Раздели мою боль - Юрий Борисович Андреев
Глава 26
Могучие, в два обхвата липы походили на Атлантов, поддерживающих своими кудрявыми верхушками небосвод на заоблачной высоте. В канун бабьего лета небесное покрывало расчерчивалось по ночам искорками падающих звезд. Но чтоб загадывать желание, Олегу приходилось всякий раз до отказа запрокидывать голову и долго ловить взглядом их следы в лоскутках еле уловимо серебрящейся густой синевы.
Уже неделю он жил в санатории, расположенном на заросшем вековыми липами и елями холме. Начинался холм у перекатов речушки и своей формой напоминал гигантскую желто-зеленую волну, готовую всей своей тяжестью обрушиться на опоясывающее шоссе с окрестностями, и застывшую в последний момент в вечном раздумье.
День Олега начинался с долгой прогулки по дорожкам терренкура. С обрывистых склонов холма хорошо просматривались знакомые места: речушка, прихотливо петляющая по обширному золотистому полю, и, за ним, городок, в котором жила матушка. Окружавшая обстановка, особенно вековая липовая аллея, так напоминали далекое детство, что вместо унылой санаторной скуки Олег погрузился в атмосферу воспоминаний.
В них по прошествии времени, собственные сны настолько тесно сплелись с рассказами матушки, что представлялись теперь единым целым, правда, не без темных пятен. Встречая Нику, он всякий раз вспоминал, как в некоторых снах говорил с молодой женщиной, очень похожей на нее. Родные сами избегали разговоров на подобные темы, и однажды он решился спросить у Ники напрямик. При всей кажущейся простоте, вопрос поставил ее в тупик.
«Говорить или не говорить? — испуганно задумалась Ника. — И так, и эдак это может привести к нежелательной реакции… Лучше сказать, как есть, — решила она после раздумья, — иначе эта мысль будет продолжать мучить его».
— Я была у тебя дважды, — осторожно ответила она. — Ты смотрел на меня и вспоминал, как…. — она на мгновенье запнулась, — как какой-то Андре жил в Праге.
— Во сне этот Андре принял тебя за мою бабушку Натали, — кивнул Олег. — Как ты думаешь, это простое совпадение? — помявшись, поинтересовался он.
— Нет, — покачала головой Ника, — все гораздо проще: если отбросить прически и прочий антураж, она и я — в молодости одно лицо. Я это сразу заметила, когда твоя матушка стала показывать фотокарточки 30-х годов, которые из Петербурга привезла. Посмотри сам, — она достала из сумочки пожелтевшее от времени фото с вырезанными фигурными краями и протянула мужу.
Олег долго смотрел на улыбающуюся молодую женщину в белой кофточке с рюшами и стоящего рядом мальчика в матроске — своего отца, потом перевел взгляд на супругу, словно видел ее впервые, и, чувствуя, как пелена обволакивает сознание, присел на стоявшую рядом садовую скамейку. — Что с тобой? — испугалась Ника, сжимая его руку, — может, врача позвать?
— Все в порядке, — успокоил ее Олег, чувствуя, как после секундного затмения пелена рассеялась и голова снова стала ясной. — Выходит, наша первая встреча на Тверском была не случайной. Расскажи кому, не поверит… Этот Андре вспоминал о каком-то гранатовом браслете, — внезапно вспомнил он. — Скажи, он действительно существовал или это плод моего воображения?
— Он и сейчас существует, — подтвердила Ника. — Наш сын вместе твоей матушкой разыскали его в Петербурге.
Олег удивленно покачал головой:
— В детстве она мне рассказывала, как в повести Куприна гранаты предсказали человеческую судьбу. Этот браслет примерно того же времени, а сколько судеб он предсказал… Можно на него посмотреть? — вдруг загорелся он.
— А ты не боишься еще раз испытать судьбу, вдруг камни вспыхнут и снова что-то напророчат? — попыталась урезонить его Ника.
— Лучше раньше, чем позже, коль на роду написано, — невесело усмехнулся Олег.
— Я нашему Витьке историю с камнями рассказала, — призналась Ника, доставая браслет из сумочки. — Он загорелся и принялся его на свету вертеть.
— И что же? — напрягся Олег.
— Он вертел так, и эдак, сказал: ничего не вышло. Но по-моему, что-то скрывает.
— Какая изящная штучка, — заметил Олег, положив браслет на ладонь и любуясь потемневшими от времени серебряными кружевами, — и старинная к тому же, — добавил он, поглядев на надпись и задумался…. — Сколько раз видел его во снах, а в руках держу впервые. Помню еще, как последнем сне в солнечных лучах загорелись камни, — осторожно взяв за замочек, Олег поднял браслет и развернул к свету.
Внезапно вокруг резко потемнело. Олег удивленно поднял голову: над липовой аллеей, как раз в том месте, где еще с минуту назад ярко светило солнце, сгустились облака. Плотно занавешенное ими, оно теперь походило на разбитый желток в яичнице. В досаде, что ничего не вышло, Олег уставился на небо, ожидая, когда солнце выглянет снова. Но вместо этого облака стали наливаться свинцовым цветом, и ему вдруг показалось, как на мгновенье в самой глубине сгущающегося свинца мелькнуло ухмыляющееся лицо монаха в капюшоне. Возможно, это был обычный атмосферный эффект, который часто сопутствует перемене погоды. Но воображение Олега сразу же настолько разыгралось, что он вмиг забыл о браслете.
«Опять монах появился, не случилось бы чего!» — с тревогой подумал он.
— Хватит на сегодня, — решительно объявила Ника, заметив, что мужу не по себе. Она деликатно забрала браслет и положила его в сумочку.
— Лучше, убери-ка его подальше, вообще, с глаз долой. А то, опять какую-нибудь беду накличет, — внезапно заявил Олег. — На старости лет будем разглядывать эту фамильную драгоценность и вспоминать.
Ника облегченно кивнула:
— Я, пожалуй, пойду, сегодня Маришка должна звонить. А ты, приляг, и так слишком много впечатлений.
Олег проводил ее тревожным взглядом и вернулся в палату, полный самых мрачных предчувствий. Он уже свыкся с мыслью, что монах остался в прошлом, и практически не спал всю ночь, ворочаясь с боку на бок и мучительно размышляя, что могло означать его появление и ухмылка.
Ника действительно вернулась наутро. По ее озабоченному лицу Олег сразу понял: что-то произошло.
— А где наш дорогой сын, он разве не приехал с тобой? — осторожно поинтересовался он.
— Не переживай, с ним все в порядке, — успокоила Ника. — Сегодня вместе с твоей матушкой они договорились копать картошку,
