Наталья Андреева - Любовь.ru. Любовь и смерть всегда вдвоем

Люба была уверена, что Стас внимательно слушает ее. Поэтому удивилась вопросу:

— Прости, ты что-то сказала?

— Да я уже полчаса, как говорю!

Люба повернула голову в ту сторону, куда безотрывно смотрел он. И увидела группу набравшихся мужчин за столиком на шестерых. Меж ними затесались две женщины. Шумная и веселая компания. Особенно та рыжая старается. Смеется громко, а рот у нее большой, ярко накрашенный. И бюст… Хорошие формы, как нынче говорят. Стас от нее просто глаз не отрывает!

— Ты что-то сказала?

— Тебе нравятся рыжие женщины?

Рыжая поднялась, прихватив сумочку. Хотела, было, пройти к выходу, но покачнулась. Один из мужчин вскочил и подхватил ее. Со смехом сказал:

— Ну-ну, Элечка, баиньки еще рановато!

Стас напрягся и тоже начал подниматься из-за стола. Рыжая заметила его маневр и замерла.

— Где бы ни встретиться… — хихикнула она. -Привет!

— Добрый вечер. И до свидания. Люба! Расплатись и пойдем отсюда.

— Стас, а как же десерт?

— Пойдем, я сказал! — рявкнул Самохвалов.

— Мой бывший в своем репертуаре! Трезвый и с девственницей! Где ты их находишь? С-стасик, поцелуемся за встречу? — томно протянула рыжая.

Ее кавалер, по-бычьи нагнул огромную, гладко выбритую голову, похожую на бильярдный шар:

— Ты кто, мужик? Проблем захотелось?

— Да он же мент! — рассмеялась рыжая. -Пойдем, Эрик, не связывайся. К тому же, это мой бывший муж!

— И мент. Ну, ты даешь, Элька! Мужик, давай к нам за столик. Со своей бабой.

— Я с тобой на брудершафт не пил!

— Мужик, да мы с тобой почти что родственники! — заржал бритый. — Зачем нам брудершафт, раз мы с одной бабой спим?

— Что-о?!!

— Стасик, и это все на что ты способен? -хихикнула рыжая, без стеснения разглядывая Любу. — На эту летучую моль? Тьфу! Белую мышь? Опять что-то напутала! В общем, я чувствую себя оскорблен-ной.

Оскорбленной чувствовала себя Люба. Конечно, она не в вечернем платье, и не при полном макияже, но так уж получилось. Что же касается летучей моли… Сама-то кто? Мымра крашенная! Она увидела, как Стас сжал кулаки, и испугалась.

— Стас, сядь! Не обращай на нее внимания! Официант! Господи, да принесут нам наконец счет!

Каким-то чудом ей удалось вывести его на улицу без последствий. Капитан Самохвалов рвался подтвердить свой разряд по боксу.

— Вы в разных весовых категориях, — убеждала его Люба.

— Да пусть только попробует! — надрывался капитан Самохвалов. — Я его упеку туда, куда… туда…

Дальше последовала нецензурная ругань, и Люба зажала уши. На них с откровенной усмешкой смотрел швейцар. Наконец ей удалось запихнуть Самохвалова в машину. И, ведь, трезвый!

— Сама виновата, — начал ругаться Стас. -Красивой жизни захотелось. А я говорил, что нечего здесь делать. И вот — на тебе!

— Она здесь оказалась случайно.

— Кто?

— Эльвира.

— Да я про тебя говорю, дура! Чихал я на свою бывшую жену! Думаешь, я не знаю, что она б…? Что загуляла? По кабакам шляется? А куда еще податься женщине, которая хочет красивой жизни и не хочет детей? Ну, что довольна прогулкой?

— Стасик, — вдруг улыбнулась Люба. И добавила: — Мило.

— Вот этого не смей, — прошипел он. — Какой я тебе Стасик?!!

В стекло машины постучали.

— Больше часа стояли, — сказал товарищ в спецовке, собирающий дань. — Доплачивайте.

— Да иди ты… — выругался Стас.

— Да я сейчас…

Стас сунул в нос товарищу раскрытое удостоверение:

— Спецзадание, понял? Отвали.

Тот попятился.

— Красивая женщина твоя бывшая жена, -примирительно сказала Люба, когда машина тронулась. — У тебя хороший вкус.

— Еще хоть слово о ней скажешь — выкину из машины, — пообещал Стас.

— Жизнь — непредсказуемая штука, — философски заметила Люба.

— Вот и не предсказывай.

— Стас, не злись, пожалуйста. Я больше так не буду.

Всю дорогу молчали. Дома она поинтересовалась:

— Ужинать будешь?

— Спасибо, я сыт, — буркнул он, и Люба поняла: все еще злиться. — А ты, никак, в магазине была? Еда в холодильнике! Надо же!

— Была.

— Постели мне постель! Я лягу.

— А можно не приказным порядком?

— Извини.

