Галина Романова - Месть Спящей красавицы
– И хорошо… – удовлетворенно проговорил Игорь и помчал по Кольцевой за город.
Сына покойного оленевода Рочева Ивана Ивановича тоже звали Иваном. И он был, если судить по фотографиям, точной копией своего отца – маленьким, щупленьким, юрким, улыбающимся.
Он пригласил их в дом, где было очень мало мебели. Предложил чаю. Света отказалась. Игорь согласно кивнул. Они уселись на диване, устланном искусственной оленьей шкурой. Больше в комнате присесть было не на что. Не было стульев, стола, телевизора. Диван и шкаф в углу. Все!
– Я сейчас чаю принесу, – пообещал с улыбкой Рочев, исчез в кухне и сразу загремел там посудой.
– Хороший мужик, – кивнул в сторону дверей Игорь. – Правильный.
Света непонимающе пожала плечами. Она не могла так вот – с первого взгляда – понять человека. Она и Игоря-то рассмотрела, когда беда на плечи свалилась, а то бы так и был для нее старым седым пенсионером. А с Сережей и прожила несколько лет бок о бок, но все равно он остался для нее загадкой. Где вот скитается? С чего решил, что дочь свою нашел?
Рочев неожиданно вкатил в комнату столик на колесиках, уставленный хорошей посудой. Фарфоровый чайник, чашки с блюдцами, лимон в отдельной тарелочке, мармелад «апельсиновые дольки». Света пожалела, что отказалась. Но было уже поздно, ей чашки на столике не было.
Снова исчез в кухне и вернулся с уютной табуреточкой, сел на нее.
Мужчины разлили чай, пригубили, Игорь тут же принялся нахваливать. Рочев – привычно улыбаться. Выпив чай, они почти одновременно вернули чашки на столик, глянули друг на друга, Рочев призывно кивнул и спросил:
– Так что вас интересует? Смерть отца?
– И это тоже, – точно таким же кивком ответил ему Игорь.
– Он не сам помер, – и Рочев впервые с момента их встречи перестал кривить губы в улыбке. – Тайга…
– Но он же был охотником! Он не мог там погибнуть! – возмутилась Света.
И тут же прикусила язык. Мужчины осуждающе глянули на нее.
– Тайга… – снова задумчиво обронил сын оленевода. – Она все скроет…
Они помолчали. Затем Игорь спросил:
– Он спас одного парня незадолго до смерти. Александра Говорова.
– Не знаю имени. Спас, – согласно кивнул Рочев и метнул себе в рот мармеладку. Глянул с печалью на голое без штор окошко. – Парень приезжал, благодарил. Коньяк привозил. Печалился.
– Да, да, – снова не выдержала Света, хотя Игорь и ткнул ей кулаком в бедро. – Он печалился, потому что девушку не нашли. Он был с девушкой. С Настей.
– Девушку не нашли, – согласно кивнул Рочев и спрятал взгляд между чашек на столике. – Искали долго. Сам я искал с отцом. Только плохо искали.
– Как же плохо! Как же плохо! – завопила Света, хотя бедро уже ощутимо ныло от кулака Игоря. – Всю тайгу перевернули. Только что в берлоги к медведям не залазили и…
– Мы с отцом плохо искали, – перебил ее Рочев едва слышно и глянул виновато. – Почти не искали.
– Почему?! – ахнули Света с Игорем в одно слово.
– Не было девушки в тайге, – прищелкнул языком Рочев. И снова швырнул себе в рот «апельсиновую дольку».
– Как не было?! – ахнула Света. – Она же вместе с Сашкой укатила на снегоходе. И…
– Сашка был, – перебил ее монотонным голосом Рочев. – Снегоход был. Девушки не было.
– А куда же она подевалась? – встрял Игорь, покосившись неодобрительно на Свету.
Рочев недолго размышлял, прежде, чем ответить. Что-то даже подсчитывал в уме, загибая пальцы. Все десять загнул в кулаки.
– Мужик увез, – произнес он, уткнувшись кулаками в свои коленки.
– Какой мужик?!
– Мужик чужой. С охотником в стойбище приходил. Жил два дня.
– С каким охотником? – спросил Игорь. – С Русиным?
– Сашка… Охотник Сашка… Увижу, узнаю. Фамилию не могу сказать.
И Рочев, поднявшись, неожиданно начал складывать чашки и блюдца в неустойчивую пирамиду. И тут же укатил столик обратно в кухню. И загремел там посудой.
А Свету вдруг затошнило. Вспомнился ужас тех дней десятилетней давности. Сережа, заросший щетиной по самые глаза, в которые ей смотреть было жутко, там ничего, кроме дикой боли, не было. Ничего! Только боль и угасающая с каждым днем надежда. Они почти не разговаривали тогда. А если ей и удавалось его разговорить, то она тут же об этом жалела. Это был не голос, не его голос, это был рев раненого животного.
– Иго-орь… – протянула она сиплым, срывающимся голосом. – Как же так?! Как же так можно?! Они знали и молчали! Сволочи!
