, наоборот, туда не попасть. Ищу людей, провожу много довольно-таки странной работы, чтобы помочь разыскать убийцу или насильника. И что в конечном итоге?
— Лиза, что за пессимизм! — воскликнула Глаша. — Тебя послушать, так ты жалеешь о том, что спасла стольких людей!
— Да я не об этом.
— Значит, Гурьев… — вздохнула Валентина. — Понятно.
Дмитрий Гурьев, коллега Лизы, еще весной намеревался жениться на ней, и были сделаны последние приготовления к свадьбе, как вдруг у него появился один таинственный клиент, который заставил Диму отправиться по делам в Марокко. С тех пор они с Лизой общались только по Интернету. Вроде бы и не поссорились, но и о свадьбе как-то забылось. Все, кто знал Лизу, переживали за нее и сочувствовали ей.
— Он вчера, например, — оживилась Лиза, — вообще не вышел на связь! Я проторчала перед компьютером битых два часа, у меня уже глаза слипались, а он так и не вышел.
— Успокойся, Лиза, ты же прекрасно знаешь, что у него там, в Марокко, дела. Что он денежки зарабатывает.
— Да я сама ему денег заработаю, только бы он поскорее вернулся. Если бы вы только знали, сколько раз я примеряла свое платье… Мне кажется, еще месяц-другой, и я его подарю какой-нибудь своей подружке.
— Жаль, что я уже замужем и мне это не грозит, — засмеялась Глафира, хрустя печеньем. — Хотя ради такого платья можно было бы развестись и снова выйти замуж.
Раздался звонок — пришел доктор. Немолодой, суховатый мужчина в светлом костюме и с саквояжем. Шапка седых волос, крупный нос, очки в золоченой оправе. Если бы актера готовили на роль доктора, то одели бы его именно так и загримировали тоже. И даже очки подобрали примерно в такой же интеллигентной оправе. Словом, настоящий доктор, которому хочется доверить все свои болезни и тайны.
— Доброе всем утро, — произнес он, пытаясь улыбнуться открывшей ему Глафире. — Надеюсь, Глашенька, помощь требуется все же не тебе? Ты, надо сказать, чудесно выглядишь. И кожа у тебя словно персик…
— Здравствуйте, Виктор Сергеевич, проходите, пожалуйста. И спасибо за комплимент. А что касается моей кожи, так это от масла…
— От какого? — Он, склонив голову набок, продолжал внимательно рассматривать ее.
— Сливочного, Виктор Сергеевич. Я много масла ем. Вот и весь секрет.
— Лиза? — Виктор Сергеевич посмотрел поверх Глашиной головы на сидящую за письменным столом Лизу. — А с тобой-то? На тебе просто лица нет.
— Так, ничего особенного. Просто жених бросил. Думаю вот, кому платье подвенечное продать. Или, может, пустить на занавески?