Она пошла в комнату, достала из шкафа постельное белье и подушки. Вернувшись из ванной, он лег и до подбородка натянул одеяло.

— Компьютер тебе мешать не будет? — поинтересовалась Люба.

— Ночь на дворе! Ложись спать.

— Не могу. У меня Мики.

— Какой еще Мики? — вытаращил он синие глаза.

— Понимаешь, какой-то парень, влюбленный в Полину Стрельцову, пытается найти доказательства ее невиновности.

— Ну, а ты-то здесь причем?

— Он влез в компьютер Павла Петровича Стрельцова. Нашел мой адрес электронной почты. Стрельцов уверен, что я сотрудничаю с милицией. И этот Мики решил довести до моего сведения…

— А почему он сам ко мне не придет?

— Не знаю. Говорит, есть причина избегать общения с органами.

— И ты уверена, что этот Мики — Антон Сосновский?

— А кто?

— Вообще-то, достойная версия. Ладно, работай. Только дай мне почитать, что он пишет. И все, что прислал П. П. Стрельцов тоже. Раз считают, что ты мой осведомитель, пусть так оно и будет.

— Стас, это непорядочно.

— Вот как? Порядочно людей убивать?

На это Люба ничего не сказала. Села за монитор и вскоре поняла, что не ошиблась, ее ждало сообщение от Мики. Она заметила, что спать капитан Самохвалов не собирается. Лежит на диване, все также натянув до подбородка одеяло, и наблюдает за ее манипуляциями. Послание было не слишком длинным.

«Как ваши дела, Любовь Александровна? Вы нашли Олега Петрова? Я уверен, что это он убил Михаила Стрельцова, а не Полина. У меня есть доказательства.

К сожалению, я не могу пойти в милицию, как уже говорил. Дело в том, что я скрываюсь от армии. Я пацифист, к тому же человек физически слабый. Я смертельно боюсь дедовщины, а особенно, если придется ехать в так называемую горячую точку и брать в руки автомат. Нет, смерти я не боюсь. Боюсь того, что гораздо страшнее: крови, боли, плена, пыток. Поэтому уже несколько лет я скрываюсь, живу не по тому адресу, по которому прописан. Денег же, чтобы откупиться от армии, у меня нет, болезни, по которой можно сказаться негодным, тоже. Да сейчас берут с любыми болезнями.

Если бы вы смогли со мной встретиться и поговорить. Тайно, один на один. Я бы рассказал вам о том, какие у меня есть доказательства. Вы согласны?

Мики»

— Ни в коем случае.

Люба вздрогнула от неожиданности. Стас подошел неслышно и теперь стоял у нее за спиной, читая послание Мики.

— Да почему?

— С какого дуба он упал? Если это Антон Сосновский, зачем надо сочинять эту галиматью?

— Но он же еще не знает, что ты разговаривал с его матерью. Вернее, не знал, когда писал мне все это. А с милицией, действительно, не хочет встречаться. Вот и представился другом детства и сочинил историю про бегство от армии. Как думаешь, он действительно что-то знает?

— Думаю, все. Один факт знакомства с Полиной… Слушай, а если в доме все-таки был посторонний? Я имею в виду особняк Стрельцовых. Тот же Антон?

— Может, мне встретиться с ним и поговорить?

— Да ты только все испортишь!

— Ах, наше опервысокоуполномоченное величество хочет само!

— Кто-кто?

— Шутка.

— Ах, шутка! Ну, так и я пошучу. Люба, сидела бы ты дома. Пока Градова не поймали — не выходи.

— Хорошо.

Она быстро набила:

«Не располагаю свободным временем. Как только появится возможность, мы обязательно встретимся и поговорим. Доктор»

Ответа Мики не прислал.

— Не выключай компьютер, — попросил Стас. — Стрельцова хочу. Дай мне посмотреть его записи.

— Не поздно? Там много.

— «Война и мир»? Неделя увлекательнейшего чтения? — хмыкнул он.

Она не стала больше спорить, открыла ему первое послание Павла Петровича, потом показала, где искать дальше. Приняв ванну, вернулась в комнату минут через двадцать и включила телевизор, убавив звук. Через полчаса заметила, что Стас уже не читает, сидит, смотрит в одну точку, думает.

— Все. Давай спать, — он наконец поднялся и потянулся. — Все-таки на что он тратит деньги, Антон Сосновский?

Люба подвинулась, давая ему место на диване рядом с собой. Когда Стас лег рядом, улыбнувшись, спросила:

— У нас сегодня любовь или дружба?

— Дружба.

— Эгоист!

— А кто устроил мне незабываемый вечер в ресторане?

— А кто назвал меня молью? Твоя жена!

— Бывшая жена.

— Но все равно — твоя!

— Не могу же я отрезать ей язык!

— Ты плохо ее воспитывал.

— Я учту свои ошибки.

Он зевнул и отвернулся к стене. Люба и сама не была расположена сегодня к нежностям. Но притвориться…