– Тсс-сс! – приказал он ей тихо и прикрыл ее рот ладонью. – Не шуми, милая. Не надо. Зато у нас теперь есть свидетель, понимаешь? Нам теперь есть, с чем и с кем идти в полицию. Твои видео и аудиозаписи и…
– Что?! В полицию?! Не пойду! – задергалась она в его руках, забилась. – Меня посадят за шантаж! Сережа… Он не простит! Если бы я тогда не промолчала! Они бы успели! Успели ее перехватить! Господи… Господи, прости! Что я наделала!
И она разрыдалась, уткнувшись ему в плечо. Грохот посуды в кухне стих. Рочев возник в дверном проеме. Едва слышно крякнул, увидав плачущую Свету. Чесанул пятерней по лохматой макушке, произнес:
– Однако, надо что-то делать, да?
– Надо, Иван, – кивнул Игорь, поглаживая Свету по плечам.
– Лет много прошло, – со странным упреком произнес он, прислоняясь худеньким плечом к притолоке. – Кого найдешь-то?
– Не знаю, – честно признался Игорь. – Но знаю одно… Тот охотник, что приезжал к вам в стойбище, он не так давно убил ее знакомого. И за ней приходил.
– И что? – Рочев недобро прищурил левый глаз, будто из винтовки целился.
– И за тобой придет, – пообещал с неожиданной злостью Игорь.
– А чегой-то? – хмыкнул тот с недоверием. – Лет сколько прошло!
– А начинают потихоньку… начинают всплывать подробности той давней истории, понимаешь? Снегоход испортили намеренно. Она… – Игорь со вздохом поцеловал Свету в макушку, – кое-что видела. Ее приятель снял на видео. И через столько лет полез с откровениями. И…
– И его того? – Рочев пальцем прицелился в Игоря, сделал «пух».
– Ему горло перерезали, как барану, – поморщился он. – Смекаешь? И за ней приходили. Я спрятал. Иван, пойми, история не закончилась.
– Понял я.
И Рочев неожиданно исчез. Игорь со Светой даже забеспокоились, что он бросил их в своей квартире. Стало так тихо, даже звука его шагов не было слышно. И вдруг он снова появился перед ними. В теплой куртке, вязаной шапке, теплых ботинках на толстой подошве. Как ухитрился не издать ни звука, одеваясь, осталось загадкой.
– Поехали, – скомандовал он.
– Куда? – перепугалась Света и прижалась к Игорю.
– В полицию поехали. Что знаю, скажу, – покивал он и двинулся задом к входной двери. – Придет за мной, знаю. Сашка придет. Я один остался… Кто знает. Кто видел…
Глава 22
Игнатьев проспал в его кресле до вечера. Саша сходил на обед в ресторанчик при отеле, попросил оставить что-нибудь для своего гостя. Вернулся, посидел в номере под храп Игнатьева и пошел на улицу. Было промозгло и холодно. Поднялся ветер. Он надвинул капюшон на голову, и по нему тут же застучали капли дождя.
Эльза не та, за кого себя выдает, молотило дождевыми каплями по куртке.
Вернее, ее выдают не за ту, кем она является. Такое возможно?! Как сумел десять лет назад Сафронов провернуть невероятную по сложности аферу, подменив свою дочь чужим человеком?
Деньги! Тут же ударили три самые тяжелые капли по капюшону. Очень большие деньги способны решить многое. И решили, раз на месте Эльзы оказался кто-то другой. Но почему в ущелье были найдены тела двух его дочерей, почему?! Почему смерть одной из них он долго оплакивал, а смерть второй так долго и тщательно скрывал? Если гибель его дочерей – несчастный случай, почему было не признать сей факт? Почему?! Если только…
Если только в деле снова не всплывали деньги! Очень большие деньги! Что, если Эльза каким-то образом наследовала после смерти матери и сестры состояние? Состояние, с которым Сафронов ну никак не мог расстаться?
Нет, неубедительно. После смерти Эльзы отец оставался наследником. Куда же проще!
Или условия завещания каким-то образом лишали Сафронова денег, если бы с Эльзой случилось что-то?
Интересно, сама Эльза, та, которая сейчас ею числится, знает что-нибудь об этом?
Саша полез за телефоном, набрал ее номер. Девушка ответила почти сразу же. И он снова прислушался к себе. Нет, никаких воспоминаний. Ничего не дрогнуло. Может, он не так одержим был идеей найти Настю, давно смирился с потерей, поэтому и не искал никаких совпадений? Игнатьев искал, надеялся, не верил в смерть своей дочери, поэтому, увидав впервые Эльзу, расплакался? Показалось, что она напоминает ему его повзрослевшую дочь?
Господи! Это даже не фантастика, это что-то еще.
– Саша? – она вдруг всхлипнула. – Снова вы?
– Да. Вы плачете? Что-то случилось?
И впервые, черт, впервые у него забыто тревожно ухнуло сердце. Как если бы волновался за родного, самого любимого человека.
