От звезды и до воды - Людмила Мартова
– Слышу, – мрачно сказала Аглая.
Ее роман, начинавшийся довольно многообещающе, рассыпался на мелкие осколки с таким грохотом, что даже уши закладывало. Поездка вместе с мачехой в Сазоново, которое Аглая считала редкой дырой, была попыткой убежать от проблем, странного послевкусия, оставшегося после исчезновения Антона, и, по большому счету, от самой себя. Хотя себя она все равно везла с собой, вот что плохо.
– Неужели ты погадать не хочешь? – спросила Вера. – Наверняка в деревне знают много старинных гаданий. Даже мне интересно, хотя суженый мой во Владивосток уехал. А уж тебе, душа моя, сам бог велел. И страдать перестанешь.
– Я и не страдаю, – огрызнулась Аглая, но вяло, потому что действительно страдала.
До Сазоново доехали быстро. Там началась положенная в таких случаях бестолковая суета, когда приехавшие разгружают сумки, встречающие выражают бурную радость, дети барахтаются в сугробе и пытаются есть снег, мельтешит под ногами счастливая собака, хлопают двери, скрипят половицы, тихо вздыхает старый дом, стесняющийся проявлять эмоции при виде хозяйки, а долгие каникулы еще впереди.
– Юлька, распаковывайся и приходи к нам ужинать, – скомандовала Вера. По своей менеджерской привычке она норовила все время командовать, но Юлька только улыбалась, признавая, что получается у подруги хорошо.
– Придем, – ответила она, поцеловала в щеку Верину маму и помахала рукой отцу. – С удовольствием.
Проводив взглядом удаляющуюся семью подруги, Юлька подхватила на руки дочь, свистнула Жуже и вошла, наконец, в свой дом, встретивший ее родными запахами и теплом от души протопленной печи. Николай Дмитриевич знал свое дело. Он и сейчас был тут, продолжая затаскивать сумки с продуктами и вещами, расставляя их на лавке в большой комнате, и радостно улыбался Юльке, смеясь глазами.
– Ну что, егоза, с сентября носа не казала. Как живешь-то хоть?
– Хорошо живу, Николай Дмитриевич, – доложилась Юлька. – А вы? Как у соседей дела? Василий Васильевич, Светлана Капитоновна. Все здоровы?
– Да, бог миловал, все в порядке, – прогудел сосед. – Все вас ждали, так что, Юленька, готовься к рождественскому обеду. Наливочка у меня готова. И вишневая, и черносмородиновая, и крыжовенно-малиновая. Мясо вечером замариную, к завтрему в аккурат готово будет. Помнишь мой шашлык по-карски, а?
– Ваш шашлык не забыть, – тоже засмеялась Юлька. – Спасибо за помощь, Николай Дмитриевич. Без вас пропала бы я совсем.
– Завтра с утра приду, дом снова протоплю, если что понадобится, набирай меня без стеснения. А пока раскланяюсь. Рад тебя видеть, девочка, хорошего вечера.
Вечер действительно оказался хорошим, теплым и душевным, прошедшим за приятной беседой в компании хороших добрых людей, среди которых Юлька чувствовала себя своей.
– Юль, а можно я у тебя в доме переночую, – неожиданно спросила Аглая, когда они с Женькой уже собирались уходить. Дочка отчаянно зевала, видимо, от непривычного обилия зимнего свежего воздуха. – Что ты там одна с ребенком будешь, страшно же.
– Да я вроде не боюсь, – засмеялась Юлька. – Все, что в Сазонове было плохого, давно уже прошло и быльем поросло. Но, если хочешь, можешь переночевать у меня, конечно.
– Сейчас, я быстро соберусь, – подхватилась Аглая. – Я понимаю, что ты не боишься, но все-таки зима – не лето. Ночи темные, длинные, лучше, если мы с тобой вдвоем в доме будем.
– Я не против, – пряча улыбку, сказала Юлька. – Хозяева, спасибо за гостеприимство.
Уложив дочку спать, она позвонила Олегу, убедилась, что до места назначения муж добрался благополучно, завернулась в теплый шерстяной платок и уселась у большого стола, налив себе чашку настоянного на черносмородиновых листьях чаю. Дрова в печке уже не трещали, полностью прогорев, приятным маревом расходилось по комнате тепло, чуть слышно стучал по наружному подоконнику пошедший к ночи снег. Тихо было в деревне, только где-то далеко брехала собака.
Аглая уселась напротив, устремила в Юльку печальный взгляд и тихо спросила:
– Юль, как ты считаешь, можно простить предательство?
– Если это действительно оно, то нет, нельзя, – покачала головой Юлька. – Только на своем опыте скажу: то, что выглядит как предательство, не всегда им является.
– Если животное выглядит как собака, виляет хвостом, как собака, и лает, как собака, то это собака, – упрямо сказала Аглая. – Мы должны были вместе встречать Новый год, а за три дня до праздника Антон пропал, не позвонил даже. Зато мне скинули фотографию, где он с другой девушкой в аэропорту. На праздники улетел. Представляешь?
Аглая всхлипнула. Одинокая слеза скатилась по нежной девичьей щеке и капнула на клеенку стола.
– Глаша, я, конечно, не имею права давать советы, но ты бы позвонила своему Антону, да выяснила, что происходит. Даже самый неприятный ответ лучше, чем отсутствие информации. Поверь мне.
– Я не буду ему звонить, – мрачно сказала девушка. – Ладно, Юля, пойдем спать.
За ночь дом немного выстыл, но пришедший спозаранку сосед протопил печь, наносил из колодца воды, с удовольствием выпил сваренный Юлькой в качестве благодарности кофе. Для дочки она сварила кашу, быстро накрыла на стол, кликнула нежившуюся в постели Аглаю. Однако приступить к еде они не успели, – прибежала Вера, принесшая завернутую в полотенце тарелку с горячими блинами.
– Мама напекла, – проинформировала она, – завтракайте и пошли с горки кататься. Кстати, Юль, кто у вас успел во дворе натоптать?
– Что значит натоптать? – не поняла Юлька. – Мы с утра не выходили еще. Вон, Николай Дмитриевич пришел да ты.
– Я тоже удивился, – признался сосед. – Вроде спозаранку уже у вас был, чтобы дите не простудить в нетопленом доме, а под окнами словно и правда ночью топтался кто.
– Николай Дмитриевич, я все понимаю, святки, время страшных историй, но напугать меня у вас не получится, – засмеялась Юлька. – Кто тут мог ночью в окна заглядывать?
– Пугать не собирался даже. Бог с тобой!
После завтрака пошли на речку – кататься с горки. Легкий мороз не кусал щеки, а лишь заставлял их розоветь на ветру. Веселый хохот летел над замерзшей рекой, многократно отражаясь от белой простыни снега, которая стлалась сколько хватало глаз. Женя все просила «еще, еще», и Юлька раз за разом взбиралась на крутой склон, раскладывала картонку, усаживалась на нее, бережно прижимая к себе дочку, отталкивалась ногами и ехала вниз, испытывая основательно забытое с детства чувство восторга от того, что так захватывает дух, ветер свищет в ушах, а на душе беззаботно, потому что все хорошо и ничего плохого случиться не может.
Обедали у родителей Веры. Надежда Александровна наварила в печи суп из курицы
