Заложник любви - Наталия Николаевна Антонова
– Морис! Ты просто чудо, – сказала она.
– Спасибо за комплимент, надеюсь, что и приготовленное на обед вам придется по вкусу.
– Ты же знаешь, – рассмеялась она, – что я всеядна! А уж то, что готовишь ты, мне кажется выше всех похвал.
– Я рад это слышать, – проговорил он и уточнил: – Вторую часть вашего заявления.
Мирослава улыбнулась, она знала, что к ее всеядности Морис относится двояко. С одной стороны, казалось бы, что плохого, если человек ест все, что ему дадут. С другой стороны, Морису хотелось, чтобы в ней было больше склонности к гурманству, чтобы она могла в полной мере оценить его умение готовить.
Мирослава между тем уже с аппетитом доедала налитый в ее тарелку борщ.
– Вкусно, – сказала она и спросила: – И что у нас на второе?
– Камбала и цветная капуста.
– Прекрасно!
– У меня возникает такое подозрение, – проговорил он с легкой иронией, – что Зинаида Яковлевна не угостила вас даже чаем.
– И твоя догадка совершенно верна! Зато она угостила меня новой версией!
– И какой же?
Нарушив свое правило не говорить за едой о делах, Мирослава ответила:
– Она считает, что Леонтий случайно упал в прорубь!
– Не понял! – воскликнул Морис.
– «Упал, очнулся – гипс!»
– То есть? – продолжил недоумевать Миндаугас.
– Что же тут непонятного, – усмехнулась Мирослава, – Зинаида Яковлевна считает, что ее бывший муж подошел к краю проруби, заглянул в нее, поскользнулся! И бултых!
– Гм. А что он вообще там делал? – озадаченно спросил Миндаугас.
– Гулял, – пожала плечами Мирослава.
– Какой оригинал! – вырвалось у Мориса. – Нашел где гулять.
– И не говори, – согласилась Волгина.
– Она это серьезно? – все никак не мог поверить Морис.
– Вполне. Только верит ли она в это сама – большой вопрос.
– Может быть, она все еще пребывает в шоке от случившегося?
– Не исключено, – кивнула Мирослава, принимаясь за камбалу. – Лично я почти что уверена в том, что четвертая жена Леонтия все еще любит его. По крайней мере она явно переживает серьезное потрясение. И возможно, что-то скрывает.
– Что она может скрывать? – спросил Морис.
– Если бы мне знать это…
– У нас, насколько я помню, осталась еще только одна жена.
– Морис Рональдович, вам виднее, – пошутила Мирослава, – мне-то откуда знать, сколько у вас осталось жен.
Но он не оценил ее шутку и укоризненно покачал головой.
– Ладно-ладно, сдаюсь на милость победителя. Жена у нас точно осталась только одна. Но я бы хотела также побеседовать и с другом Леонтия – Василием Кармазиным.
– Интересно, что могло связывать таких разных мужчин.
– Морис! Связывать их могло только одно! Общие годы детства и отрочества. А потом если они и продолжали общаться, то по привычке. Тем более что у Леонтия больше никаких друзей не имелось. А это скучно!
– Да, пожалуй, – согласился Морис, – у мужчины должны быть друзья. Хотя бы один.
– Вот видишь! А то и душу отвести не с кем, – она заговорщицки подмигнула ему, намекая, вероятно, на его предполагаемые откровения с его другом Сашей. Но Морис предпочел не реагировать на ее намеки. Вместо этого он спросил:
– Хотите посмотреть на Василия и его семью в интернете?
– Конечно, хочу, – отозвалась она. – Но позднее.
Он не стал спрашивать, чем она собирается заниматься до вечера. Лично он планировал расчистить снова заваленные снегом дорожки, съездить в магазин и приготовить на ужин ватрушку с творогом. Если она, конечно, не даст ему каких-нибудь срочных заданий.
Но Мирослава после того, как помогла ему убрать со стола, удалилась в свой кабинет.
– Меня некоторое время не будет дома! – успел крикнуть он ей вслед.
– Ладно, – ответила она, даже не поинтересовавшись, куда он собрался уехать и насколько.
«И в этом вся Мирослава», – вздохнул Морис про себя. Подумав, он решил, что сначала, пожалуй, съездит в магазин и испечет ватрушку. А снег от него никуда не денется. В своей поездке он не торопился, в магазине внимательно читал состав продуктов, если раньше такие покупать не доводилось, по составу знакомых продуктов тоже на всякий случай пробегал глазами. Загрузив купленное в багажник, заехал на рынок за мясом, овощами и фруктами.
Вернувшись домой через два часа, он не заметил никаких признаков, которые говорили бы о том, что Мирослава выходила из своего кабинета.
На кухню ее много позднее выманил только аромат ванилина, исходивший от готовящейся в духовке ватрушки с творогом и изюмом.
Она налила себе чаю и села за стол.
– Если вы ждете ватрушку, – сказал он, – то ее мы будем есть только часа через два с половиной.
– Вообще-то, я ничего не жду, – ответила она, – просто пью чай. Но разреши тебя спросить, разве ватрушки пекутся так долго? Не останутся ли от нее после столь долгого пребывания в духовке одни угольки?
Он рассмеялся и сказал:
– Ватрушку я выну через десять минут и оставлю под салфеткой отстаиваться на столе. После чего сам отправлюсь чистить снег.
– Понятно, – протянула она и одарила его долгим задумчивым взглядом. Однако не сказала больше ни слова.
Морис сделал именно так, как и собирался. Но когда он уже приступил к расчистке дорожек, дверь распахнулась и вскоре с крыльца сначала спустилась Мирослава, потом кот Дон.
– Вы чего? – спросил Морис.
– Я собираюсь чистить снег, а Дон будет наблюдать за правильностью проводимых нами работ.
– А, – ответил Морис и не стал возражать.
Вдвоем они избавились от снега на дорожках значительно быстрее и сразу же отправились в дом пить чай с ватрушкой.
Дон, хотя и не чистил снег, а только наблюдал, тоже получил маленький кусочек лакомства и с удовольствием уплетал его. Только изюм выплевывал на подоконник.
– Поросенок, – ласково проговорила убравшая за ним Мирослава.
После чая детективы уединились в кабинете Мирославы, прихватив с собой ноутбук.
– Давай сегодня посмотрим только на Светлану Емельяновну, а Василия оставим на потом.
– Как хотите, – ответил Морис и включил ноутбук.
– У Светланы ведь двое детей? – спросила Мирослава.
– Да, Раиса и Анатолий. С пятой женой Свиридов прожил совсем недолго. Дети – погодки. Сыну исполнился всего год, когда его отец сбежал от Светланы к Лие.
– Светлану я еще не видела, – ответила Мирослава. – Однако я не могу взять в толк, чего ему не хватало с Зинаидой. Красивая, умная, любящая.
– Мне этого тоже не понять, – согласился
